Реформатор

Молча так молча. Только в тишине, под мерно струящуюся вдоль бортов воду в голову начинают лезть разные дурные мысли. Одна краше другой. Опять же одно дело степь. Там не врежешь кочевникам по сусалам, они припожалуют к тебе и принесут горе. Про этих торгашей Михаил Федорович тоже так же сказывал. Вот только степняки да Русь под боком. А до этих уж больно далече.

Иное дело, что люди они служилые. К тому же плата за поход обещает быть богатой. А Андрея матушка также решила оженить на сиротке Варе, что растят они в своей семье. Сама под себя невестку воспитывает. Только, согласно закону, Андрею все одно надлежит сладить свой дом и жить отдельно. Наследовать Зосиме он не может, потому как у того есть кровный сын.

Флотилия из пятнадцати лодок подошла к косе, что отделяет лагуну от моря, так и оставшись незамеченной. Длина у нее больше десяти километров. Охраняется конными патрулями, что несут службу ни шатко ни валко. Давно уж никто не тревожил венецианцев, вот и расслабились. Помимо того, по берегу разбросаны рыбачьи деревеньки. Но Данила вывел отряд точно к намеченному месту.

Высадившись на берег, подхватили лодки за ручки и понесли на берег. С учетом пищалей и припасов весу получилось изрядно. Но не так, чтобы вышла неподъемная ноша. Даже бежать с ней могли. Спасибо постоянным тренировкам на службе. Дождь, снег или зной, командирам разницы нет, каждое утро бегают по три километра. А в субботу так непременно в полном облачении и забег на все пять. Словом, есть закалка, чего уж там.

В ширину коса метров двести, которые они преодолели одним махом. Спустили лодки на воду уже в лагуне. Безопасники сошлись вместе, чего-то там обговорили. Ударили по рукам и разошлись по своим группам.

– Правьте за мной, братцы, – приказал Данила командам двух лодок, устраиваясь на корме у руля.

Налегли на весла. Время уж к рассвету. Обстрел решено проводить при солнечном свете. Так, чтобы видеть, куда мечут стрелы. В ночи, даже лунной, ведь не больно-то и разберешь, каков результат.

Андрей понятия не имел, куда они направляются. Но Данила, похоже, точно знал, что делает. И вел лодку как по нитке. Две другие шли за ними, будто привязанные. Остальные группы разошлись веером, каждая к своей цели.

Вскоре они пристали к пляжу небольшого островка. Подчиняясь приказу безопасника, дружинники скользнули в ночь. Чуть в стороне в лунном свете едва угадываются очертания домиков небольшой рыбацкой деревеньки. Вот к ней они и направились.

Стрелки же начали раскладывать свои пищали, устанавливая их на треноги. Оборотистое получилось оружие. И если бы лодка была попрочнее, то можно было бы стрелять прямо с нее. Но они прибыли на легких. Вот если бы им не нужно было преодолевать песчаную косу, то вполне подошла бы и тяжелая.

Хотя-а… Им ведь еще и убегать придется. А лодка в берестяном корпусе куда резвее. При опытных гребцах за ними никакая галера не угонится. А там опять переправа через косу и дальше в море.

Пока возился с установкой пищали, Антон спешно переносил из лодки боевые припасы. Запаслись они на славу. Досталось и силовому прикрытию. Заряды это дело такое, их много никогда не бывает. Опять же прихватили на все случаи жизни. Даже картечь. А то мало ли, как оно обернется. Правда, сейчас их интересовали только зажигательные стрелы.

Присоединил баллон с газом. Он будет поменьше, чем у пушки, и даже с учетом более мелкого калибра пищали хватает его только на десять выстрелов. Но это нормально. Зато оружие получилось компактное и оборотистое. А что до перезарядки, то процесс этот недолгий, по времени занимает не больше перезарядки орудия, то есть двенадцати секунд.

– Первая пищаль готова, – наконец доложил Андрей.

Вторя ему, отрапортовали остальные трое стрелков. Данила продолжал хранить молчание, оглядывая цель в подзорную трубу. Разве только скосил взгляд на песочные часы, что были подвешены у него на груди. Обождал, пока последняя песчинка упадет в нижнюю колбу, и перевернул их. Пошел последний отсчет.

Со стороны деревни поначалу слышался только лай собак, вскоре сменившийся их визгом. Потом испуганные голоса. Грозные окрики. У дружинников приказ кровь понапрасну не лить. Но и никого не выпускать с островка. Так что, если придется, рука у них не дрогнет. Андрей подумал об этом как-то походя. Война – штука грязная и кровавая.

– Что там? – поинтересовался Данила у вернувшегося десятника.

– Рыбаков повязали. Двоих пришлось убить. Остальные отделались тумаками. По берегу расставил посты на случай, если кто притаился.

– Хорошо. Ну что, стрелки, готовы? – вновь взглянув на песочные часы, поинтересовался безопасник.

Вообще-то вопрос пустой. Все уж давно готовы. Пищали заряжены, прицелы выставлены, благо рассвело, и цель видна хорошо. Огнива заряжены, запальные факелы готовы. Ожидают только сигнала на открытие огня. Но тем не менее прошел дружный доклад.

– Начали, – наконец скомандовал Данила.

Антон запалил факел. Поднес его к керамическому наконечнику стрелы, обмотанному пропитанной топливом паклей. Андрей пустил в меха газ, после чего закачал его в генератор. Заранее пищаль не зарядить, газ улетучится. И после того, как изготовили к стрельбе, тянуть нельзя. Так что о дружном залпе говорить не приходится. Пищали ударили вразнобой, и стрелы полетели по крутой траектории, забираясь все выше в небо. До цели около тридцати секунд. За это время можно сделать еще два выстрела. И расчеты старались изо всех сил.

Андрей не смотрел по сторонам. Его волновали только две вещи: быстрая перезарядка и верность прицела, который после каждого выстрела приходилось подправлять. Уж больно велика дистанция и разброс стрел.

Единственно, что он еще мог наблюдать, это постепенно истаивающие множественные дымные шлейфы, на смену которым приходили все новые и новые. Так что вскоре между двумя островами появилась эдакая дуга, словно радуга. Только цвет у нее был бурый.

А вот над верфью, подвергшейся их обстрелу, поднимались клубы уже густого черного цвета. Древесина так не горит. Но кораблестроение это не только дерево. Смола, пенька, парусина и много чего еще.

– Прекратить обстрел! Уходим! – наконец скомандовал безопасник.

Прежде чем приступить к сборке орудия, Андрей бросил на верфь более внимательный взгляд. Потушить полыхающий там пожар было попросту невозможно. И люди это прекрасно понимали, стремясь как можно быстрее покинуть остров. Еще немного, и он полностью будет объят пламенем. Сжечь верфь, не уничтожив прилегающий поселок и усадьбу владельца, было попросту невозможно. К тому же наверняка сказался разброс стрел, и некоторые из них прилетели на крыши домов.

Пушку пришлось заворачивать в сложенную в несколько слоев парусину. Иначе нагревшийся металл было не взять. Хорошо хоть не раскалился и парусина не занялась. Да и сталь могла бы прослабнуть. Вообще-то столь высокий темп и подобная продолжительность не рекомендовались, так как могли сказаться на качестве стали. Но стрельцам все же удалось выдержать баланс и не загубить стволы.

Погрузившись на лодки, они дружно налегли на весла, быстро разгоняясь до возможного максимума. Часть лодок и галера, отчалившие от острова с верфью, направлялись как раз в сторону диверсантов. И гадать об их намерениях не приходилось. Так что стимул для работы веслами на пределе возможностей у них был весомый.

До места сбора на косе добрались куда быстрее, чем до острова. Что в общем-то и неудивительно. Правда, не обошлось без проблем. Галера была вынуждена остановиться перед мелководьем, едва на нее не сев. Венецианская лагуна имеет глубоководные каналы, но основная ее акватория не отличается большими глубинами. Так что лодки продолжили свой бег по водной глади без старшего брата.

– Многовато. Не меньше десятка. Да еще сейчас парочку спустят с галеры, – почесав кончик носа, заметил Антон.

Данила наблюдал это ничуть не хуже. Но он так же понимал, что они прибыли к месту перехода первыми. Две группы оттеснили в сторону, и они воспользуются другим маршрутом. Не беда. Зато другие две отходили как раз в их сторону. И если погоня им не угрожала и не была способна угнаться, то вот эта небольшая флотилия из дюжины лодок могла выйти наперерез.

Пересекать косу напротив их нынешнего местоположения нельзя. Там неподалеку находятся крепость и галеры, стерегущие проход. Одно хорошо – погоня, увлекшись преследованием их группы, две другие пока не замечала, продолжая упорно сокращать дистанцию.

– Ставьте пищали. Цель – лодки венецианцев. Пошевеливайтесь! – наконец принял решение Данила.

На установку пищали ушло не больше пятнадцати секунд. Еще с полминуты – на заряжание. Преследователи уже совсем близко. Подчиняясь приказу Андрея, Антон закатил в ствол ядро. Греков тщательно прицелился. Хлопок! Керамический шар ударил точно в правую скулу, разворотив верхнюю доску и брызнув осколками. Двое сидевших на банках ближе к носу повалились как снопы. По всему видать, осколки прилетели знатно.

Две пищали дали промах. Зато четвертая прошлась вдоль правого борта, снеся сразу несколько гребцов. Отчего лодку развернуло буквально на пятачке, едва не опрокинув вверх килем.

Дистанция сократилась настолько, что в дело могли вступить лучники. Очень скоро венецианцы поняли, что нарвались явно не на тех, и попытались скрыться. Только у них из этого ничего не получилось.


Ядра били по лодкам с завидной скорострельностью. Да еще выдавая при этом неплохую точность. Стрелкам и лучникам потребовалось меньше минуты, чтобы разбить и опустошить все шлюпки. Венецианцы довольно быстро сообразили, что, оставаясь на борту, они представляют собой мишень, в то время, когда плавая в воде, никому не интересны.

Вскоре лодки с диверсантами подошли к берегу, и дружинники бросились бежать к противоположному берегу косы. Однако к этому времени от крепости подошли солдаты, и русичам вновь пришлось устанавливать свои пищали. Только на этот раз их было два десятка. Если каменная картечь против доспешных воинов была откровенно слабым аргументом, то ядра оказались в самый раз.

Сначала лучники заставили противника сбить строй, чтобы укрыться от стрел. А когда это случилось, венецианцы поплатились. Двадцать керамических шаров буквально разметали строй из полутора сотен солдат. Не успели они прийти в себя, как на них навалились три десятка дружинников силового прикрытия. Это была даже не драка, а избиение, перешедшее в рубку бегущих.

Впрочем, увлечься погоней пограничникам не дал Данила, засвиставший общий сбор. Вот некогда им тут заниматься догонялками…

– Славно поработали, – наблюдая за клубами дыма, вздымающимися за песчаной косой, удовлетворенно произнес Михаил.

Эскадра разделилась, выйдя к точкам сбора диверсантов. В одном из мест им попытались противодействовать четыре боевые галеры. Но с ними достаточно быстро разобрались с помощью все той же неизменной артиллерии. Правда, ставку пришлось делать не столько на греческий огонь, сколько на ядра. Странное дело, но венецианцы достаточно успешно справлялись со средневековым напалмом.

– Да уж. Теперь у них остались только кустари-одиночки, – утирая лоб, согласился безопасник.

– Ну это ненадолго. Очень скоро верфи возродятся, как птица феникс. Но зубы у этих торгашей поболят. Тем более если мы приберем еще парочку их конвоев. Потери?

– Четверо ранены. Один серьезно. Легко отделались.

– И с явным барышом. Кстати, не мешало бы выяснить, отчего эти галеры не захотели гореть.

– Может, ромеи что-то намудрили с греческим огнем? – предположил безопасник.

– Я лично проверил каждую амфору. В них греческий огонь.

– Ясно. Буду выяснять, – вздохнул Данила.





Глава 25

Переяславль




Давненько он не заглядывал в Переяславль, хотя тот и находится по соседству. Опять же речным путем в Киев или в Чернигов его не миновать. Но Романов предпочитал здесь не останавливаться, выбирая стоянки гораздо выше по течению. Тут ведь дело такое, что, переступив за городскую черту, можно оказаться и в порубе[15]. А там и в руках заплечных дел мастера. Уж больно у Михаила отношения с князем Ростиславом не складывались. Но теперь те времена в прошлом.

Федору, безопаснику, приставленному к младшему Всеволодовичу, пришлось изрядно потрудиться. Но за прошедшие четыре года все же удалось-таки склонить Ростислава в нужную сторону. Труднее всего пришлось с возвращением в фавор боярина Трепова. Уж больно князь противился этому. Пару раз бывало и такое, что отстранял от себя Федора за излишнюю назойливость.

После чего тот сменил тактику. Начал приводить в пример великих политиков прошлого, черпая примеры из многочисленных книг. Предоставляемых и Михаилом в том числе. На хорошее дело не жалко. А книги тут стоят изрядно. Он уже наладил печатный двор. Но там пока верстают только учебники, книги и сборники трактатов, необходимые для обучения в школе и основанном в позапрошлом году университете.

Так вот Федор напирал на то, что еще древние учили тому, что, какого бы великого ума ни был муж, самому ему везде не поспеть. А потому великая мудрость заключается не в том, чтобы разбираться во всем, а в умении подбирать себе помощников. У Цезаря было множество помощников. Ведь с кем-то он проводил советы, кто-то командовал легионами и выполнял его волю. Но помнят только о нем. Брут остался в памяти как его убийца. Антоний как неудавшийся наследник. А кто они без Цезаря? Вот и ему следует поступать так же.

Такой подход в итоге возымел действие. Мало, что Горыня вернулся в княжьи палаты, так еще и в Михаиле князюшка перестал видеть… Нет. Врагом он ему как был, так и остался. Но теперь у них эдакое перемирие. Ну, глупо же не воспользоваться выгодой от мирного соседства. Тех же мастеров в Пограничном готовят. Да оружие оттуда идет по приемлемым ценам. Как и товары, которые на пользу княжеству.

Но так-то Ростислав ничего не забыл. И Федор зудит ему на ухо, мол, правильно все. Так и надо. Пусть Романов считает, что всех перехитрил. Да только никто ему ничего не простил.

Михаила подобная постановка вопроса полностью устраивала. Потому что младший брат за старшего был готов в огонь и в воду. А еще хотя и гордец, но не глуп, и из него получится знатный полководец. Горячность молодости проходит, переходя в зрелую рассудительность. Есть те, у кого ветер гуляет до самой старости. Но этот не из той породы.

При взгляде с реки город практически не изменился. Все те же деревянные стены. Разве только за ними видны колокольни уже трех каменных храмов. Если первый строили десять лет, то другие два возвели куда быстрее. Дольше расписывали стены по сырой штукатурке. Все же цемент это великое дело.

Однако стоило пройти к центру города, как тут же становилось понятно, что время тут не замерло на месте. Город развивался. Детинец за прошедшие годы оделся в камень и встретил Романова высокими выбеленными стенами. В этом году по периметру города начнут возводить каменные башни, меж которыми впоследствии поднимут стены. Подсказка Михаила, преподнесенная Федором как его собственная.

Княжьи палаты также стали каменными, за высокой оградой. Но Михаил не стал даже приближаться к воротам, отвернув в сторону. Сомнительно, что князь его примет. Скорее уж станет мурыжить, указывая ему его место.

Направляясь к дому боярина Трепова, пришлось обойти сторонкой работников, мостивших улицу тротуарной плиткой. Ну и правильно. А то от этой древесины одни только миазмы. Дышать нечем. Да и с долговечностью у нее так себе. Хотя, конечно, в разы проще. В Переяславле производство цемента поставлено на широкую ногу. А потому активно переходят на камень.

– Ну, здрав будь, Михаил. Сколько мы не виделись? – с нескрываемой радостью встретил его Горыня.

– Лет пять, поди, – сделав вид, что что-то там подсчитывает, произнес Романов.

– М-да-а, летит время. Когда только познакомились, мне и сорока не было, а тут уж пятый десяток меняю. Присаживайся к столу.

Встречал боярин гостя в яблоневом саду. Как говорится, в неформальной обстановке. Что свидетельствовало о дружеском отношении. И Романов не мог этого не отметить. Как, впрочем, и того, что на столе стояло блюдо с горкой яблок. А значит, помнит Трепов и о его предпочтениях.

– Ты так говоришь, Горыня Гореславич, будто годы твои уж к закату пошли, – хмыкнул в ответ Михаил, устраиваясь на лавке.

– Ну так, к закату и идут. Уж больше половины жизни за плечами, – со значением произнес тот.

– Ой ли. Эвон полон сил, да здоровьем так и пышешь. Так что оставь ты речи о годах великих, – отмахнулся Романов.

– Зато ты повзрослел и заматерел. Зубы такие отрастил, что шутя за холку треплешь всякого, кто в твою сторону недобро косится.