Реформатор

– Тоха, вправо!

Тот спрашивать не стал и повел тачанку в пологий поворот.

– А теперь влево, – пуская стрелу, скомандовал Андрей.

Разрыв с половцами сократился, зато их залп ушел в пустоту. Греков же ссадил еще одного. Непонятно, в кого попал, во всадника или в лошадь. Но это и не важно. При таком падении они оба должны были пострадать. Наверное. Лучше бы это было так. Вот не хочется помирать зазря.

– Держи под углом вон к тому краю лагеря, – распорядился Андрей, прикрываясь щитом от стрел, летевших в них уже вразнобой.

– Понял тебя, – отозвался Антон.

Так они, конечно, сблизятся со своими преследователями. Но если сильно повезет, выведут их под стрелы товарищей. Прикрываясь от обстрела, Андрей вновь натянул тетиву и выстрелил. Кочевник принял смертельный гостинец на щит. Греков потянул из колчана следующий.

И в этот момент одна из пристяжных лошадей вдруг запнулась, получив стрелу в бок, и полетела в траву. Тачанку развернуло и едва не опрокинуло. Если бы постромки лопнули, то они еще могли попробовать сбежать, но теперь их нужно рубить. На что попросту нет времени.

– Тоха, в седла!

– Понял!

Андрей потянул завязку, распуская узел страховочного пояса, после чего рванулся через облучок вслед за товарищем, уже режущим постромки…



– Не уйдут, – авторитетно произнес Бобров.

– Вижу, Игорь, – спокойно ответил полковнику Михаил и глянул себе за плечо.

Полторы сотни всадников замерли в ожидании приказа. Три десятка гвардейцев, занявших место подле воеводы. И сто двадцать молодых ополченцев, прошедших полноценную службу по призыву и уволенные в запас. От каждого десятка по два бойца. Под это дело по паре лошадей в упряжке боевых повозок были под седлами.

Романов приказал сбивать сборный отряд еще до того, как обнаружилась засада. Вот как только половцы начали подманивать за собой тачанку, так и понял, что дело пахнет керосином. Иное дело, что не мог предугадать, как именно станут действовать кочевники.

– Может, все же я? – поведя плечами, в который уже раз предложил Бобров.

– Решено уже. Командуй полком, – мотнул головой Михаил, всматриваясь в происходящее.

Вообще-то в словах полковника есть резон. Не дело воеводе самолично участвовать в атаке. И даже полковнику там не место. Их задача – командовать. Но времена нынче такие. Его люди готовы за ним в огонь и в воду. И они понимают прекрасно, что сила лидера не в том, чтобы он знатно рубился, а в умении принимать верные и взвешенные решения, быть умнее и изворотливей своих противников, неизменно выходя победителем.

Однако одного ума недостаточно. Порой люди хотят видеть, что над ними находится не просто разумный, но и смелый лидер. Готовый не только отправлять на смерть других, но и поставить ради них на кон свою. Вот и приходится время от времени бросаться в сечу. А порой и в откровенную авантюру. Эффектную, но весьма рискованную.

Хм. С другой стороны, Михаил и не против. Вот нравилась ему ярость сражения. Когда кровь по жилам растекается огнем, сознание ясное и чистое, во всем теле невероятная легкость, словно ему по плечу горы свернуть. Отсутствие страха и только жажда схватки.

Но это все потом. Сейчас же в груди поселился пульсирующий холодок волнения. А еще нешуточно переживает за Андрея, к которому уже успел прикипеть и держал если не как за младшего брата, то за воспитанника уж точно. Хотя тот и младше всего-то на три года. В биологическом плане, конечно.

– Допрыгались, – в сердцах произнес полковник.

В этот момент одна из лошадей упряжки полетела наземь, а тачанка едва не опрокинулась, замерев в клубах пыли.

– Все, Игорь, в сторону. Со-отня-а! Мечи на темля-ак! Арбалеты к бою-у! – начал выкрикивать приказы Михаил.

Затем сунул в рот свисток. Один длинный. Внимание! Два коротких, один длинный. Вперед! Романов ударил пятками в бока жеребца, срываясь с места и увлекая за собой в брешь между повозками сборную сотню. Едва только оказались снаружи, как снова сигнал. Сотня начала разворачиваться в две шеренги. Противник приближался стремительно. Половцы слишком уж увлеклись погоней и пока не замечали новую опасность.

Понимая, что уйти не получится, друзья успели впрыгнуть в седла и встретить накатывающих степняков. Антон выстрелил из арбалета и, бросив его на землю, так как лука оказалась под попоной, подхватил клинок, болтающийся на темляке. Андрей метнул в ближайшего копье, сразил его и потянул меч, с ходу рубанув насевшего кочевника. Мгновение, и парней захлестнула волна всадников.

Сигнал. Сотня вскинула арбалеты. Сам Михаил поступил так же. Еще свист. Послышалась разноголосица хлопков тетив. Их уже заметили. Разворачивают лошадей, чтобы встретить атаку. Кто-то валится в траву. Под кем-то убита лошадь. Но залп не назвать страшным. Прилетело несколько болтов из стрелометов с незначительной результативностью.

Михаил потянул из петли копье. Сдвинул щит. В пограничников прилетели стрелы. Парочка воткнулась в щит. Одна с глухим клацаньем скользнула по вороненой чешуе доспеха, не сумев справиться со сталью.

Вот удар пограничников был страшен. Легкая половецкая конница не использует копья, а потому в лобовой атаке им нечего противопоставить. Но и обратиться в бегство не получится. Степным лошадкам не уйти от легконогих арабов. Поэтому выход только один. Атаковать.

Копье осталось в теле кочевника, обломившись в локте от его кисти. Михаил отбросил обломок, опустил руку. Рукоять меча на темляке послушно ткнулась в ладонь. Следующего противника он полоснул снизу вверх, вскрыв грудную клетку.

На третьего навалился массой своего коня, дезориентировав его, а потом, привстав в стременах и наклонившись вперед, насколько это только было возможно, рубанул наискось. Достал лишь кончиком острия, но вышло знатно. Он почувствовал, как сталь разрубила несколько ребер. При должном лечении рана не смертельная. Да только где же у половцев нормальные лекари. Они с болячками животных лучше разбираются, чем с людскими.

Сшибка вышла скоротечной. Если не сказать стремительной. Казалось, не успели сойтись грудь в грудь, а врагов уже не стало. Михаил вложил в рот свисток и подал сигнал «все ко мне». Вовремя. Часть пограничников увлеклась и ринулась в погоню за бросившимися в бега половцами.

По накатывающей сотне половцев, наконец сбившейся в достаточно плотную массу, выпалили несколько пушек. Разлет у стрел большой, перерасход серьезный. Но и обстрел куда более действенный, чем у пары-тройки стрелометов. А тут еще и уже изготовившиеся к бою русичи.

Половцы предпочли отступить, отстреливаясь из луков. Тем паче что имели какую-никакую фору. Михаил решил их не преследовать. Лишнее это. Противник потерял не меньше семи десятков воинов. Потери пограничников более чем скромные. И исчисляются только ранеными. Причем тяжелых среди них нет.

Хм. Вон и парочка, из-за которых все это завертелось, целы и невредимы. На воронении доспехов видны насечки от прилетевшей стали. Вид ошалевший. У Антона лицо в крови, но это из разбитого носа. А так ничуть не пострадали.

– И что теперь? – поинтересовался Бобров, когда Михаил вернулся в лагерь.


– Ну, с полсотни запасных лошадей у нас есть. Поменять им упряжку и пусть возвращаются к прежнему занятию, – ответил Романов.

– А если опять?

– Тогда опять, – пожал он плечами.

К концу дня стало понятно, что идея с тачанками, показавшаяся Михаилу такой заманчивой, провалилась. Стрелометы не обеспечивали необходимую дальность для того, чтобы оттеснить противника на достаточно большое расстояние. Пришлось вновь вводить в дело пушки. И тут уж все вышло как надо. Шарукан был вынужден оттянуться подальше, возложив обязанность по блокаде лагеря на разъезды. Какая разница, как далеко находятся основные силы половцев, если русичи продолжают сидеть в своем лагере, лишенные воды.





Глава 19

Кровавая жатва




Вопреки ожиданиям Шарукана русичи и не подумали отсиживаться в осаде. На рассвете следующего дня после отвода основных сил половцев пограничники в считаные минуты свернули лагерь и продолжили свой путь в прежнем направлении.

На этот раз они двигались двумя параллельными колоннами по две повозки с интервалом порядка десяти метров. Между колоннами около полутораста метров. Причем проделано это было настолько слаженно, что говорило о серьезной подготовке. Недаром все же задержали выход на целый месяц.

Впрочем, не успели пограничники отойти на полкилометра, как кочевники зашевелились. Незначительные разъезды попытались было воспрепятствовать этому маневру. Но русичи отогнали их без труда. Тем оставалось только сопровождать их, держась на почтительном расстоянии.

Но когда на подходе появились основные силы, над колоннами разнесся тревожный звук трубы. По этому сигналу пограничники вновь начали сбивать повозки. Но на этот раз не в круг, а в два прямоугольника. Колонна быстро уплотнялась, сокращаясь более чем вдвое. Лошади отворачивали чуть в сторону, оказываясь во внутреннем пространстве и укрываясь за впередиидущими повозками. Две головные поворачивали друг другу навстречу, после чего коноводы уводили животных в просвет подвижной крепости.

Михаил поднялся на стремянку, разложенную на одной из повозок и выполняющую роль эдакой наблюдательной вышки. Половцы были уже на подходе. Сунув в рот свисток, подал сигнал на открытие огня, и тут же раздались громкие хлопки шести пушек, обращенных в сторону противника. Стрелы с уже привычным шелестящим свистом улетели к цели.

Взгляд на колонну, находящуюся под его командованием. Порядок. Повозки арьергарда как раз заняли свои места, а отцепленные упряжки отвели во внутреннее пространство. Глянул на колонну под командованием Боброва. И там управились вовремя.

Обернулся в сторону накатывающей лавы. Стрелы упали на всадников. Он даже приметил нескольких степняков, повалившихся в ковыль. Но потери не те, что могли бы хоть как-то повлиять на наступательный порыв. Даже отдаленные хлопки не действуют на лошадей. Вот когда вблизи, то тут да, они пугаются. Не сказать, что доходит до паники, порох был бы куда эффектней.

После второго орудийного залпа Романов подал знак, по которому захлопали стрелометы. И поспешил спуститься. Нечего изображать из себя мишень. Хотя какой-то сборной наблюдательной башенкой, пожалуй, обзавестись не помешает. А то эдак никакого обзора.

Приник к одной из бойниц. Накатывающие степняки натянули луки. Ну что же, пора. Отстранился, вскинул арбалет и вновь просвистал сигнал. По гуляй-городу тут же разнеслись арбалетные хлопки. Ну и сам нажал на спуск, проводив взглядом короткий росчерк болта. Тот ожидаемо попал в грудь одного из всадников, словно в удивлении взмахнувшего руками и откинувшегося на круп лошади. Отчего она присела, сбилась с шага и упала.

Зацепить стремя за специальный крюк, уперев приклад в грудь. Единым плавным движением взвести тетиву. Это раньше ему нужен был механический привод. Сейчас силенок уже хватает. Хотя, конечно, если речь не о совсем уж тугих образцах. Но они хороши против серьезных доспехов, с чем у половцев имеются большие проблемы. Тут и лука вполне достаточно. Но, с одной стороны, работать им с повозки неудобно. С другой, он требует мастерства владения. А этим могли похвастать лишь немногие ополченцы.

По деревянным щитам вновь ударили стрелы. Одна бронебойная влетела в бойницу, пробив бармицу и угодив в межключичную ямку захрипевшего пограничника. Михаил даже не стал к нему подходить. Без вариантов. Этого ему не спасти. Тут бессильна и медицина двадцать первого века. Надо бы подумать о ламеллярной защите и на шлеме. Но это потом.

На этот раз половцы изменили тактику. Стремительно проносясь мимо повозок на дистанции не более десяти метров, они выцеливали бойницы и пускали стрелы едва ли не в упор. Попасть во всадников в таких условиях было уже достаточно сложно.

Картечь же не наносила тех потерь, что прежде. Слишком незначительное расстояние. Она попросту не успевала разлететься, плотным роем влетая в тонкую цепочку кочевников. Тех несчастных, в кого она попадала, едва ли не разрывало в клочья вместе с лошадьми. Но это уже не имело ничего общего с тем, что было прежде.

Выхода нет. Нужно как-то отогнать кочевников, иначе потери будут только множиться. Михаил высвистал сигнал изготовить огнеметы. Вот не хотелось бы почем зря расходовать греческий огонь. Но и выхода иного он не видел.

Михаил отошел от бойницы, уступая место другому стрелку. Хватит развлекаться. Пора заняться ситуацией, которая уже выходит из-под контроля. Нужно срочно отогнать половцев подальше и увеличить эффективность стрельбы.

– Никита, – окликнул он одного из гвардейцев. – Пробегись по повозкам и передай приказ огнеметчикам готовиться к бою.

– Понял.

Романов осмотрел поле боя, насколько это было возможно. Степняки кружили над обеими колоннами. У Боброва ситуация была ничуть не лучше, чем у них. Наверняка и он несет потери. Что же до эффективности стрельбы обороняющихся, то, глядя на вторую колонну, было заметно, насколько она упала.

А тут еще и большой интервал между колоннами. Изначально-то предполагалось, что кочевники влетят в него и окажутся под перекрестным огнем. В случае же, если картечь все же долетит до повозок напротив, то уже потеряв скорость и серьезно разлетевшись. При этом шансы поражения своих сводились к нулю.

В результате половцы оказались в этом промежутке, но слишком тонкой линией. Пройдя сквозь нее, она долетала до скачущих вокруг второй колонны, уже серьезно ослабнув. И теперь не могла нанести существенный вред противнику.

– Сигнальщик!

– Я, воевода, – едва ли не мгновенно появился перед ним парнишка.

На поясе подсумок для флажков, от которых сейчас никакого толку. Подниматься над повозками – настоящее самоубийство. На этот случай рядом подвешен еще один, в котором хранится лампа с колбой из толстого стекла и стальным отражателем, отполированным до зеркального блеска. Михаил не стал зацикливаться только на флажковой сигнализации.

– Световой код полковнику Боброву, приготовиться задействовать огнеметчиков.

– Слушаюсь.

Паренек извлек фонарь, зажег его и оттеснил в сторону одного из копейщиков. Заняв его место у бойницы, начал клацать штоками сигнал «внимание». Наконец с противоположной стороны ему моргнули в ответ. И он начал отстукивать сообщение. Получил подтверждение.

После этого Михаил выждал какое-то время, предоставляя время Боброву приготовиться, после приказал протрубить сигнал на начало атаки греческим огнем. И тут же над степью разнесся душераздирающий вой сотен людей и лошадиный рев. Всадники с их животными влетали в вырывающиеся струи жидкого огня, в мгновение превращались в живые факелы. Те, кому удалось избегнуть этой страшной участи, в ужасе отвернули коней и помчались прочь, превращаясь в отличную мишень для арбалетчиков.

Жуткая картина. Настолько, что, несмотря на великолепно сработавшую задумку, Михаил заскрежетал зубами от отвращения к самому себе. Рев стоял такой, что разговаривать было попросту невозможно, приходилось едва ли не кричать в ухо своему собеседнику.