Речной бог
Часть 31 из 77 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Где ты пропадал, Таита? – спросил он, как будто ему не нужен был мой ответ.
Я простерся ниц перед фараоном:
– О божественный фараон! Ты сам часть мира богов, и я понимаю, что вопросом своим ты просто хочешь испытать меня. Ты знаешь, что на устах моих лежит печать. Это было бы святотатством говорить о подобных таинствах даже перед тобой. Прошу тебя, передай всем божествам, своим покровителям, и в особенности Анубису, богу кладбищ, что я выполнил поручения, возложенные на меня. Я исполнил данный мной обет молчания. Скажи им, что я выдержал испытание, которое ты мне устроил.
При этих словах на лице фараона появилось ошеломленное выражение, и он начал обдумывать ответ, нервно перебирая складки одежды. Я видел, как вопрос за вопросом возникали у него в голове, а потом царь сам же отбрасывал их. У него не было выхода.
В конце концов он беспомощно выпалил:
– В самом деле, Таита, ты выдержал испытание. Добро пожаловать обратно во дворец! Нам не хватало тебя.
Я понял, что все его подозрения подтвердились и теперь он относится ко мне с уважением, подобающим человеку, разрешившему главную загадку человеческого бытия.
Я подполз к его ногам и заговорил шепотом:
– О Величие Египта, знаешь ли ты причину, по которой меня прислали обратно?
Вопрос, казалось, озадачил его, однако он неуверенно кивнул. Я поднялся на ноги и подозрительно обернулся, точно боялся, что за мной следят глаза сверхъестественных сил. Я сделал знак, защищающий от зла, а потом продолжил:
– Ради госпожи Лостры! Ее болезнь вызвана прямым вмешательством… – Я не мог произнести имя, но показал двумя пальцами рога – знак бога тьмы Сета.
Смущение на лице царя сменилось ужасом. Он невольно содрогнулся и подошел ко мне поближе, как бы ища защиты, а я продолжал:
– Прежде чем меня забрали в мир иной, госпожа моя понесла в чреве своем сокровище дома Мамоса. Вот тогда бог тьмы и вмешался. Из-за своей болезни она потеряла сына, которого носила в своем чреве.
Фараон выглядел крайне расстроенным.
– Так вот почему у нее случился выкидыш… – начал он и замолчал.
Я тут же подхватил его мысль:
– Не бойся, Величие Египта, меня прислали назад силы более могущественные, чем темные силы, навредившие тебе, и я спасу ее, чтобы свершилась судьба, открывшаяся мне в лабиринтах Амона-Ра. У тебя будет другой сын взамен потерянного. Династия будет сохранена!
– Ты должен находиться рядом с госпожой Лострой, пока она не выздоровеет. – Голос фараона задрожал от волнения. – Если ты спасешь ее и она принесет мне другого сына, ты можешь просить всего, чего ни пожелаешь. Но если она умрет… – Он задумался, чем можно испугать человека, который только что вернулся из загробного мира, и в конце концов решил многозначительно промолчать.
– С вашего разрешения, ваше величество, я немедленно отправлюсь к ней.
– Немедленно, – согласился он. – Иди же, иди!
Госпожа моя стала выздоравливать так быстро, что я начал подозревать, не пробудил ли я невольно силы, превосходящие мое понимание, и сам содрогнулся от благоговейного страха перед собственным могуществом.
Плоть нарастала на костях, тело крепло на глазах. Жалкие пустые мешочки кожи набухли, и снова появились круглые пухлые груди, настолько сладостные, что даже каменное изваяние богини Хапи, стоявшее у дверей ее комнаты, сгорало от зависти. Свежая молодая кровь смыла меловую белизну кожи, и лицо опять засияло, а смех зазвенел, как струйки фонтана в саду.
Очень скоро ее уже невозможно было удержать в постели. Через несколько недель после моего возвращения на Элефантину Лостра уже играла со служанками в саду, подпрыгивая и подбрасывая надутый кожаный пузырь с горошинами внутри, пока я не испугался, что она утомится, и не отобрал пузырь, приказав отправляться в постель. Госпожа подчинилась после того, как мы заключили еще одну сделку. Я согласился спеть ей и научить самым хитрым комбинациям игры в бао, которые позволили бы впервые в жизни выиграть у Атона, страстного поклонника этой игры.
Почти каждый день он приходил справиться о здоровье моей госпожи от имени царя и после этого оставался поиграть с нами. Судя по всему, Атон решил, что я не опасный призрак, а человек, и дружба наша пережила мою кончину, хотя обращался он ко мне по-новому, уважительно.
Каждое утро госпожа Лостра заставляла меня повторять данные ей обещания. Потом доставала зеркало и без малейшего следа тщеславия изучала свое отражение, словно взвешивая каждую черточку прекрасного лица, чтобы определить, готова ли к встрече с вельможей Таном.
– Волосы у меня как солома, и на подбородке еще один прыщик выскочил, – жалобно бормотала она. – Сделай меня снова красивой, Таита. Ради Тана, сделай меня красивой!
– Ты серьезно повредила себе, а теперь взываешь к Таите и просишь все исправить, – ворчал я.
Лостра смеялась и бросалась ко мне на шею:
– А для чего же ты здесь, старый ворчун? Ты должен заботиться обо мне!
Каждый вечер я готовил ей укрепляющий настой и приносил в дымящейся чашке, а она пила его перед сном. Потом снова заставляла меня повторить обещание:
– Поклянись, что приведешь Тана ко мне, как только я буду готова к встрече с ним.
Я старался не вспоминать о трудностях и опасностях, которые ожидали нас, если захочу выполнить свое обещание.
– Клянусь тебе, – послушно повторял я, и она ложилась, укладывая голову на подголовник слоновой кости, и засыпала с улыбкой на лице. Мне не хотелось думать об опасностях раньше времени.
Атон подробно сообщал фараону о ходе выздоровления Лостры, и вскоре царь сам пришел навестить ее. Он принес в подарок золотое ожерелье с фигуркой из лазурита в форме орла и сидел с нами весь вечер, играя в слова и загадывая загадки. Уже собираясь уходить, подозвал меня и попросил проводить до своих покоев.
– Она необычайно изменилась. Это чудо, Таита! Когда я смогу снова разделить с ней постель? Как мне кажется, она опять здорова и может понести от меня сына и наследника.
– Еще не совсем, о Величие Египта, – горячо заверил я его. – Малейшее утомление может вызвать у моей госпожи новую вспышку болезни.
Он больше не сомневался в моих словах, потому что теперь я мог говорить со всей категоричностью человека, испытавшего смерть. Правда, скоро благоговейный страх, с которым царь относился ко мне, стал слабеть от постоянного общения.
Рабыни тоже привыкли к тому, что я воскрес из мертвых, и могли смотреть мне в глаза, не делая знаков, защищающих от сглаза. Мое возвращение из мира иного перестало волновать придворных. У всех появилась другая тема для разговоров.
Это было появление Ак Гора, вошедшего в жизнь и сознание каждого человека, жившего в стране Великой реки.
В первый раз, когда я услышал имя Ак Гора в коридорах дворца, не сразу понял, о ком идет речь. Сад Тиамата на берегу Красного моря казался таким далеким от маленького мира Элефантины, и я успел забыть имя, которое Гуи дал Тану. Когда же я услышал рассказы о необычайных подвигах, приписываемых этому полубогу, то понял, о ком все говорят.
В лихорадочном возбуждении я побежал в гарем и нашел свою госпожу в саду в окружении дюжины посетителей: жёны вельмож и царя пришли навестить ее. Она выздоровела и снова могла играть роль всеобщей любимицы во дворце.
Я был так взволнован, что забыл о своем положении раба и довольно грубо выгнал царственных дам. Они выпорхнули из нашего сада, квохча, как стайка сердитых курочек, и госпожа моя тут же обрушила на меня свой гнев:
– Это совсем на тебя не похоже! Что на тебя нашло, Таита?
– Тан! – произнес я как заклинание, и она тут же забыла о своем возмущении и схватила меня за руку:
– У тебя вести от Тана? Говори! Скорее, иначе я умру от нетерпения!
– Вести? Да, у меня есть вести о нем. И какие вести! Какие необычайные вести! Какие невероятные вести!
Лостра отпустила мои руки и взяла свой огромный веер с серебряной ручкой.
– Прекрати немедленно, – пригрозила она. – Я не потерплю издевательств. Говори, или, клянусь, у тебя на голове будет больше шишек, чем у нубийца – блох.
– Ладно! Пойдем куда-нибудь, где никто не сможет нас подслушать. – Я повел ее к пристани и помог спуститься в маленькую лодочку. На середине реки, где не было стен, в которых повсюду прятались уши, мы могли говорить спокойно. – По всей стране дует свежий ветер, – сказал я. – Люди зовут этот ветер Ак Гор.
– Брат Гора, – выдохнула она с благоговением. – Так теперь называют Тана?
– Никто не знает, что это Тан. Все думают, что это бог.
– Он и есть бог. Для меня он бог.
– Они тоже видят его таким. Если бы он не был богом, как мог узнать, где прячутся сорокопуты, как мог безошибочно находить их укрепленные убежища, как мог догадаться, где они сидят в засаде, ожидая караваны, и застигать врасплох в их же собственных логовах?
– Неужели он совершил все эти подвиги? – в изумлении спросила она.
– Эти подвиги и сотни других, если только верить странным слухам, носящимся по дворцу. Говорят, что каждый вор и разбойник в стране дрожит за свою жизнь, а кланы сорокопутов гибнут один за другим. Говорят, у Ак Гора выросли крылья, как у орла, он взлетел на неприступные скалы Гебель-Ум-Дахари и чудесным образом появился посреди клана Басти Жестокого. Своими собственными руками он сбросил со скалы пятьсот разбойников…
– Расскажи мне о нем! – Лостра захлопала в ладоши, чуть не перевернув лодку от восторга.
– Говорят, что на каждом перекрестке и у каждого караванного пути он построил высокие монументы, отметив те места, где побывал.
– Монументы? Какие монументы?
– Кучи человеческих черепов, высокие пирамиды черепов. Это головы убитых разбойников, которые должны служить предостережением для других.
Госпожа моя содрогнулась от сладостного ужаса, но лицо ее сияло.
– Неужели он убил так много?
– Одни говорят, что пять тысяч, другие – пятьдесят тысяч, некоторые даже заявляют, будто сто тысяч разбойников, но, думаю, последние преувеличивают.
– Еще! Рассказывай еще!
– Говорят, что он уже захватил в плен по крайней мере шестерых князей-разбойников…
– И отрубил им головы! – подхватила она мои слова с омерзительным весельем.
– Нет, говорят, что не убил, а превратил в бабуинов. Говорят, держит их в клетках для развлечения.
– Разве это возможно? – захихикала она.
– Для бога все возможно.
– Он мой бог! О, Таита, когда же ты позволишь мне встретиться с ним?
– Скоро, – пообещал я. – Ты становишься прекраснее с каждым днем, и вот-вот твоя прежняя красота вернется к тебе.
– А тем временем ты будешь приносить мне любой рассказ и слух об Ак Горе.
Каждый день она посылала меня на пристани расспрашивать команды барок, прибывающих с севера, и узнавать новости об Ак Горе.
– Говорят, никто никогда не видел лица Ак Гора, потому что он носит шлем с забралом, которое закрывает все лицо, кроме глаз. Говорят также, что в разгаре битвы голова Ак Гора вспыхивает огнем и огонь этот ослепляет его врагов, – сообщил я ей после одного из походов на пристани.
Я простерся ниц перед фараоном:
– О божественный фараон! Ты сам часть мира богов, и я понимаю, что вопросом своим ты просто хочешь испытать меня. Ты знаешь, что на устах моих лежит печать. Это было бы святотатством говорить о подобных таинствах даже перед тобой. Прошу тебя, передай всем божествам, своим покровителям, и в особенности Анубису, богу кладбищ, что я выполнил поручения, возложенные на меня. Я исполнил данный мной обет молчания. Скажи им, что я выдержал испытание, которое ты мне устроил.
При этих словах на лице фараона появилось ошеломленное выражение, и он начал обдумывать ответ, нервно перебирая складки одежды. Я видел, как вопрос за вопросом возникали у него в голове, а потом царь сам же отбрасывал их. У него не было выхода.
В конце концов он беспомощно выпалил:
– В самом деле, Таита, ты выдержал испытание. Добро пожаловать обратно во дворец! Нам не хватало тебя.
Я понял, что все его подозрения подтвердились и теперь он относится ко мне с уважением, подобающим человеку, разрешившему главную загадку человеческого бытия.
Я подполз к его ногам и заговорил шепотом:
– О Величие Египта, знаешь ли ты причину, по которой меня прислали обратно?
Вопрос, казалось, озадачил его, однако он неуверенно кивнул. Я поднялся на ноги и подозрительно обернулся, точно боялся, что за мной следят глаза сверхъестественных сил. Я сделал знак, защищающий от зла, а потом продолжил:
– Ради госпожи Лостры! Ее болезнь вызвана прямым вмешательством… – Я не мог произнести имя, но показал двумя пальцами рога – знак бога тьмы Сета.
Смущение на лице царя сменилось ужасом. Он невольно содрогнулся и подошел ко мне поближе, как бы ища защиты, а я продолжал:
– Прежде чем меня забрали в мир иной, госпожа моя понесла в чреве своем сокровище дома Мамоса. Вот тогда бог тьмы и вмешался. Из-за своей болезни она потеряла сына, которого носила в своем чреве.
Фараон выглядел крайне расстроенным.
– Так вот почему у нее случился выкидыш… – начал он и замолчал.
Я тут же подхватил его мысль:
– Не бойся, Величие Египта, меня прислали назад силы более могущественные, чем темные силы, навредившие тебе, и я спасу ее, чтобы свершилась судьба, открывшаяся мне в лабиринтах Амона-Ра. У тебя будет другой сын взамен потерянного. Династия будет сохранена!
– Ты должен находиться рядом с госпожой Лострой, пока она не выздоровеет. – Голос фараона задрожал от волнения. – Если ты спасешь ее и она принесет мне другого сына, ты можешь просить всего, чего ни пожелаешь. Но если она умрет… – Он задумался, чем можно испугать человека, который только что вернулся из загробного мира, и в конце концов решил многозначительно промолчать.
– С вашего разрешения, ваше величество, я немедленно отправлюсь к ней.
– Немедленно, – согласился он. – Иди же, иди!
Госпожа моя стала выздоравливать так быстро, что я начал подозревать, не пробудил ли я невольно силы, превосходящие мое понимание, и сам содрогнулся от благоговейного страха перед собственным могуществом.
Плоть нарастала на костях, тело крепло на глазах. Жалкие пустые мешочки кожи набухли, и снова появились круглые пухлые груди, настолько сладостные, что даже каменное изваяние богини Хапи, стоявшее у дверей ее комнаты, сгорало от зависти. Свежая молодая кровь смыла меловую белизну кожи, и лицо опять засияло, а смех зазвенел, как струйки фонтана в саду.
Очень скоро ее уже невозможно было удержать в постели. Через несколько недель после моего возвращения на Элефантину Лостра уже играла со служанками в саду, подпрыгивая и подбрасывая надутый кожаный пузырь с горошинами внутри, пока я не испугался, что она утомится, и не отобрал пузырь, приказав отправляться в постель. Госпожа подчинилась после того, как мы заключили еще одну сделку. Я согласился спеть ей и научить самым хитрым комбинациям игры в бао, которые позволили бы впервые в жизни выиграть у Атона, страстного поклонника этой игры.
Почти каждый день он приходил справиться о здоровье моей госпожи от имени царя и после этого оставался поиграть с нами. Судя по всему, Атон решил, что я не опасный призрак, а человек, и дружба наша пережила мою кончину, хотя обращался он ко мне по-новому, уважительно.
Каждое утро госпожа Лостра заставляла меня повторять данные ей обещания. Потом доставала зеркало и без малейшего следа тщеславия изучала свое отражение, словно взвешивая каждую черточку прекрасного лица, чтобы определить, готова ли к встрече с вельможей Таном.
– Волосы у меня как солома, и на подбородке еще один прыщик выскочил, – жалобно бормотала она. – Сделай меня снова красивой, Таита. Ради Тана, сделай меня красивой!
– Ты серьезно повредила себе, а теперь взываешь к Таите и просишь все исправить, – ворчал я.
Лостра смеялась и бросалась ко мне на шею:
– А для чего же ты здесь, старый ворчун? Ты должен заботиться обо мне!
Каждый вечер я готовил ей укрепляющий настой и приносил в дымящейся чашке, а она пила его перед сном. Потом снова заставляла меня повторить обещание:
– Поклянись, что приведешь Тана ко мне, как только я буду готова к встрече с ним.
Я старался не вспоминать о трудностях и опасностях, которые ожидали нас, если захочу выполнить свое обещание.
– Клянусь тебе, – послушно повторял я, и она ложилась, укладывая голову на подголовник слоновой кости, и засыпала с улыбкой на лице. Мне не хотелось думать об опасностях раньше времени.
Атон подробно сообщал фараону о ходе выздоровления Лостры, и вскоре царь сам пришел навестить ее. Он принес в подарок золотое ожерелье с фигуркой из лазурита в форме орла и сидел с нами весь вечер, играя в слова и загадывая загадки. Уже собираясь уходить, подозвал меня и попросил проводить до своих покоев.
– Она необычайно изменилась. Это чудо, Таита! Когда я смогу снова разделить с ней постель? Как мне кажется, она опять здорова и может понести от меня сына и наследника.
– Еще не совсем, о Величие Египта, – горячо заверил я его. – Малейшее утомление может вызвать у моей госпожи новую вспышку болезни.
Он больше не сомневался в моих словах, потому что теперь я мог говорить со всей категоричностью человека, испытавшего смерть. Правда, скоро благоговейный страх, с которым царь относился ко мне, стал слабеть от постоянного общения.
Рабыни тоже привыкли к тому, что я воскрес из мертвых, и могли смотреть мне в глаза, не делая знаков, защищающих от сглаза. Мое возвращение из мира иного перестало волновать придворных. У всех появилась другая тема для разговоров.
Это было появление Ак Гора, вошедшего в жизнь и сознание каждого человека, жившего в стране Великой реки.
В первый раз, когда я услышал имя Ак Гора в коридорах дворца, не сразу понял, о ком идет речь. Сад Тиамата на берегу Красного моря казался таким далеким от маленького мира Элефантины, и я успел забыть имя, которое Гуи дал Тану. Когда же я услышал рассказы о необычайных подвигах, приписываемых этому полубогу, то понял, о ком все говорят.
В лихорадочном возбуждении я побежал в гарем и нашел свою госпожу в саду в окружении дюжины посетителей: жёны вельмож и царя пришли навестить ее. Она выздоровела и снова могла играть роль всеобщей любимицы во дворце.
Я был так взволнован, что забыл о своем положении раба и довольно грубо выгнал царственных дам. Они выпорхнули из нашего сада, квохча, как стайка сердитых курочек, и госпожа моя тут же обрушила на меня свой гнев:
– Это совсем на тебя не похоже! Что на тебя нашло, Таита?
– Тан! – произнес я как заклинание, и она тут же забыла о своем возмущении и схватила меня за руку:
– У тебя вести от Тана? Говори! Скорее, иначе я умру от нетерпения!
– Вести? Да, у меня есть вести о нем. И какие вести! Какие необычайные вести! Какие невероятные вести!
Лостра отпустила мои руки и взяла свой огромный веер с серебряной ручкой.
– Прекрати немедленно, – пригрозила она. – Я не потерплю издевательств. Говори, или, клянусь, у тебя на голове будет больше шишек, чем у нубийца – блох.
– Ладно! Пойдем куда-нибудь, где никто не сможет нас подслушать. – Я повел ее к пристани и помог спуститься в маленькую лодочку. На середине реки, где не было стен, в которых повсюду прятались уши, мы могли говорить спокойно. – По всей стране дует свежий ветер, – сказал я. – Люди зовут этот ветер Ак Гор.
– Брат Гора, – выдохнула она с благоговением. – Так теперь называют Тана?
– Никто не знает, что это Тан. Все думают, что это бог.
– Он и есть бог. Для меня он бог.
– Они тоже видят его таким. Если бы он не был богом, как мог узнать, где прячутся сорокопуты, как мог безошибочно находить их укрепленные убежища, как мог догадаться, где они сидят в засаде, ожидая караваны, и застигать врасплох в их же собственных логовах?
– Неужели он совершил все эти подвиги? – в изумлении спросила она.
– Эти подвиги и сотни других, если только верить странным слухам, носящимся по дворцу. Говорят, что каждый вор и разбойник в стране дрожит за свою жизнь, а кланы сорокопутов гибнут один за другим. Говорят, у Ак Гора выросли крылья, как у орла, он взлетел на неприступные скалы Гебель-Ум-Дахари и чудесным образом появился посреди клана Басти Жестокого. Своими собственными руками он сбросил со скалы пятьсот разбойников…
– Расскажи мне о нем! – Лостра захлопала в ладоши, чуть не перевернув лодку от восторга.
– Говорят, что на каждом перекрестке и у каждого караванного пути он построил высокие монументы, отметив те места, где побывал.
– Монументы? Какие монументы?
– Кучи человеческих черепов, высокие пирамиды черепов. Это головы убитых разбойников, которые должны служить предостережением для других.
Госпожа моя содрогнулась от сладостного ужаса, но лицо ее сияло.
– Неужели он убил так много?
– Одни говорят, что пять тысяч, другие – пятьдесят тысяч, некоторые даже заявляют, будто сто тысяч разбойников, но, думаю, последние преувеличивают.
– Еще! Рассказывай еще!
– Говорят, что он уже захватил в плен по крайней мере шестерых князей-разбойников…
– И отрубил им головы! – подхватила она мои слова с омерзительным весельем.
– Нет, говорят, что не убил, а превратил в бабуинов. Говорят, держит их в клетках для развлечения.
– Разве это возможно? – захихикала она.
– Для бога все возможно.
– Он мой бог! О, Таита, когда же ты позволишь мне встретиться с ним?
– Скоро, – пообещал я. – Ты становишься прекраснее с каждым днем, и вот-вот твоя прежняя красота вернется к тебе.
– А тем временем ты будешь приносить мне любой рассказ и слух об Ак Горе.
Каждый день она посылала меня на пристани расспрашивать команды барок, прибывающих с севера, и узнавать новости об Ак Горе.
– Говорят, никто никогда не видел лица Ак Гора, потому что он носит шлем с забралом, которое закрывает все лицо, кроме глаз. Говорят также, что в разгаре битвы голова Ак Гора вспыхивает огнем и огонь этот ослепляет его врагов, – сообщил я ей после одного из походов на пристани.