Реальные ублюдки
Часть 93 из 107 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Нет, – ответила Блажка, холодея.
Они выжидали.
Издалека показалась пугающая туша Краха.
– Ублюдки, оставаться на месте! – крикнула Блажка. – Защитить Жрику! Защитить Синицу!
И сама не стала ни ждать, ни взбираться в седло. Она рванулась навстречу Краху и достигла выстроившейся в круг стаи одновременно с ним. Ему псы позволили пройти. Но не ей. Выпрыгивая и кусаясь, они преграждали путь, тогда как Крах прорвался в круг. Шакал вынул меч, готовый его встретить. Блажке тоже хотелось вытащить оружие и пробиться к Шакалу, но послание гиен, выраженное низким, предупредительным рычанием, было ясным: не встревай.
Если бы она прорвалась, братья последовали бы за ней. И погибли. Ей оставалось только смотреть. И верить в самого дерзкого полуорка, что когда-либо появлялся в Уделье.
Шакал пригнулся перед ударом, который мог бы снести ему голову, отскочил назад, уклонился от страшного кулака Краха – а потом резанул орка по ребрам своим тирканианским лезвием. Но с таким же успехом он мог атаковать крепостную стену. Крах схватил его, но Шакал выкрутился, рубанув по руке, которая к нему тянулась. На этот раз клинок возымел действие. Блажка почти испытала восторг, когда на месте пореза показалась темная кровь.
Черт, он уязвим.
Но Крах ничем не показал, что ему больно. Он взмахнул раненой рукой с такой силой, что, без сомнения, мог бы повалить дерево, но Шакал снова увернулся. Крах был крупнее, сильнее, быстрее, его свирепость и вовсе не знала равных – но его противник оставался невредим. Шакал двигался с таким изяществом, что Блажка никогда прежде в нем не видела. Будучи и раньше искусным бойцом, теперь он действовал еще резче и точнее. Но и старые приемы Ублюдков никуда не делись.
Он послал шквал ударов ук’хуулу в лицо, а когда Крах закрылся от них руками, Шакал решительно зарядил ему ногой по яйцам. Но удар оказался ловушкой. Крах попытался ухватить его своей ручищей, но Шакал отскочил назад, заставив огромного противника сделать слишком большой выпад. Затем, крутанувшись, Шакал со всей силы приложился тяжаку сбоку по черепу. Лезвие аж отскочило от кости. Крах пошатнулся и, чтобы не упасть, уперся рукой в землю. Шакал не стал терять времени. Он бросился к ошеломленному противнику, поставил ногу на его широкое плечо и перескочил через него. Затем завис в воздухе, чтобы извернуться и перехватить меч. Направив его вниз при падении, вложив всю силу своих рук и всю инерцию, он вогнал изогнутое лезвие Краху в плечо рядом с шеей. Оно вошло на половину длины. Крах рухнул на колени, изо рта у него пошла кровь. Шакал, крепко державший меч, попытался провернуть его и всадить еще глубже, но Крах выпростал руку, заставив его отскочить.
Такое ранение было способно сразить любого орка. Но Крах поднялся на ноги.
Привыкшая к его ужасающей живучести, Блажка не удивилась. Даже когда он взялся за меч и принялся вытягивать его из своего тела. Но Шакала это ошарашило. Он уже чуял свою победу. Увидев, как она ускользает, он застыл как вкопанный.
– Шак, уход!..
Крах вынул меч и метнул его. Лезвие полетело прямо, будто копье, вонзилось Шакалу в грудь и сбило его с ног. Он упал на спину. Оказавшись на земле, он дернул ногами, с губ сорвался сдавленный стон, и он замер.
Шок ледяными руками выкрутил Блажкин позвоночник. Крик застыл у нее в горле, но имя Шакала все же раздалось – изреченное ошеломленным голосом Овса. Слезы встали у Блажки в глазах и вскипели прежде, чем успели упасть. Ее мышцы наполнились яростью, но тело отказывалось подчиняться.
Крах раздраженно закряхтел и дернул головой. Тогда стая, захихикав, бросилась к ее павшему любовнику, закрыв его своими мерзкими телами и начав кормиться.
Все, что удерживало Блажку, разом схлынуло.
Вытащив катары, она устремилась к бушующему полчищу псов. Стая переключилась на нее. Она ткнула одного в глаз, когда тот прыгнул на нее, всадив лезвие целиком в его голову. Мощные челюсти сомкнулись вокруг ее икры, клыки вонзились ей в кожу ботинка, прокусив заодно и ступню. Она заскрежетала зубами от боли, когда пес потянул ее ногу назад, пока она не потеряла равновесие и не упала. Тогда перед ее взором возникла стена страшных морд, оскаленных зубов, круглых ушей и черных глаз. Она уселась на корточки, размахивая лезвиями, но надеяться сдержать натиск не приходилось. В следующий момент ее вдруг схватили за запястье и, дернув назад, вытащили из зловонной массы. Несколько мгновений проволочили по земле, после чего отпустили. Лассо, что ее тянуло, ослабло, и Хорек, державший его, спрыгнул с седла.
– Вождь, нам нужно идти! – крикнул он, поднимая ее ноги.
Блажка оттолкнула его.
– Отстань! Шакал!
– Ему уже не поможешь. Его нет, нахрен! Вождь!
Она забилась в его хватке.
– Вождь, черт, смотри! Ты хочешь, чтобы Шакал стал последним? Или первым?
Хорек сумел ее развернуть. В броске камня от них Овес пылал яростью. Баламут с Облезлым Змеем держали его за руки, не давая броситься на Краха. И им это точно не удалось бы, если бы сзади трикрата не придерживала Инкус. И все равно Овес помаленьку тянул всех вперед.
– Нам нужно ехать! Сейчас же! – настаивал Хорек.
Рогам же теперь ничто не препятствовало. На’хак и Н’кисос с боевым кличем погнали оленей вперед. Старший воин скакал первым, конец его копья сиял тем же бледным светом, что камень в дубинке его сына. Призрачный Певец метнул свое оружие – оно засвистело на лету. Крах качнулся, когда копье вонзилось ему в грудь. Оно загудело, древко задрожало. Крах, ощерившись, потянулся рукой, чтобы вынуть копье, но оно взорвалось бурей жутковатого света, заставив орка пошатнуться. Призрачный Певец свернул в сторону, и Н’кисос, размахивая дубинкой над головой, промчался сквозь зависший лазурный дымок. Его олень, приблизившись к раненому чудовищу, опустил голову.
Крах поймал животное за рога. Раздался тошнотворный хруст: Крах провернул его голову, сбросив Н’кисоса, и зашвырнул олений труп в зверя, на котором сидел На’хак. Старший эльф исчез под брыкающимися телами двух животных. Н’кисос тяжело приземлился на поврежденную руку, но пытался подняться, стеная сквозь стиснутые зубы.
Крах медленно подошел к нему, намеренный прикончить.
Хорек потянул Блажку за руку.
– Вождь!
Он был прав.
Она вырвалась.
Довольно.
Она бросила катары.
Пусть больше никто за нее не умрет.
Она бежала со всех ног.
Прямо на Краха, подхватив по пути выпавшую дубинку Кровного Ворона.
Блажка пригнулась и оттолкнула одного ненавистного брата от другого. Крах обернулся, когда она врезалась в него всем телом. Она зарядила ему дубинкой в живот, ощутила удар звуковой волны. И прилив сил. Получив в челюсть, она снова пошла в наступление, и сила росла в ней с каждым ударом, что она наносила или получала. Она слышала собственное рычание, каждый ее вздох был вызовом против мощи противника, боевым барабаном ее воли. Она упрямо шла на гору.
Крах отбивался, неумолимый, как горный обвал. Его кулаки едва уступали размером Блажкиной голове и раз за разом стремились ее расколоть. Блажка пригибалась, размахивала дубинкой. Чудовищный ук’хуул остановил ее удар рукой, выбив дубинку. В следующий момент приложился ей по лицу, потом мощным кулаком в живот, согнув ее пополам. Кровавая слюна, слетев с ее губ, обрызгала орочью руку. Давясь желчью, она оправилась, увернулась от чего смогла, а от чего не смогла – приняла на себя, но избегать ударов стало для нее не так важно, как наносить их. Она отскакивала каждый раз, как он ударял ее, противопоставляя горе из твердого металла свое стальное лезвие. Нырнув под атакующую руку, Блажка схватила ее и повалила Краха, а потом врезала ботинком сбоку по ноге. После такого у него должна была треснуть кость, но бугай только подогнул ногу. Затем ткнул Блажку локтем по ребрам, когда она придавила его сверху. Он поднялся, попытался ее сбросить, но она впилась в кости под его плотью руками и зубами. Обхватила сгибом локтя его горло, вонзила пальцы в колотую рану, которую оставил Шакал, но Крах все равно не закричал.
Он оторвал Блажкину руку от своего горла, потянул, чтобы перекинуть ее через голову, и обрушил на землю. Блажка тяжело приложилась спиной. Но боль была ничтожна в сравнении с ее гневом. Крах поднял ее, подвесил за руку так, чтобы она оказалась перед его мстительным взглядом. Она врезала ему свободной рукой по скуле. Когда Блажка занесла руку для второго удара, он перехватил ее стукнул лбом по лицу.
От боли у нее потемнело в глазах. Что-то теплое и липкое капало с подбородка. Кровь вперемешку со слюной и гадостью, поднявшейся из желудка.
– ВОЖДЬ!
Она слышала приближение своих братьев – настоящих братьев. Подняла дрожащую руку и отвела за спину, давая знак не подходить. Они не слушались. Они были готовы умереть вопреки ее стараниям.
Ублюдки.
Послышался псиный скулеж – и он привлек внимание Краха. Блажка повернула голову, присмотрелась мутными глазами. Твари валялись друг на друге и дико корчились. По их телам ползло темное вещество. Не сразу сфокусировав взгляд, Блажка приняла его за месиво, но затем разглядела: это было не что-то текучее, а рой. Утреннее солнце отразило зелено-пурпурные блики черных жучиных панцирей. Они заползали в песьи рты, забивались тварям в уши, и оттуда, куда они проникали, поднимался маслянистый дым. Псы погибали один за другим: их тела дергались и обмякали, а насекомые до последнего наполняли их быстро раздувающиеся тела. Потом трупы стали скатываться с кучи, и из-под них выполз Шакал.
Его одежда превратилась в лохмотья, плоть была искромсана – и то и другое покрылось кровью. По всему телу зияли глубокие раны от укусов, местами обнажая кости, а одна, на горле, выглядела совершенно ужасно. Восточный платок был сорван с головы, и распущенные волосы пропитались запекшейся кровью. Он поднялся на ноги, меч все еще пронзал его туловище. Из его пальцев выпали блестящие осколки какого-то хрустального сосуда.
– Я… говорил вам… я знаю, как… убивать демонов, – произнес он глухим голосом. И указал на Краха. – А ты… ты тут не единственный, кто умеет… так.
Шакал поморщился, ухватился за меч и вытащил его из груди.
Крах уронил челюсть.
Блажка торжествующе ему ухмыльнулась.
– Ва Гара Аттукхан, урод.
Затем подобрала колени и пнула Краха в грудь, вырвавшись из его хватки. Затем, упав на землю, кувыркнулась и сразу оказалась на ногах.
– С дороги, девчонка! – крикнул знакомый голос.
Блажка отскочила в сторону, и божий гнев сбил Краха с ног.
Крик Белико обрушился на орка, рябью прошел по телу, вырвал костяные украшения.
– Сдохни, – прошипела Блажка. – Сдохни, нахрен!
Но Крах поднялся. Затем сделал шаг, разинул рот, но его вой оказался заглушен. Еще шаг, другой. Неудержимый, разъяренный, он шел навстречу Шакалу.
Блажка встрепенулась, когда мимо нее с катарами в руках промчалась Инкус.
– Не надо! – крикнула Блажка, ухватив трикратку за руку и заставив повернуться, чтобы она увидела ее губы. – Инкус! Голос Белико – это не просто звук. Это сама ярость. Ты не спасешься от боли.
– Вы не делайте мне больно, – последовал ответ. Инкус подняла катары. – Лучше одолжите их.
Инкус рванулась вперед, заметно притормозив, когда вошла в грохочущую область. Она остановила Краха и всадила одну катару ему в грудь, затем резанула второй. Ук’хуул отшатнулся. Трикратка продолжила наступление, избивая его руками-лезвиями. Плоть Краха поддавалась ножам, всаженным с такой силой, по туловищу растекалась кровь. Он выставил ладонь на пути следующего удара Инкус, позволив лезвию проткнуть ему кисть, и выкрутил ее, отобрав у трикратки оружие. Подавшись вперед, он повалил ее на землю. Инкус извернулась, чтобы ее не придавило, и, подцепив ногу Краха за коленом, перекатила их обоих на бок. Они сцепились в борьбе. При всех размерах трикратки, рядом с громадным ук’хуулом она казалась вполне обычной. И все же сбросить ее с себя он не мог. Инкус обхватила его туловище, уперлась ногами. Крах сцепил обе руки в единый кулак и занес над головой для сокрушающего удара. Белико выразил недовольство этим жестом. Крах покачнулся, когда оглушительный крик стал еще громче.
Блажка оглянулась. Жрика стояла, изливая безудержный божий гнев. Полурослица уже теряла силы, но ее поддерживал Овес. Инкус стояла к ним спиной, принимая всю тяжесть какофонии на себя. Напрягши сцепленные руки, трикратка приподняла Краха и повернулась, заслонившись им. Хотя у нее носом шла кровь, Инкус отставила одну ногу и удержалась против бури. Движения Краха стали вялыми под таким адским натиском. Потянувшись к волосам трикратки, он попытался оттянуть ее голову. Но его хватка начала слабеть. Что не выдержит первым – его сила или ее шея?
Инкус отказывалась сдаваться.
Первой не устояла Жрика. Полурослица рухнула, и Белико смолк.
Крах обрушил оба кулака на спину Инкус. Она свалилась на землю и не шевелилась. Переступив через нее, он продолжил идти к Шакалу, который неуверенно стоял посреди мертвой стаи, едва в силах держать меч.
Блажка обернулась, собираясь позвать свина, но ужасный визг заставил ее осечься. Уродище топал ногами, тряся огромной головой. Он начал извиваться, все более яростно, а визги звучали все интенсивнее. Овес оставил Жрику и отполз, чтобы заглянуть своему варвару в морду, схватил его за свинодерги, но Ур никак не успокаивался. Баламуту, Облезлому Змею и остальным свинам пришлось отпрянуть от крутня. Колпаку с Синицей тоже грозило попасть под корчащегося в приступе Уродище, но бледный полукровка или не мог, или не хотел перемещать рожающую эльфийку. Колпак сидел к Блажке спиной, склонившись между Синицыными коленями. Он продолжал ухаживать за ней с неестественным спокойствием, не обращая никакого внимания на суматоху вокруг. Что бы там ни родилось – это происходило сейчас.
Овес, продолжая кричать на Уродище, сумел-таки схватить обезумевшего зверя и уже пытался его побороть.
– Ур! Спокойно! Что с тоб…
– Вождь! – резко выкрикнул Баламут, отчаянно указывая пальцем.
Блажка обернулась, только чтобы увидеть: свинья Хорька несется прямо на нее. Но времени убраться с дороги у нее не осталось. Зверь боднул ее головой, и она отлетела, кувыркнувшись в воздухе, прежде чем рухнуть на землю. Она услышала крик Шакала.
Блажка приподняла голову и увидела, что он хотел ринуться к ней, но ноги его не слушались. Он рухнул, когда Крах добрался до него и навис над ним сверху.
Блажка попыталась встать, но ук’хуул взмахнул рукой в ее сторону, и ее снова впечатало в землю, по которой уже стучали копыта. Крах поднял Шакала за шею, и тот повис в воздухе. Свинья Хорька развернулась, чтобы совершить еще один проход. Блажка дождалась, пока она приблизится, и в последний момент откатилась в сторону.
Шакал боролся в удушающей хватке Краха.
– Где? – Голос гиганта звучал полным ненависти скрежетом.
Они выжидали.
Издалека показалась пугающая туша Краха.
– Ублюдки, оставаться на месте! – крикнула Блажка. – Защитить Жрику! Защитить Синицу!
И сама не стала ни ждать, ни взбираться в седло. Она рванулась навстречу Краху и достигла выстроившейся в круг стаи одновременно с ним. Ему псы позволили пройти. Но не ей. Выпрыгивая и кусаясь, они преграждали путь, тогда как Крах прорвался в круг. Шакал вынул меч, готовый его встретить. Блажке тоже хотелось вытащить оружие и пробиться к Шакалу, но послание гиен, выраженное низким, предупредительным рычанием, было ясным: не встревай.
Если бы она прорвалась, братья последовали бы за ней. И погибли. Ей оставалось только смотреть. И верить в самого дерзкого полуорка, что когда-либо появлялся в Уделье.
Шакал пригнулся перед ударом, который мог бы снести ему голову, отскочил назад, уклонился от страшного кулака Краха – а потом резанул орка по ребрам своим тирканианским лезвием. Но с таким же успехом он мог атаковать крепостную стену. Крах схватил его, но Шакал выкрутился, рубанув по руке, которая к нему тянулась. На этот раз клинок возымел действие. Блажка почти испытала восторг, когда на месте пореза показалась темная кровь.
Черт, он уязвим.
Но Крах ничем не показал, что ему больно. Он взмахнул раненой рукой с такой силой, что, без сомнения, мог бы повалить дерево, но Шакал снова увернулся. Крах был крупнее, сильнее, быстрее, его свирепость и вовсе не знала равных – но его противник оставался невредим. Шакал двигался с таким изяществом, что Блажка никогда прежде в нем не видела. Будучи и раньше искусным бойцом, теперь он действовал еще резче и точнее. Но и старые приемы Ублюдков никуда не делись.
Он послал шквал ударов ук’хуулу в лицо, а когда Крах закрылся от них руками, Шакал решительно зарядил ему ногой по яйцам. Но удар оказался ловушкой. Крах попытался ухватить его своей ручищей, но Шакал отскочил назад, заставив огромного противника сделать слишком большой выпад. Затем, крутанувшись, Шакал со всей силы приложился тяжаку сбоку по черепу. Лезвие аж отскочило от кости. Крах пошатнулся и, чтобы не упасть, уперся рукой в землю. Шакал не стал терять времени. Он бросился к ошеломленному противнику, поставил ногу на его широкое плечо и перескочил через него. Затем завис в воздухе, чтобы извернуться и перехватить меч. Направив его вниз при падении, вложив всю силу своих рук и всю инерцию, он вогнал изогнутое лезвие Краху в плечо рядом с шеей. Оно вошло на половину длины. Крах рухнул на колени, изо рта у него пошла кровь. Шакал, крепко державший меч, попытался провернуть его и всадить еще глубже, но Крах выпростал руку, заставив его отскочить.
Такое ранение было способно сразить любого орка. Но Крах поднялся на ноги.
Привыкшая к его ужасающей живучести, Блажка не удивилась. Даже когда он взялся за меч и принялся вытягивать его из своего тела. Но Шакала это ошарашило. Он уже чуял свою победу. Увидев, как она ускользает, он застыл как вкопанный.
– Шак, уход!..
Крах вынул меч и метнул его. Лезвие полетело прямо, будто копье, вонзилось Шакалу в грудь и сбило его с ног. Он упал на спину. Оказавшись на земле, он дернул ногами, с губ сорвался сдавленный стон, и он замер.
Шок ледяными руками выкрутил Блажкин позвоночник. Крик застыл у нее в горле, но имя Шакала все же раздалось – изреченное ошеломленным голосом Овса. Слезы встали у Блажки в глазах и вскипели прежде, чем успели упасть. Ее мышцы наполнились яростью, но тело отказывалось подчиняться.
Крах раздраженно закряхтел и дернул головой. Тогда стая, захихикав, бросилась к ее павшему любовнику, закрыв его своими мерзкими телами и начав кормиться.
Все, что удерживало Блажку, разом схлынуло.
Вытащив катары, она устремилась к бушующему полчищу псов. Стая переключилась на нее. Она ткнула одного в глаз, когда тот прыгнул на нее, всадив лезвие целиком в его голову. Мощные челюсти сомкнулись вокруг ее икры, клыки вонзились ей в кожу ботинка, прокусив заодно и ступню. Она заскрежетала зубами от боли, когда пес потянул ее ногу назад, пока она не потеряла равновесие и не упала. Тогда перед ее взором возникла стена страшных морд, оскаленных зубов, круглых ушей и черных глаз. Она уселась на корточки, размахивая лезвиями, но надеяться сдержать натиск не приходилось. В следующий момент ее вдруг схватили за запястье и, дернув назад, вытащили из зловонной массы. Несколько мгновений проволочили по земле, после чего отпустили. Лассо, что ее тянуло, ослабло, и Хорек, державший его, спрыгнул с седла.
– Вождь, нам нужно идти! – крикнул он, поднимая ее ноги.
Блажка оттолкнула его.
– Отстань! Шакал!
– Ему уже не поможешь. Его нет, нахрен! Вождь!
Она забилась в его хватке.
– Вождь, черт, смотри! Ты хочешь, чтобы Шакал стал последним? Или первым?
Хорек сумел ее развернуть. В броске камня от них Овес пылал яростью. Баламут с Облезлым Змеем держали его за руки, не давая броситься на Краха. И им это точно не удалось бы, если бы сзади трикрата не придерживала Инкус. И все равно Овес помаленьку тянул всех вперед.
– Нам нужно ехать! Сейчас же! – настаивал Хорек.
Рогам же теперь ничто не препятствовало. На’хак и Н’кисос с боевым кличем погнали оленей вперед. Старший воин скакал первым, конец его копья сиял тем же бледным светом, что камень в дубинке его сына. Призрачный Певец метнул свое оружие – оно засвистело на лету. Крах качнулся, когда копье вонзилось ему в грудь. Оно загудело, древко задрожало. Крах, ощерившись, потянулся рукой, чтобы вынуть копье, но оно взорвалось бурей жутковатого света, заставив орка пошатнуться. Призрачный Певец свернул в сторону, и Н’кисос, размахивая дубинкой над головой, промчался сквозь зависший лазурный дымок. Его олень, приблизившись к раненому чудовищу, опустил голову.
Крах поймал животное за рога. Раздался тошнотворный хруст: Крах провернул его голову, сбросив Н’кисоса, и зашвырнул олений труп в зверя, на котором сидел На’хак. Старший эльф исчез под брыкающимися телами двух животных. Н’кисос тяжело приземлился на поврежденную руку, но пытался подняться, стеная сквозь стиснутые зубы.
Крах медленно подошел к нему, намеренный прикончить.
Хорек потянул Блажку за руку.
– Вождь!
Он был прав.
Она вырвалась.
Довольно.
Она бросила катары.
Пусть больше никто за нее не умрет.
Она бежала со всех ног.
Прямо на Краха, подхватив по пути выпавшую дубинку Кровного Ворона.
Блажка пригнулась и оттолкнула одного ненавистного брата от другого. Крах обернулся, когда она врезалась в него всем телом. Она зарядила ему дубинкой в живот, ощутила удар звуковой волны. И прилив сил. Получив в челюсть, она снова пошла в наступление, и сила росла в ней с каждым ударом, что она наносила или получала. Она слышала собственное рычание, каждый ее вздох был вызовом против мощи противника, боевым барабаном ее воли. Она упрямо шла на гору.
Крах отбивался, неумолимый, как горный обвал. Его кулаки едва уступали размером Блажкиной голове и раз за разом стремились ее расколоть. Блажка пригибалась, размахивала дубинкой. Чудовищный ук’хуул остановил ее удар рукой, выбив дубинку. В следующий момент приложился ей по лицу, потом мощным кулаком в живот, согнув ее пополам. Кровавая слюна, слетев с ее губ, обрызгала орочью руку. Давясь желчью, она оправилась, увернулась от чего смогла, а от чего не смогла – приняла на себя, но избегать ударов стало для нее не так важно, как наносить их. Она отскакивала каждый раз, как он ударял ее, противопоставляя горе из твердого металла свое стальное лезвие. Нырнув под атакующую руку, Блажка схватила ее и повалила Краха, а потом врезала ботинком сбоку по ноге. После такого у него должна была треснуть кость, но бугай только подогнул ногу. Затем ткнул Блажку локтем по ребрам, когда она придавила его сверху. Он поднялся, попытался ее сбросить, но она впилась в кости под его плотью руками и зубами. Обхватила сгибом локтя его горло, вонзила пальцы в колотую рану, которую оставил Шакал, но Крах все равно не закричал.
Он оторвал Блажкину руку от своего горла, потянул, чтобы перекинуть ее через голову, и обрушил на землю. Блажка тяжело приложилась спиной. Но боль была ничтожна в сравнении с ее гневом. Крах поднял ее, подвесил за руку так, чтобы она оказалась перед его мстительным взглядом. Она врезала ему свободной рукой по скуле. Когда Блажка занесла руку для второго удара, он перехватил ее стукнул лбом по лицу.
От боли у нее потемнело в глазах. Что-то теплое и липкое капало с подбородка. Кровь вперемешку со слюной и гадостью, поднявшейся из желудка.
– ВОЖДЬ!
Она слышала приближение своих братьев – настоящих братьев. Подняла дрожащую руку и отвела за спину, давая знак не подходить. Они не слушались. Они были готовы умереть вопреки ее стараниям.
Ублюдки.
Послышался псиный скулеж – и он привлек внимание Краха. Блажка повернула голову, присмотрелась мутными глазами. Твари валялись друг на друге и дико корчились. По их телам ползло темное вещество. Не сразу сфокусировав взгляд, Блажка приняла его за месиво, но затем разглядела: это было не что-то текучее, а рой. Утреннее солнце отразило зелено-пурпурные блики черных жучиных панцирей. Они заползали в песьи рты, забивались тварям в уши, и оттуда, куда они проникали, поднимался маслянистый дым. Псы погибали один за другим: их тела дергались и обмякали, а насекомые до последнего наполняли их быстро раздувающиеся тела. Потом трупы стали скатываться с кучи, и из-под них выполз Шакал.
Его одежда превратилась в лохмотья, плоть была искромсана – и то и другое покрылось кровью. По всему телу зияли глубокие раны от укусов, местами обнажая кости, а одна, на горле, выглядела совершенно ужасно. Восточный платок был сорван с головы, и распущенные волосы пропитались запекшейся кровью. Он поднялся на ноги, меч все еще пронзал его туловище. Из его пальцев выпали блестящие осколки какого-то хрустального сосуда.
– Я… говорил вам… я знаю, как… убивать демонов, – произнес он глухим голосом. И указал на Краха. – А ты… ты тут не единственный, кто умеет… так.
Шакал поморщился, ухватился за меч и вытащил его из груди.
Крах уронил челюсть.
Блажка торжествующе ему ухмыльнулась.
– Ва Гара Аттукхан, урод.
Затем подобрала колени и пнула Краха в грудь, вырвавшись из его хватки. Затем, упав на землю, кувыркнулась и сразу оказалась на ногах.
– С дороги, девчонка! – крикнул знакомый голос.
Блажка отскочила в сторону, и божий гнев сбил Краха с ног.
Крик Белико обрушился на орка, рябью прошел по телу, вырвал костяные украшения.
– Сдохни, – прошипела Блажка. – Сдохни, нахрен!
Но Крах поднялся. Затем сделал шаг, разинул рот, но его вой оказался заглушен. Еще шаг, другой. Неудержимый, разъяренный, он шел навстречу Шакалу.
Блажка встрепенулась, когда мимо нее с катарами в руках промчалась Инкус.
– Не надо! – крикнула Блажка, ухватив трикратку за руку и заставив повернуться, чтобы она увидела ее губы. – Инкус! Голос Белико – это не просто звук. Это сама ярость. Ты не спасешься от боли.
– Вы не делайте мне больно, – последовал ответ. Инкус подняла катары. – Лучше одолжите их.
Инкус рванулась вперед, заметно притормозив, когда вошла в грохочущую область. Она остановила Краха и всадила одну катару ему в грудь, затем резанула второй. Ук’хуул отшатнулся. Трикратка продолжила наступление, избивая его руками-лезвиями. Плоть Краха поддавалась ножам, всаженным с такой силой, по туловищу растекалась кровь. Он выставил ладонь на пути следующего удара Инкус, позволив лезвию проткнуть ему кисть, и выкрутил ее, отобрав у трикратки оружие. Подавшись вперед, он повалил ее на землю. Инкус извернулась, чтобы ее не придавило, и, подцепив ногу Краха за коленом, перекатила их обоих на бок. Они сцепились в борьбе. При всех размерах трикратки, рядом с громадным ук’хуулом она казалась вполне обычной. И все же сбросить ее с себя он не мог. Инкус обхватила его туловище, уперлась ногами. Крах сцепил обе руки в единый кулак и занес над головой для сокрушающего удара. Белико выразил недовольство этим жестом. Крах покачнулся, когда оглушительный крик стал еще громче.
Блажка оглянулась. Жрика стояла, изливая безудержный божий гнев. Полурослица уже теряла силы, но ее поддерживал Овес. Инкус стояла к ним спиной, принимая всю тяжесть какофонии на себя. Напрягши сцепленные руки, трикратка приподняла Краха и повернулась, заслонившись им. Хотя у нее носом шла кровь, Инкус отставила одну ногу и удержалась против бури. Движения Краха стали вялыми под таким адским натиском. Потянувшись к волосам трикратки, он попытался оттянуть ее голову. Но его хватка начала слабеть. Что не выдержит первым – его сила или ее шея?
Инкус отказывалась сдаваться.
Первой не устояла Жрика. Полурослица рухнула, и Белико смолк.
Крах обрушил оба кулака на спину Инкус. Она свалилась на землю и не шевелилась. Переступив через нее, он продолжил идти к Шакалу, который неуверенно стоял посреди мертвой стаи, едва в силах держать меч.
Блажка обернулась, собираясь позвать свина, но ужасный визг заставил ее осечься. Уродище топал ногами, тряся огромной головой. Он начал извиваться, все более яростно, а визги звучали все интенсивнее. Овес оставил Жрику и отполз, чтобы заглянуть своему варвару в морду, схватил его за свинодерги, но Ур никак не успокаивался. Баламуту, Облезлому Змею и остальным свинам пришлось отпрянуть от крутня. Колпаку с Синицей тоже грозило попасть под корчащегося в приступе Уродище, но бледный полукровка или не мог, или не хотел перемещать рожающую эльфийку. Колпак сидел к Блажке спиной, склонившись между Синицыными коленями. Он продолжал ухаживать за ней с неестественным спокойствием, не обращая никакого внимания на суматоху вокруг. Что бы там ни родилось – это происходило сейчас.
Овес, продолжая кричать на Уродище, сумел-таки схватить обезумевшего зверя и уже пытался его побороть.
– Ур! Спокойно! Что с тоб…
– Вождь! – резко выкрикнул Баламут, отчаянно указывая пальцем.
Блажка обернулась, только чтобы увидеть: свинья Хорька несется прямо на нее. Но времени убраться с дороги у нее не осталось. Зверь боднул ее головой, и она отлетела, кувыркнувшись в воздухе, прежде чем рухнуть на землю. Она услышала крик Шакала.
Блажка приподняла голову и увидела, что он хотел ринуться к ней, но ноги его не слушались. Он рухнул, когда Крах добрался до него и навис над ним сверху.
Блажка попыталась встать, но ук’хуул взмахнул рукой в ее сторону, и ее снова впечатало в землю, по которой уже стучали копыта. Крах поднял Шакала за шею, и тот повис в воздухе. Свинья Хорька развернулась, чтобы совершить еще один проход. Блажка дождалась, пока она приблизится, и в последний момент откатилась в сторону.
Шакал боролся в удушающей хватке Краха.
– Где? – Голос гиганта звучал полным ненависти скрежетом.