Реальность Тардис

– Ты с ума сошел? – задала я вполне очевидный вопрос.

– Нет, – спокойно и уверенно отозвался Гена. – Алис, в соцсеть никто из моего начальства не верит, воспринимают как развлекалочку, чтоб я не грустил. Видеопрограмма пару лет будет бесплатная, а в поисковик еще столько всего вбухивать придется, что «мама, не горюй». Номинально цена у этих акций не велика, но ты тот человек, который поверил в меня, бескорыстно помогал и отстаивал мои интересы. Лиска, я очень хочу сделать тебе этот подарок, дай мне такую возможность.

Я втянула резко образовавшуюся в носу влажность и согласилась, искренне и от души поблагодарив.

Вечером созвонилась с мамой, предупреждая о Гениной инициативе.

«Голубь» разлетелся меньше, чем через неделю. Оглянуться не успела, как из каждого ноутбука торчала чья-то чужая физиономия. Что ж, как оказалось, моя поездочка – крайне удачный маркетинговый ход. Кто бы мог подумать!

На Восьмое марта мне пришел подарок. По электронной почте. Что удивительно, от Ника. Во вложении был аудиофайл с песней. Мелодию я узнала с первых нот: «Те глаза» – именно её я пела в пустом гараже при выключенном свете. Однако на записи был голос Никитки. Качество отменное! Но только с третьего раза я заметила среди инструментов скрипку!

На аську прилетело сообщение: «Любительницу жалостливых ролевых песен с днем феминисток!» Гад, помнит же и мелодию, и разговор.

«Где взял скрипку?!» – задала я более интересный вопрос.

«Услышала, наконец!» – не смог удержаться мой «сенсей». Вместе со шпилькой прилетела ссылка на студийное фото группы «Король Лир». Всех ребят я знала, кроме одного: высокого, худого с длинными вьющимися светлыми волосами и футуристичной электроскрипкой в руках. Под фото была подпись: «Победители рок конкурса Smena».

«Знакомься, – пиликнула аська, – это Егор и его электроскрипка Ева».

«Вы выиграли конкурс, и ты молчал?!» – даже не знала, злиться или обижаться на Ника.

«Не нервничай, вчера только результат узнали, а до того, как сама понимаешь, молчал, чтоб не сглазить. Прикинь, зато у нас теперь договор на студию есть. Можно диск записать. Хотя и без этого наша «Волчица» по интернету гуляет».

Я за друга была искренне рада. Никитка мне поскидывал немного видеофайлов с репетиций, и я убедилась, что скрипач у них – просто монстр, он вытворял такое, что Сирены должны от зависти захлебнуться. Группа росла и развивалась. Вика плотно занялась вокалом, ребята нашли и оплатили несколько качественных видеосъемок и запустили их в сеть. Плюс победа в конкурсе. Думаю, не пройдет и полугода, как ими заинтересуется кто-то, кто не побоится вложить деньги в рок-группу. А дальше…понятия не имею, что будет дальше, но ведь именно так и должно быть?

Учебный семестр подходил к концу. Яркую весну сменило ласковое лето. Созвонившись по «Голубю» с Лариным, я узнала, что в этом году турнир решили проводить в июньские праздники, а поэтому рискнули отказаться от детского лагеря, отдав предпочтения шатрам. Я была безумно рада, во-первых, потому что, наконец, сбылась моя маленькая полевая мечта, а во-вторых, я как раз успеваю заскочить на мероприятие, хоть и в последний день.

Суету сборов и подарочного шопинга разбавил Генкин звонок. Мы болтали хорошо, весело, с взаимными подколками. И уже в самом конце я, позёвывая в кулак, начала прощаться:

– Ладно, Ген, пока, завтра в аэропорт, а потом еще на турнир реконструкторский попасть хочу, поэтому давай прощаться и спать.

– Да что ты переживаешь, – усмехнулся Майоров, которого явно не беспокоило, который час за окном даже лично у него, не говоря уже о всех остальных. – Завтра у Саши в машине отоспишься, для тебя это привычное дело.

Меня дернуло, что естественно не укрылось от Гениного внимания.

– Что? – спросил он, резко посерьезнев.

– Ничего, – я попыталась выглядеть максимально беззаботной. – Меня папа встречает.

Парень пристально на меня посмотрел.

– Вы расстались, – скорее констатировал, чем спрашивал. Я кивнула. Смысл обманывать.

– Теперь всё понятно… – пробормотал он. – Твоя напускная безмятежность, отсутствие старых совместных фотографий в соцсети с подписями «скучаю», как и его лайков под новыми.

Я усмехнулась. Всё верно, где есть подобные интернет-сообщества, там и открытость частной жизни. Ничего не поделаешь.

– Давно? – спросил друг.

– Перед отъездом сюда.

– Ясно, – кивнул он. И тут же без перехода добавил:

– Выходи за меня замуж.

Я забыла, как делается вдох. Посмотрела на экран в надежде найти в глазах хоть отблеск шутки. Но нет, Гена был предельно серьезен. Я сглотнула. Был огромный, соблазн ответить «да». А что? Не урод, не дурак. Обеспеченный, перспективный, живет в столице, однозначно питает ко мне симпатию. Опять же в прошлой жизни мы были с ним вместе. Немного и немало – год брака, да и до этого встречались долго, так что человек проверенный, в каком-то смысле. «А любовь?» – неуверенно пролепетал внутренний голос. «Что любовь?! – огрызнулась в ответ. – Лишь набор гормонов, которым уделяют слишком много внимания! Ни к чему нормальному она не приводит. Зато семейное счастье вполне можно построить на фундаменте взаимного уважения». И я открыла рот, чтобы сказать «да»… Открыла и… не смогла, обреченно выдохнув и покачав головой.

– Прости, Ген, но нет.

Парень улыбнулся, поднося большой палец к губам.

– Надо же, – сказал он. – Ты даже раздумывала несколько секунд. Значит, не всё потеряно.



Александр Лушер

Больничные стены давили, раздражали своим однообразием. Я ненавидел эту палату, не хотел в ней быть. Правда, я в принципе «быть» не хотел.

Две недели назад, выныривая из беспамятства и вновь погружаясь в него, я желал выкарабкаться, смочь, преодолеть, выжить. Теперь я сожалел о своем упорном цеплянии за существование. Ради чего? Зачем меня выпиливали из покореженного автомобиля, оперировали ногу и ключицу, пичкали капельницами и лекарствами?

Пробуждение произошло в тишине палаты. Правая рука плотно прибинтована к телу, левая нога в гипсе, лицо в мелких порезах. Шикарное, наверное, зрелище. Через некоторое время в палату вошел врач.


– Доброе утро, молодой человек, – поздоровался он. – Как самочувствие?

– Терпимо, – прокаркал в ответ, поражаясь звуку собственного голоса.

– Голова не кружится?

– Пока не понял.

Доктор посветил мне в глаза маленьким фонарикам, попросил левой рукой дотронуться до носа, после удовлетворенно кивнул и продолжил:

– У вас, молодой человек, в результате ДТП с лобовым столкновением черепно-мозговая травма, закрытый перелом правой ключицы со смещением отломков перелом лодыжки со смещением отломков, множественные ушибы и ссадины по всему телу. Вчера собирали вас буквально по кусочкам. Две операции. Теперь вы как Терминатор: пластины на винтах в ноге и ключице. Тем не менее, авторитетно заявляю, что Вам сказочно повезло. При ударе подушка безопасности не сработала, и не будь вы пристёгнуты или скорость движения чуть больше, последствия оказались бы фатальными.

По спине пробежала липкая дрожь.

– Ходить-то буду? – задал, пожалуй, самый важный вопрос.

– Будете, куда денетесь. Сначала понаблюдаем вас недели две в стационаре, научим костылями пользоваться. Потом домой отправитесь амбулаторно лечиться. Тренировки, физио, обезболивающие. Организм молодой, здоровый. Не переживайте, до свадьбы заживет.

«Не будет никакой свадьбы», – больно резануло мыслями. Настроение и без того гадкое окончательно слезло на дно.

Не успел врач уйти, как в палату влетела Юлька. При посторонних она ещё пыталась вести себя прилично, спрашивая про мое самочувствие, но как только дверь за врачом закрылась, бросилась ко мне с рыданиями. Стало жутко неловко, что из-за меня переживали родные люди, нервничала мама. Жалостливые взгляды сестры окончательно вывели меня из равновесия. Чтобы хоть как-то скрыть смущение, нахмурился и строго произнес:

– Так, мелкая, кончай слезоточив, видишь, нормально всё, одни царапины, нашла, из-за чего расстраиваться.

Юля совершенно неэстетично вытерла нос рукавом и, успокоив остаточные всхлипы, достала мой телефон.

– Его слегка помяло, но экран целый, только я включить не могу, запаролено. Я Алисе пыталась дозвониться, но у нее телефон не доступен. Наверно, в Японии сим-карту сменила. Скажи код, я трубку твою включу и позвоню ей.

Я прикрыл глаза. Подумалось, что если сестра до Алисы дозвонится, то та обязательно прилетит. В этом я почему-то не сомневался. Бросит всё и будет рядом, несмотря на ссору и расставание. Вопреки всему. И от этой мысли стало неуютно. Нет, не так, не такой ценой. Я не переживу жалости в глазах, сочувствия в голосе. Да и не я ли решил прекратить наши отношения? Надо иметь хоть каплю твердости, рано или поздно я справлюсь с симптомом нехватки Тардис в организме.

Потом я представил, как Юлька вводит цифры, открывает нашу с Алисой переписку, читает последние сообщения и начинает задавать вопросы. Из груди поднялось настоящее рычание.

– Отдай мне телефон, пожалуйста, – постарался говорить спокойно, но по реакции сестры понял: не вышло. – Я сам решу, как и когда позвонить Алисе, не суйся в чужие отношения.

Сестра надулась, но телефон отдала. Я церемонно положил его рядом с собой, не делая попыток включить.

Пробухтев что-то про безрогих баранов, Юля поцеловала меня и засобиралась домой, предупредив, что вечером заскочат родители.

Едва дождавшись, когда за ней закроется дверь, включил телефон. Тут же посыпались пропущенные от родителей, с работы, знакомых. От Алисы не было. Конечно! Я же заблокировал её номер. Подрагивающими пальцами снял блок. Первые секунды было тихо, потом на экране появилась смс. Открыл: «Саша! Вторая жизнь твоя!» Дата отправки – день нашей ссоры. Сердце само собой зачастило. Зажмурился. Что это? Откуда? Как такое может быть? В голове роилась путаница из вопросов, образов, воспоминаний: «…если обманешь и глупо погибнешь, я найду тебя сквозь время и пространство…», «Беслана нет…», «это, конечно, не смартфон с круглосуточным выходом в интернет», «вот увидишь, вскоре тут будет прекрасный парк». Ничего не понимая, я зажмурился. Да что ж такое?

Мозг все же не выдержал перегрузки и отключился.

Проснулся я ближе к вечеру, рядом хлопотала мама, читал, сидя на стуле, документы отец. Разговаривать ни с кем не хотелось. Тем не менее, из вежливости и уважения я вытерпел все эти охи, ахи, причитания. Ровно, как и информацию, что второй водитель тоже в больнице и тоже будет жить. Идет проверка, но уже понятно, что мужик виновен, там и выход на встречку был, и превышение. Честно говоря, мне было безразлично. Как и в день аварии, я искренне не понимал, зачем вся эта суета вокруг. Мне не хотелось ни слушать людей, ни разговаривать с ними.

Когда принесли ужин, я понял, что есть тоже не хочется.

Наконец, бесполезная суета вокруг меня закончилась, и я мог остаться один. «Не этого ли ты так упорно добивался?» – невесело поинтересовался мой внутренний голос, но я его проигнорировал. Даже с самим собой разговаривать и то противно.

Следующие дни тянулись удушливо медленно. Сам того не желая, я погружался в воспоминания. Только там, в мыслях, представляя её улыбку, голос, запах, я успокаивался. И тем тяжелее происходил процесс выныривания из грез. Как я ни старался игнорировать последние события, мысли нет – нет да и возвращались к сообщению и предмету нашей ссоры.

Как там сказал Харлей, бытовое убийство на почве ревности? Но о чём тогда Алиса предупреждала Таню? Откуда знала в позапрошлом ноябре об этом преступлении? Ведь её сестра даже документы в ВУЗ тогда ещё не подала и с этим самым Игнатом знакома не была. Как такое может быть?

А с моей аварией? Еще в том в холодном апреле я помню стеклянные глаза девушки и непривычную бледность губ, а после паника и взятое обещание. А что, если…нет, бред. Хотя всё ли нам известно про возможности человеческого мозга? На самом деле очень мало. Тогда можно предположить, что Алиса каким-то образом умеет анализировать множество мелких разрозненных факторов и на их основе прогнозировать различные варианты событий. «Видеть будущее», – сказали бы фантасты. Я же не единожды отмечал, насколько умна, проницательна и насмешливо спокойна девушка. Так могут вести себя только люди, стоящие в развитии на ступеньку выше остальных. Боже! Меня мощной лавиной захлестнул стыд, сознание добродушно подкидывало картинки одну за одной, где я пытался прогнуть девушку под себя. Выходка же с наркотиками вообще представилась глупой до дикости. Что мешало поговорить, спросить, рассказать? Убежала бы? Вряд ли, скорее всего, пошутила в своей едкой манере и без лишних проблем сделала бы все, что нужно.

Что мне не позволило расспросить насчет жизней, предложить помощь? Да почему, в конце концов, не задать вопрос в лоб, а не набрасываться с обвинениями?

И что бы она мне сказала? «Саш, я вижу нити вероятностей, и куда они приведут». Поверил бы я ей или нет? Нет. Точно нет. Надо быть честным хотя бы с самим собой. А если бы доказала? Как? Та же смска говорит, что мне суждено умереть. Да и предупреждала Лис сестренку, а не одногруппницу, поэтому, значит, наверняка, ничего не известно. И как бы я тогда проверял? Но сейчас-то разобрался? Нет, не разобрался. Просто версия, которая хоть что-то объясняет. А есть и другая. Игнат – маньяк, убийца, Алиса про это знала. А парень просто обставил дело, как бытовуху, чтобы не копнули дальше. А меня «убрали» как подобравшегося сильно близко. Здравствуй, паранойя. Бред на уровне правительственного заговора. Притом не объясняющий другие странности.

Так мои мысли качелями летали туда-обратно, что я уже к концу второй недели готов был на стенку лезть. Выписывать меня, однако, не собирались. Врач сказал, что из-за плохого питания у меня медленно идет процесс заживления. И пригрозил, что, если я не прекращу смотреть в одну точку и не начну нормально разговаривать с родственниками, он мне пропишет антидепрессанты.

Перспектива сидеть на бесполезных колёсах, равно как и разговаривать с настойчивым медиком, меня не впечатляла. Пришлось заставлять себя есть и улыбаться родственникам. Паршивое, скажу мероприятие, особенно, когда выть хочется.

Через неделю меня всё же выпустили домой, где мне предстояло куковать ещё два месяца на больничном. А самое смешное, что из-за поломанной ключицы я даже нормально костылями пользоваться не мог. Тем не менее, от предложения родителей жить у них, отказался.

Дома было всё так же, как в то злополучное утро. Посмотрелся в зеркало, вздрогнул. Худой, осунувшийся, небритый, с впалыми глазами. Поговорка «краше в гроб кладут» однозначно про меня, и это при том, что все синяки и отеки уже сошли. Интересно, а на роже шрамы останутся или нет? Вроде, такие добавляют брутальности. Говорят, что женщинам это нравится. От мысли, что какая-то чужая дама на меня будет пялиться передернуло. Представил глаза Алисы. В душе потеплело. Да что ж я человек такой!!! Ни себе ни людям! Пусть живет себе девочка, без фанатика, параноика, и будет счастлива!

Проковылял в спальню, обнял подушку с гипножабой, сшитую из Алисиной толстовки, улыбнулся и впервые за три недели легко заснул.

Утром проснулся на удивление с ясной головой. Не было чувства затягивающего болота. Впервые за долгое время смог спокойно и адекватно мыслить.

Врач прав, такое поведение ненормально. Но он думает, что это вызвано аварией, а я-то прекрасно понимаю, что всё это самая настоящая ломка от отсутствия человека, с которым настроился провести остаток жизни.

От этой мысли вдруг стало спокойно и понятно. Словно развеялись призраки, изгнались демоны. Да, я хочу с этим человеком прожить всю оставшуюся жизнь. Мне без неё физически плохо. И я не верю, что она хоть как-то связана с преступностью. Мои идиотские подозрения не основаны ни на одной здравой мысли. Да и повода девчонка не давала. Я прокручивал раз за разом все наши встречи, разговоры и понимал, что сам себе придумывал проблемы, а не решения.

Теперь вопрос в том, что мне для того, чтобы во всем разобраться, катастрофически не хватает знаний, информации. А значит, надо поговорить хотя бы с Таней, раз Алиса далеко. В таком виде, однако, перед сестрой Лисенка показываться не хотелось. Пора было браться за ум.