Реальность Тардис
Часть 27 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А на работе? – я даже немного протрезвел, от такой логики. Что мужики в гараж сваливают, да на рыбалку, знал, а теорию о необходимости подобных мероприятий для слабого пола, слышал впервые.
– Не, работа не пойдет, на работе такие же ошалевшие от дома и детей бабы. От общения на работе их тараканы в сговор вступают.
– Подожди, про тараканов понял, но пить и драться она с женщинами будет или мужчинами?
– Это как повезёт. Но женщин там не много, поэтому надеюсь, что с мужиками.
В этот самый миг, я понял, что вообще запутался.
– Почему надеешься? А если изменит?
– Ну ты дурак! Прости пожалуйста! – Расхохотался друг. – Бабе, что б изменить, железо ковать, одежку мешкоподобную шить, да ехать за тридевять земель не надо. Захочет, у тебя под носом рога сделает, ты и не заметишь. Да, и мужиков по большей части, я всех тех знаю, еще по старому ролевому движению. И сами не тронут, и в морду дадут, если полезет кто. Слушай, а хочешь, я завтра за тобой утром заеду. Посмотришь, что там за паштет твориться? Я пока молодой был, мне эта кухня ой, как нравилась. Правда у них сейчас все серьезно, по-взрослому.
Владимир Ларин
Подготовка к турниру – это всегда аврал, и с каждым годом все более и более интенсивный. Это еще две весны назад можно было позвать неравнодушных на поесть шашлыки и подраться на железках. А после того, как к нам начали подтягиваться команды из других городов, стало понятно – хочешь не хочешь, а придется тянуть новый уровень. Договорились с администрацией о выделения пионер лагеря, закупили на пилораме горбыль на ристалище, и понеслась.
В этом году к нам собрались бойцы из четырех клубов. Планируется под пятьдесят человек участников. Не всякая ролевая игра собирала столько людей, что уж о нас говорить.
Отчасти причиной наплыва послужил отполированный Геной сайт. Даже не ожидал от этого олуха такой работоспособности.
Теперь работы через край: надо встретить и разместить иногородних, сколотить ристалище, привезти железо, разобраться с пиром и вечерними посиделками. Н-да похоже ежегодное мероприятие из отдыха плавно превращается в головную боль.
Хорошо, что в этот раз, с нами в тележку с квадратными колёсами, как-то незаметно и не навязчивой, впряглась Алиса, замкнув на себе бытовую часть. Димина супруга, только выдохнула, и перекрестилась, так как вся эта возня с организацией лагерного питания и размещения людей, ее только раздражала. А девчонка, заехав, седьмого утром, смогла присесть и переодеться в историчное только к вечеру. Она как заправский завхоз, знала куда, и зачем надо подойти, где что взять, и кому чем помочь. Я ей застолбил кровать в самой из маленькой комнат (мы ее назвали организаторской). Там было пять коек, на которых разместились: я, Дима с супругой, и Алиса. Но после того, как туда в наглую запер свои вещи Гена, Алиса, хлопнула глазками, и с милой улыбочкой заявила, что ее ребята из соседнего клуба в большую комнату позвали, да и Егор там. Будут вечером вдвоем на гитаре играть и развлекаться, поэтому лучше мы к ним, а не она к нам. Спасибо, и все такое. Ага, конечно. Спальня на двенадцать человек, в которую к вечеру набьются как рыбки в бочку еще сорок, всяко лучше пребывания в маленькой уютной комнате, но по соседству с Геной. Может открыть парню глаза, на то, насколько он не интересен Алисе, пока это кто другой не сделал? Ладно, потом, все потом.
А пока турнир, суета и радости встречи, горячий глинтвейн, и песни под гитару. В этом году аж под две гитары. Завтра побиться на железе, посудить спарринги девчонок, поучаствовать в бугурте[13], и будет полная гармония.
Из большой комнаты уже доносились вопли, разгоряченных глинтвейном и грогом, мужских глоток, по какой-то неведомой причине, выдаваемые за песню:
«Под железный топот ног
Не останется дорог
Под забралом – прегар
А в ладонях – скипидар
Хээй, дорогу панцирной пехоте!
Хээй, дорогу панцирной пехоте!»[14]
Турнир можно было официально считать открытым.
На кроватях друг на против друга сидели Алиса и Егор. В который раз удивился тому, как эта школьница легко вписалась в наш коллектив. Только год прошел, а я её ощущаю как неотъемлемую часть клуба.
Когда ребята наконец наорались «Панцирной пехоты» куплетов, у которой, по моим скромным подсчетам, было под сотню, пропели «Каменистую дорогу» и наконец успокоились, пришло время гитар. Егор пел преимущественно свои песни, и немного из старого ролевого, потом они на пару с Алисой спели «Девушка и граф». У той оказался нежный приятный голос. Словно речка горная, бежит, искриться на солнце.
Алиса знала на удивление много песен, но сегодня в них явственно чувствовалась печаль. А когда она играла «Неспетую балладу Лютика», голос было набравший силу, дрогнул:
«Hе проси меня петь о любви в эту ночь у костра.
Hе проси называть имена – ты же понял всё сам.
Hе сули за балладу неспетую горсть серебра.
Всё равно эту тайну я, странник, тебе не отдам.[15]»
Участники притихли, всякий думал о своём. Песня длинная, и каждый куплет затрагивал, что-то потаенное, глубокое и сокровенное. Когда девушка закончила играть, я увидел в глазах у нее стояли слезы. Егор, стряхивая печаль, и разгоняя задумчивость, задорно завел:
«Одни говорят, что дьявола нет, что дьявола нет, что дьявола нет,
Что он подох вчера в обед, И был зарыт на псарне.
“Всё это не так”, – другие твердят, – “Он жив, как тысячу лет назад”.
Они говорят, что он солдат Сраной британской армии[16]».
Народ с радостью подхватил веселые куплеты.
Так и мешали лиричное с непристойным, а глинтвейн с грогом. В итоге легли спать все далеко за полночь.
К моей огромной радости восьмого, с утра все же приехала Марина. Сказала, что родители, отпустили на день. Знал бы, сразу ей место в комнате забил, чтобы Геннадий даже не подумал лезть. А так Маришка мне все кишки выполоскала, почему Алиса не с нами живет.
Алиса Беляева
К тридцати годам я перестала обижаться на людей. Во-первых поняла, что обидеть могут только по-настоящему близкие. Во-вторых, старалась разбирать их действия на составляющие и понимать мотив. Этого, как правило, хватало.
После разговора с Сашей мне хотелось обидеться до соплей, до истерики и разбитых тарелок. Но я удержала себя от этого опрометчивого шага. Стоит впустить обиду в сердце, и она раскидает там свои ядовитые споры. А потом прощай, не прощай. Это как плесень. Не выведешь. Поэтому надо постараться успокоится, и подумать над ситуацией.
Ломать и прогибать я себя все равно не дам. А значит не мое время идти на уступки. Нравится или нет, но я уже полностью сформированная личность с определенным характером. И подстраиваться под человека просто так по его желанию не буду. Видели, знаем. Примеров миллион, сначала дорогая зачем тебе это нужно: танцы, рисование, теннис, рукодельный кружок (необходимое подчеркнуть), а потом фу ты такая скучная, только и делаешь, что целыми днями в тик-токе сидишь, с тобой пообщаться не о чем. Поэтому уважаемый Алексанр, фиг вам, а не балалайка! Сам решай надо тебе это счастье в виде меня, или нет. А об остальном я подумаю, когда булькающая в душе субстанция уляжется, и не будет мешать зловониями.
Лучший способ избежать мозговой жвачки, это включить музыку погромче, и занять чем-то руки. Поэтому остаток дня я генералила квартиру. Ночью довязывала носочный заказ, а с утра попросила папу отвезти меня в лагерь, где планировалось проведение нашего мероприятия. Папа, если и удивился, то вида не подал.
Реконструкторской турнир формата две тысячи четвертого года. Обнять и плакать. Хуже, наверное, выглядели только местечковые ИСБ[17] соревнования в две тысячи тринадцатом – две тысячи шестнадцатом годах. Что ж, вот она цикличность истории, наглядно.
Иногородних было три клуба, плюс наш, плюс те, кто сами с усами, итого под полтинник участников. Приехали две команды из соседних регионов, одна более-менее приличная, сказывалась их принадлежность некогда, к так называемой «Черной Гвардии» – старому ролевому объединению людей из разных городов. Удивительно, но эти, по сути, вчерашние ролевики выглядели на общем фоне просто отлично, в своих ярких комплектах на Европу четырнадцатого – пятнадцатого веков. У них даже пулены[18] были на ногах, а не берцы или сапоги кирзовые.
Второй клуб имел название настолько забористое, что выговорить его никто из присутствующих не мог, и называли ребят коротко и ёмко «Кочегары», из-за их чудесных шлемов топхельмов[19], забрало которых открывалось, почему-то не в верх, а в бок. Как у печки. На них были черные длинные рубахи из бязи из-под которых торчали свитера и водолазки, и точно такие же бязевые плащи. История, тут как говориться, даже мимо не пробегала, хвостиком не махала. Но дрались парни на железе, а не дюралевыми мечами и значит им было к нам можно. Спокойно Алиса, спокойно. Как скажет лет через десять Вова «Всех насильно в Рай не затащишь».
Еще был клуб «Иггдрасиль[20]», их я помнила. Лет через десять это будут годные ребята, занимающийся викингами. А сейчас они были похожи на актеров фильма «Владимир». Нда, эру допусков на мероприятия надо приближать. А то грусть, печаль, уныние.
Вечером первого дня я, уже переодевшись в историчное, сидела в общем зале, и рисовала груду доспехов и щитов, очень кстати валявшихся в углу. Ко мне расслабленной походкой подошел мужчина в длинном ярком желтом упелянде[21], с широкими рукавами, края которых были вырезаны в форме листьев дуба. Я, не поднимая от рисунка головы, скосила глаза. На поясе у него висел кинжал баллок[22]. «Ну, здравствуй, Богдан», мысленно усмехнулась и искренне улыбнулась человеку, который через два года приведет в клуб Николая.
– Я сяду? – лениво растягивая слова, спросил мой старый знакомый.
– Конечно, – я подвинулась на скамейке, уступая место, и, между делом, разглядывая мужчину. Богдан был ровесником и одноклассником Николая. Они жили в одном дворе, вместе влипали в разные истории, и вместе из них вылазили. Странно, а на свадьбе его по чему не было. Язык зачесался спросить, но я не стала.
Он протянул мне кружку с горячим глинтвейном, к которой я лишь символично приложила губы. Пить алкоголь, после презентации Нику песни про Ведьмака, было по попросту страшно. Ляпну еще что-то лишнее в ненужный момент. Нафиг, нафиг!
– Какой милый сарафанчик, – вальяжно протянул, он, щупая мою вариацию наплечной одежды одиннадцатого века. На сарафан это походило мало, скорее на рубаху без рукавов. – Швы ручные?
– Ручные, – скопировала я его манеру общения, – И ткань домотканая.
– То-то я смотрю, что она какая-то неправильная. Сильно уж толстая, да рыхлая. Думал специально в магазине искала. Сама ткала или как?
– Сама, – отозвалась я с усмешкой, наблюдая, как Богдан поднимает подол, и внимательно разглядывает его с изнанки. Эта манера реконструкторов, официально лезть друг другу под одежду с проверкой швов, породила кучу шуток, как внутри движения, так и за его пределами. Хорошо, что послойность одежды, позволяла без проблем переносить вот такие казусы.
– Мне соткешь?
– Ты ж сказал, что ткань не правильная, – Вернула ему шпильку.
– А ты мне правильную сотки. На котарди[23].
– Как станок будет с ремизками, так тебя первого в очередь на заказ и поставлю.
– На заказ? – совершенно не искренне удивился собеседник, – А я думал за так.
– За так, можешь котят в коробке у доброй соседки взять, а у меня только на заказ, и очень за большие деньги, – сделала я огромные глаза, заговорчески понижая голос.
– Ух ты какая! – рассмеялся он, – Ладно, дай знать, как у тебя твои ремизки появятся. Четкий рисунок, кстати. – Кивнул он в сторону карандашного наброска. – Меня нарисуешь?
– Посмотрим на твое поведение.
– Договорились, – он поднялся, – Я Богдан.
– Алиса, – ответила я. Вот и познакомились. Вновь.
Александр Лушер.
Естественно, мы не выехали ни в девять, как планировали, не даже в десять. Только к двенадцати дня под окнами раздался рев мотора мотоцикла, больше похожего на трактор.
– Не, работа не пойдет, на работе такие же ошалевшие от дома и детей бабы. От общения на работе их тараканы в сговор вступают.
– Подожди, про тараканов понял, но пить и драться она с женщинами будет или мужчинами?
– Это как повезёт. Но женщин там не много, поэтому надеюсь, что с мужиками.
В этот самый миг, я понял, что вообще запутался.
– Почему надеешься? А если изменит?
– Ну ты дурак! Прости пожалуйста! – Расхохотался друг. – Бабе, что б изменить, железо ковать, одежку мешкоподобную шить, да ехать за тридевять земель не надо. Захочет, у тебя под носом рога сделает, ты и не заметишь. Да, и мужиков по большей части, я всех тех знаю, еще по старому ролевому движению. И сами не тронут, и в морду дадут, если полезет кто. Слушай, а хочешь, я завтра за тобой утром заеду. Посмотришь, что там за паштет твориться? Я пока молодой был, мне эта кухня ой, как нравилась. Правда у них сейчас все серьезно, по-взрослому.
Владимир Ларин
Подготовка к турниру – это всегда аврал, и с каждым годом все более и более интенсивный. Это еще две весны назад можно было позвать неравнодушных на поесть шашлыки и подраться на железках. А после того, как к нам начали подтягиваться команды из других городов, стало понятно – хочешь не хочешь, а придется тянуть новый уровень. Договорились с администрацией о выделения пионер лагеря, закупили на пилораме горбыль на ристалище, и понеслась.
В этом году к нам собрались бойцы из четырех клубов. Планируется под пятьдесят человек участников. Не всякая ролевая игра собирала столько людей, что уж о нас говорить.
Отчасти причиной наплыва послужил отполированный Геной сайт. Даже не ожидал от этого олуха такой работоспособности.
Теперь работы через край: надо встретить и разместить иногородних, сколотить ристалище, привезти железо, разобраться с пиром и вечерними посиделками. Н-да похоже ежегодное мероприятие из отдыха плавно превращается в головную боль.
Хорошо, что в этот раз, с нами в тележку с квадратными колёсами, как-то незаметно и не навязчивой, впряглась Алиса, замкнув на себе бытовую часть. Димина супруга, только выдохнула, и перекрестилась, так как вся эта возня с организацией лагерного питания и размещения людей, ее только раздражала. А девчонка, заехав, седьмого утром, смогла присесть и переодеться в историчное только к вечеру. Она как заправский завхоз, знала куда, и зачем надо подойти, где что взять, и кому чем помочь. Я ей застолбил кровать в самой из маленькой комнат (мы ее назвали организаторской). Там было пять коек, на которых разместились: я, Дима с супругой, и Алиса. Но после того, как туда в наглую запер свои вещи Гена, Алиса, хлопнула глазками, и с милой улыбочкой заявила, что ее ребята из соседнего клуба в большую комнату позвали, да и Егор там. Будут вечером вдвоем на гитаре играть и развлекаться, поэтому лучше мы к ним, а не она к нам. Спасибо, и все такое. Ага, конечно. Спальня на двенадцать человек, в которую к вечеру набьются как рыбки в бочку еще сорок, всяко лучше пребывания в маленькой уютной комнате, но по соседству с Геной. Может открыть парню глаза, на то, насколько он не интересен Алисе, пока это кто другой не сделал? Ладно, потом, все потом.
А пока турнир, суета и радости встречи, горячий глинтвейн, и песни под гитару. В этом году аж под две гитары. Завтра побиться на железе, посудить спарринги девчонок, поучаствовать в бугурте[13], и будет полная гармония.
Из большой комнаты уже доносились вопли, разгоряченных глинтвейном и грогом, мужских глоток, по какой-то неведомой причине, выдаваемые за песню:
«Под железный топот ног
Не останется дорог
Под забралом – прегар
А в ладонях – скипидар
Хээй, дорогу панцирной пехоте!
Хээй, дорогу панцирной пехоте!»[14]
Турнир можно было официально считать открытым.
На кроватях друг на против друга сидели Алиса и Егор. В который раз удивился тому, как эта школьница легко вписалась в наш коллектив. Только год прошел, а я её ощущаю как неотъемлемую часть клуба.
Когда ребята наконец наорались «Панцирной пехоты» куплетов, у которой, по моим скромным подсчетам, было под сотню, пропели «Каменистую дорогу» и наконец успокоились, пришло время гитар. Егор пел преимущественно свои песни, и немного из старого ролевого, потом они на пару с Алисой спели «Девушка и граф». У той оказался нежный приятный голос. Словно речка горная, бежит, искриться на солнце.
Алиса знала на удивление много песен, но сегодня в них явственно чувствовалась печаль. А когда она играла «Неспетую балладу Лютика», голос было набравший силу, дрогнул:
«Hе проси меня петь о любви в эту ночь у костра.
Hе проси называть имена – ты же понял всё сам.
Hе сули за балладу неспетую горсть серебра.
Всё равно эту тайну я, странник, тебе не отдам.[15]»
Участники притихли, всякий думал о своём. Песня длинная, и каждый куплет затрагивал, что-то потаенное, глубокое и сокровенное. Когда девушка закончила играть, я увидел в глазах у нее стояли слезы. Егор, стряхивая печаль, и разгоняя задумчивость, задорно завел:
«Одни говорят, что дьявола нет, что дьявола нет, что дьявола нет,
Что он подох вчера в обед, И был зарыт на псарне.
“Всё это не так”, – другие твердят, – “Он жив, как тысячу лет назад”.
Они говорят, что он солдат Сраной британской армии[16]».
Народ с радостью подхватил веселые куплеты.
Так и мешали лиричное с непристойным, а глинтвейн с грогом. В итоге легли спать все далеко за полночь.
К моей огромной радости восьмого, с утра все же приехала Марина. Сказала, что родители, отпустили на день. Знал бы, сразу ей место в комнате забил, чтобы Геннадий даже не подумал лезть. А так Маришка мне все кишки выполоскала, почему Алиса не с нами живет.
Алиса Беляева
К тридцати годам я перестала обижаться на людей. Во-первых поняла, что обидеть могут только по-настоящему близкие. Во-вторых, старалась разбирать их действия на составляющие и понимать мотив. Этого, как правило, хватало.
После разговора с Сашей мне хотелось обидеться до соплей, до истерики и разбитых тарелок. Но я удержала себя от этого опрометчивого шага. Стоит впустить обиду в сердце, и она раскидает там свои ядовитые споры. А потом прощай, не прощай. Это как плесень. Не выведешь. Поэтому надо постараться успокоится, и подумать над ситуацией.
Ломать и прогибать я себя все равно не дам. А значит не мое время идти на уступки. Нравится или нет, но я уже полностью сформированная личность с определенным характером. И подстраиваться под человека просто так по его желанию не буду. Видели, знаем. Примеров миллион, сначала дорогая зачем тебе это нужно: танцы, рисование, теннис, рукодельный кружок (необходимое подчеркнуть), а потом фу ты такая скучная, только и делаешь, что целыми днями в тик-токе сидишь, с тобой пообщаться не о чем. Поэтому уважаемый Алексанр, фиг вам, а не балалайка! Сам решай надо тебе это счастье в виде меня, или нет. А об остальном я подумаю, когда булькающая в душе субстанция уляжется, и не будет мешать зловониями.
Лучший способ избежать мозговой жвачки, это включить музыку погромче, и занять чем-то руки. Поэтому остаток дня я генералила квартиру. Ночью довязывала носочный заказ, а с утра попросила папу отвезти меня в лагерь, где планировалось проведение нашего мероприятия. Папа, если и удивился, то вида не подал.
Реконструкторской турнир формата две тысячи четвертого года. Обнять и плакать. Хуже, наверное, выглядели только местечковые ИСБ[17] соревнования в две тысячи тринадцатом – две тысячи шестнадцатом годах. Что ж, вот она цикличность истории, наглядно.
Иногородних было три клуба, плюс наш, плюс те, кто сами с усами, итого под полтинник участников. Приехали две команды из соседних регионов, одна более-менее приличная, сказывалась их принадлежность некогда, к так называемой «Черной Гвардии» – старому ролевому объединению людей из разных городов. Удивительно, но эти, по сути, вчерашние ролевики выглядели на общем фоне просто отлично, в своих ярких комплектах на Европу четырнадцатого – пятнадцатого веков. У них даже пулены[18] были на ногах, а не берцы или сапоги кирзовые.
Второй клуб имел название настолько забористое, что выговорить его никто из присутствующих не мог, и называли ребят коротко и ёмко «Кочегары», из-за их чудесных шлемов топхельмов[19], забрало которых открывалось, почему-то не в верх, а в бок. Как у печки. На них были черные длинные рубахи из бязи из-под которых торчали свитера и водолазки, и точно такие же бязевые плащи. История, тут как говориться, даже мимо не пробегала, хвостиком не махала. Но дрались парни на железе, а не дюралевыми мечами и значит им было к нам можно. Спокойно Алиса, спокойно. Как скажет лет через десять Вова «Всех насильно в Рай не затащишь».
Еще был клуб «Иггдрасиль[20]», их я помнила. Лет через десять это будут годные ребята, занимающийся викингами. А сейчас они были похожи на актеров фильма «Владимир». Нда, эру допусков на мероприятия надо приближать. А то грусть, печаль, уныние.
Вечером первого дня я, уже переодевшись в историчное, сидела в общем зале, и рисовала груду доспехов и щитов, очень кстати валявшихся в углу. Ко мне расслабленной походкой подошел мужчина в длинном ярком желтом упелянде[21], с широкими рукавами, края которых были вырезаны в форме листьев дуба. Я, не поднимая от рисунка головы, скосила глаза. На поясе у него висел кинжал баллок[22]. «Ну, здравствуй, Богдан», мысленно усмехнулась и искренне улыбнулась человеку, который через два года приведет в клуб Николая.
– Я сяду? – лениво растягивая слова, спросил мой старый знакомый.
– Конечно, – я подвинулась на скамейке, уступая место, и, между делом, разглядывая мужчину. Богдан был ровесником и одноклассником Николая. Они жили в одном дворе, вместе влипали в разные истории, и вместе из них вылазили. Странно, а на свадьбе его по чему не было. Язык зачесался спросить, но я не стала.
Он протянул мне кружку с горячим глинтвейном, к которой я лишь символично приложила губы. Пить алкоголь, после презентации Нику песни про Ведьмака, было по попросту страшно. Ляпну еще что-то лишнее в ненужный момент. Нафиг, нафиг!
– Какой милый сарафанчик, – вальяжно протянул, он, щупая мою вариацию наплечной одежды одиннадцатого века. На сарафан это походило мало, скорее на рубаху без рукавов. – Швы ручные?
– Ручные, – скопировала я его манеру общения, – И ткань домотканая.
– То-то я смотрю, что она какая-то неправильная. Сильно уж толстая, да рыхлая. Думал специально в магазине искала. Сама ткала или как?
– Сама, – отозвалась я с усмешкой, наблюдая, как Богдан поднимает подол, и внимательно разглядывает его с изнанки. Эта манера реконструкторов, официально лезть друг другу под одежду с проверкой швов, породила кучу шуток, как внутри движения, так и за его пределами. Хорошо, что послойность одежды, позволяла без проблем переносить вот такие казусы.
– Мне соткешь?
– Ты ж сказал, что ткань не правильная, – Вернула ему шпильку.
– А ты мне правильную сотки. На котарди[23].
– Как станок будет с ремизками, так тебя первого в очередь на заказ и поставлю.
– На заказ? – совершенно не искренне удивился собеседник, – А я думал за так.
– За так, можешь котят в коробке у доброй соседки взять, а у меня только на заказ, и очень за большие деньги, – сделала я огромные глаза, заговорчески понижая голос.
– Ух ты какая! – рассмеялся он, – Ладно, дай знать, как у тебя твои ремизки появятся. Четкий рисунок, кстати. – Кивнул он в сторону карандашного наброска. – Меня нарисуешь?
– Посмотрим на твое поведение.
– Договорились, – он поднялся, – Я Богдан.
– Алиса, – ответила я. Вот и познакомились. Вновь.
Александр Лушер.
Естественно, мы не выехали ни в девять, как планировали, не даже в десять. Только к двенадцати дня под окнами раздался рев мотора мотоцикла, больше похожего на трактор.