Реальность Тардис

– Ясно, а как литература, сыграла им Есенина?

Точно! Литература. Есенин. Гитара. Уехала в машине странного незнакомца Александра.

Александр Лушер.

Домой я ехал в совершенно сумбурных эмоциях. Такого коктейля разных чувств не испытывал давно: я был зол, напуган, потрясен; я винил себя за несдержанность, невнимательность и слабохарактерность; в конце концов я был счастлив, что все обошлось. И очень устал. Так себе итог первого дня отпуска. Заехал во двор дома. Выключил двигатель и откинул спинку сидения. Пара минут тишины машины, и можно будет подниматься в тишину квартиры. Закрыл глаза. Тут же замелькал кадрами сегодняшний день. Вот я у родителей: Юля в школе, отчим в честь моего приезда, в офис не торопится, сидим обсуждаем работу. Параллельно показывает мне чертежи полок для мастерской, в которую мы переоборудовали большой полуподвальный гараж дома. «Дачи», поправляет мама, подкладывая мне в тарелку драники по румяней. Хорошо, вкусно. Живя отдельно, готовлю себе сам, поэтому в рационе блюда попроще и посытнее. А тут можно и порадоваться. К обеду все же покидаю родителей. Надо сделать уйму дел. Заехать в банки, узнать про ипотечные программы, купить продукты и новый смеситель. Ждать пока хозяева съемной квартиры его заменят – глупо. Я же там живу, а не они.

Выезжая из переулка на основную дорогу, остановился, посмотрел по сторонам, проверил, и уже когда поехал увидел пешехода, уверенно бегущего под колеса. Тормоз, машина недовольно дернулась. Холодея, выскочил. Там, почти по самым бампером сидела со слезами на глазах мелкая пигалица. Я так и не понял, что было сильнее: злость на эту дурочку или страх за нее. Зачем-то посадил ее в машину. Когда увидел здоровенную ссадину н всю ногу злится уже стал на себя. Не чудо это в кепке виновато, а я. Я за рулем – не убедился, не посмотрел, не увидел. А теперь это мелкое недоразумение может по моей вине стать калекой!

Более-менее опомнился, когда она со мной заговорила. Спокойно, тихо, как с диким зверем. Она что просила, объясняла. Больше не плакала. И из всех ее слов понял, что она не хочет, чтобы я вез ее к врачу. Сказала о том, что у меня из-за нее проблемы по службе будут. Я так и не понял какое ей до этого дело. Да и откуда тонкости такие знает. Конечно, проблемы будут…и тут до меня резко дошло: несовершеннолетняя. А я ее схватил в охапку и засунул насильно в машину. Идиот, тут одним увольнением точно не обойдусь! Мелкая тем не менее, как заправский демон-искуситель гнула свою линию мол в травмпункт ей никак не надо, родителей придется отвлекать, по судам ходить. А дальше. Дальше я поступил как последний трус – развернулся и повез ее в платную клинику. Куда моя совесть делась в тот момент не знаю, но, когда врач, посмотрев рентген, сказал, что переломов нет, выдал мазь и отпустил нас, я был почти счастлив. Решил, что дамоклов меч прошел сегодня мимо меня.

Пока вез девчушку домой, она и имя с фамилией сказала, и возраст. Шестнадцать – не такая уж и мелкая, как мне вначале показалось. Да и не глупая, наблюдательная: я паниковал, а она воспользовалась этим, просчитала все, определила для себя оптимальный вариант и гнула его, пока не добилась своего. А могла бы испугаться, устроить истерику. Шутка ли в машине с неизвестным мужиком ездить.

Естественно, наш разговор плавно перетек на тему обмана. Верно. Самое сокровенное мы открываем незнакомцам.

«Люди прекрасно обманывают себя сами. Им просто не нужно мешать», – сказала она, а я вновь вспомнил Екатерину. Обманывала ли она меня или просто позволяла обманываться? И вот эта туда же – ребенок, по сути, а так спокойно об этом говорит. Стало гадко. А после тихое: «Хорошо, если за свою жизнь ты встретишь хотя бы одного человека, которому захочешь и сможешь довериться и доверие которого захочешь и сможешь принять». И снова заныло все в душе. Вот как это понимать? Откуда в ее возрасте лет знать это? Думать об этом? Там бантики одни в голове должны еще быть, и сериалы любовные…

Все, хватит рефлексировать, надо подниматься и идти домой. Придумывать из имеющихся продуктов кулинарный шедевр. В магазин я сегодня точно не хочу.

Поднял кресло, развернулся, что б забрать с заднего сидения рубашку и увидел гитару. Из груди непроизвольно вырвался стон.

И что мне с ней теперь делать? Первое желание – отвезти обратно. А дальше что? Подъезд я знаю, квартиру нет. Звонить во все и спрашивать Алису? Представил, как глупо буду выглядеть. Больше дельных мыслей не было. Схватил гитару за край чехла, та как-то безвольно повисла. Потряс – все громыхает. Значит сломана. Ладно, заберу домой, посмотрю, что с ней.

В квартире было тихо. Включил свет, затем музыку. Создал иллюзию присутствия людей. Пошел на кухню. Выгреб все из холодильника. Поставил чайник. Что ж сегодня в меню ассорти из бутербродов.

Перебрался с едой в зал. Раскрыл чехол, высыпал содержимое на пол. Безусловно ранее это было гитарой. Теперь гора мусора. Гриф сломан, верхняя часть корпуса в щепки. Струны торчат усиками в разные стороны. Понятное дело в таком виде инструмент отдавать нельзя. Но это как раз меньшая из проблем. Схожу в музыкальный магазин, там одноклассник работает, подберет приличную. А это уже только в дрова. Хотя можно отвезти на дом, повозиться, может и починю, будет у меня своя гитара. Вдруг кто в гости придет, умеющий играть.

А вот вопрос как отдать – серьезный. Можно пойти в школу, найти этот самый 11 а и вручить ей потеряшку там. А можно…

Я повертел в руках телефон, немного подумал и позвонил бывшей одногруппнице.

Ленка в свои двадцать три, имела расшатанные нервы, прокуренный голос и стойкую неприязнь к детям и их родителям. Виной была работа в отделе по делам несовершеннолетних. Девичьи мечты о помощи всем и вся превратились в суровую реальность, в которой были и вылавливание по канализационным люкам мелких беспризорников, и снимание пакетов с клеем с юных торчков и много еще такого от чего в ее сознании слово ребенок, стало ругательством. Тем не менее, не имея семьи или более-менее постоянного партнера, жила она преимущественно на работе.

– Младший лейтенант Крылова, слушаю, – прокаркало в трубке.

– Это Лушер.

– А привет Сашка, что надо? – мы никогда не звонили друг другу просто так.

– Информация по несовершеннолетней. Адрес, телефон, контакты родителей.

– Имя с фамилией называй. Щас гляну, мне как раз базу всю оцифровали.

– Алиса Беляева.

По клавиатуре застучали.

– Ага. Нет такой.

– Как нет? Ты ж сказала все оцифровали?

– Очень просто. Нет, значит приводов не было, с наркотой не замешена, опека разъяснительных бесед с родителями не проводила. Чего ты удивляешься? Твоей сестры в базе, кстати, то же нет. Я проверяла.

– Замечательно, – поразился такой самодеятельности, – Так, и как мне ее тогда найти?

– Зачем тебе? – наконец то решила уточнить инспектор.

– А, да подвозил, она у меня свою гитару забыла. Хочу вернуть.

– И ты не додумался ни до чего более умного, чем узнать в ОПДН?

– Ну вдруг она ее украла, – усмехнулся я.

– Ну, ну. Вообще телефон с адресом можно в личном деле посмотреть, если тебе ее место учебы известно. Я запрос могу составить.

– Известно. Первая гимназия, 11А.

– Угу, сделаю. Тебе сказочно повезло, я как раз в эту школу три запроса подготовила на малолетних засранцев, по краже со взломом у меня проходят. Давай и по твоей пассажирке, до кучи, запрошу.

– Отлично, спасибо, с меня коньяк.

– Заметано.






Глава 10. Аллеманда[5]




Никогда не выпадает вторая оказия создать первое впечатление.

А. Сапковский "Меч Предназначения"



Пару дней все шло в спокойно-размеренном темпе. Нога немного болела, синяк налился знатный, поэтому во вторник я решила прогулять тренировку по фехтованию и пошла только на гитару. Нику, что потеряла инструмент, решила не говорить. Так как рассказывать про свое автомобильно-городское приключение никому не собиралась. Решила, что это будет мое личное, тайное приключение.

На пилон то же не пошла. Вместо этого переделала все уроки на неделю вперёд и села вязать митенки со всякими милыми зайчиками, лисичками, да снегирями. Фотографии по-хорошему оцифровать надо, да платное объявление в газету дать. Но это в декабре, чтоб на подарки разобрали.

Из приятного – в эти дни продалась одна из паутинок. Цену я на нее не придумывала, а честно содрала с сайта об оренбургских платках. Я знала, что мои не хуже. Да, пряла я не пух, а кашемир, но, в современных условиях чаще всего для платков пух прядут на нитку, и он лезет со страшной силой, а шерсть, ссученная с шелком, будет крепко держаться. Хоть поверх черной водолазки носи. Все это я продемонстрировала покупательнице. А также показала его вес – шестьдесят грамм, объяснила, как хранить и ухаживать, и та решилась на покупку. Я была счастлива, получив деньги размером с мамину зарплату! Прядение на заказ, хоть и приносило каждую неделю доход, и очередь была расписана аж до нового года, но суммы были небольшие, а тут столько сразу! Две трети отложила, будет возможность попрошу родителей перевести в валюту. С будущими свистоплясками рубля только так. Остатки разделила на две части: карманные расходы, и покупка материалов.

В среду вечером сидела за компьютером, дописывала третью книгу. На осенних каникулах, скорее всего ее закончу. Домой пришли родители. Хмурые как небо перед грозой. Молча переоделись, а потом отец позвал:

– Алиса зайди в комнату, разговор есть.

Удивительная вещь интонация, если уметь ей пользоваться. Отец этим навыком обладал в совершенстве. По одному только слову можно было понять: доволен он, зол или переживает. Я тотчас же вспомнила все свои прегрешения за последний месяц, проанализировала их, взвесила, и поняла, что ни одно из них даже близко не дотягивает до вот этого металла в голосе. Ладно, послушаем сначала в чем меня обвиняют.

– Алиса, ты нам ничего не хочешь рассказать? – преувеличенно спокойно спросил родитель.

– Нет.

– А если подумать?

А если подумать, то тем более нет.

– Пап, что случилось? – Ответила я вопросом на вопрос, тянем время и разбираемся за что пуля летит.

– Это ты мне скажи, – О лёд в голосе можно было порезаться.

Тут я начала закипать. Ага, сейчас я начну вспоминать все свои косяки от выпавшей из рукава куртки и валяющейся шапки – до без спроса ушитых джинс.

– Папа, если ты чем-то не доволен, скажи мне. Не чего вокруг да около ходить. Я никакой вины за собой не ощущаю.

Мама, сидящая на диване, как-то сдавлено ахнула. Отец побелел. Вот интересно, зачем себя так накручивать? Что бы инфаркт получить к пятидесяти годам?

– Алиса, лучше сама сознайся! – Ага, как говорил мой супруг: «Чистосердечное признание прямой путь на скамью подсудимых».

– В чем? – все же постаралась спокойно спросить. Интересно долго будет продолжаться этот словесный пинг-понг.

– Ладно, не хочешь по-хорошему, спрошу прямо: объясни мне пожалуйста почему в школу пришел запрос из милиции на твое личное дело и характеристику вместе с делами трех уголовников?

– Понятия не имею, – честно рассмеялась я. Фух! А то уже накрутить себя успела. Вдруг о моих катаниях стало известно.

– Не ври мне! – рявкнул отец. И тут мое терпение лопнуло. Ну отвыкла я от такого общения. Ладно, надеваем маску профессионального юриста, мило улыбаемся, и гнем свою линию. Ох, как я отвыкла в домашних условиях подобные баталии проводить, но я не маленькая девочка, плакать и оправдываться не буду.

– Не знаю отец, что Вам сказали в школе, но я не имею ни малейшего понятия по какой причине сделан запрос из ОПДН. Может быть по ошибке. Я так понимаю инспектор Вас на беседу не вызвала? Но тогда по какой причине Вы меня причислили к организованной преступной группировке? У меня имелись приводы? Беседы о недопустимости бродяжничества? У меня не полная семья или прогулы школы? Нет? Раз так, то дальнейшая наша с Вами беседа на эту тему только в присутствии инспектора по делам не совершеннолетних.

– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – взревел отец не ожидавший такой отповеди. Честно говоря, я сама не ожидала от себя ни перехода на «вы», ни сарказма в голосе.

– Каким? Я лишь высказала в слух Ваши личные опасения. Совершенно не обоснованные, между прочим. – Понимала, что перегнула палку, но лучше сразу дать понять, что я выросла и разговаривать с собой в таком тоне не позволю. Пусть начинают меня считать за полноценную семейную единицу.

В комнате стало тесно, и тихо. Злость отступила, накатилась апатия. Как же я хочу жить одна. Как же я отвыкла от кого-то завесить. Не может быть доверия, пока у одной стороны подчиненное положение: из-за статуса или возраста не важно.

Тишину в комнате никто не смел прервать. Поэтому, я закончила разговор:

– Ужин на столе, если других вопросов нет, то я пошла делать уроки.

– Ты будешь есть с нами, – процедил отец.

– Я уже поела без вас, – напрямую соврала я, и заметив, что мама подскакивает к отцу, ушла в свою комнату.

Самая частая моя реакция после пережитого волнения – это полное, спокойствие и опустошение. Истерить я разучилась много лет назад. Мозг и чувства отключаются, наступает тихое опустошение. Закрыла глаза, и мысленно убрала свою обиду в шкатулку. Был бы у меня свой психолог, настучал бы, наверное, по голове, за то, что прячу проблемы, а не разбираюсь с ними. Хотя чего тут разбираться? На родителей не обижаются и точка.

Делать в таком состоянии ничего не хотелось, но я заставила себя засесть за таблицу по истории. Примерно через час работы меня окликнула сестра: