Реальная звёздная экспансия
Часть 5 из 23 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Для чего вообще нужен этот договор и формальности? – интересуется на всякий случай Павел. Он давно уже забыл, когда подписывал что-то кроме медицинских назначений.
– Молодой человек, – тем же ровным тоном, ни на секунду не задумавшись, пускается в объяснения Иннокентий Викторович, – никакой договор не нужен нам с Вами, как оригинальным представителям рода людского. Мы сами сможем постоять за себя если не в суде, то хотя бы в банальной драке. А вот матрица Вашего сознания – сущность безобидная и бесправная. Для неё существование после записи может продолжаться либо в "спящем" состоянии, либо погружением в виртуальный мир, либо выходом в "реал" посредством исполнительных устройств, датчиков, камер, либо переносом в клонированное тело.
Представьте себя на минуту этаким «чистым сознанием». Понятия о том, где Вы оказались после того, как Вас вывели из "спящего" режима, у Вас нет. Вы могли «спать» час, а могли и сто лет. Что Вам внушат те, в чьих руках окажется Ваша матрица, то Вы и будете считать своей новой реальностью. Согласитесь, что очнуться в теле клона на разработке условных урановых рудников не слишком-то приятно.
Павел внутренне содрогается и кивает.
– Данным договором мы, как сторона, ответственная за успешное выполнение миссии, берём на себя ответственность по перемещению матрицы Вашего сознания на другую планету и гарантируем перенос её в мозг именно того клона, облик которого наш дизайнер заложит в программу, согласовав с Вами все детали.
С другой стороны, мы снимаем с себя всю ответственность за неудачный исход проекта и возможную утерю Вашей матрицы. Вот тут прописаны обстоятельства, которые будут считаться форс-мажором.
– Может быть неудачный исход?
Юрист пару секунд «близоруким взглядом» таращится на Павла, потом отвечает.
– Примерно два из десяти зондов-разведчиков исчезают бесследно. Инженеры связывают это с возможными отказами критически важных узлов межзвёздного корабля. Данная техника спроектирована на грани технологических возможностей человечества, и, несмотря на постоянное развитие на протяжении без малого сотни лет, продолжает оставаться экстремальной. Отказ практически любого механизма в полёте неминуемо приводит к мгновенному разрушению всей конструкции.
Кроме перечисленных аспектов Договор обязует Вас посвятить месяц своей жизни на подготовку Вашего сознания, а мы, с нашей стороны, обязуемся решить с Вашим работодателем все вопросы по Вашему отсутствию на работе в этот период.
«Похоже, всё будет крайне забавно!» – думает Павел, молча пододвигает к себе бумагу, бегло читает, перекладывая листы, затем берёт ручку и подписывает Договор.
Иннокентий Викторович продолжает монотонно бубнить.
– Данная виртуальная подпись будет действительна до тех пор, пока Вы не посетите наш офис в Москве и лично не заверите все бумаги. Вам необходимо будет явиться начиная с сегодняшней даты до 31 сентября по адресу: Никитский переулок, дом три, строение 11. Там всё здание отведено под наши офисы, не ошибётесь. Мой кабинет на втором этаже, с лестницы по коридору направо, табличка с фамилией на двери.
Первого сентября для всех добровольцев начинается месячный курс подготовки. После удачной сдачи тестового экзамена Вы будете уведомлены о времени и месте прохождения процедуры по созданию матрицы Вашего сознания.
– Иннокентий Викторович, подскажите…
Павел оборвал фразу на полуслове, заметив, что глаза юриста остекленели, как бывает, когда с человеком внезапно кто-то выходит на связь.
– Тут ещё кое-кто с Вами хочет пообщаться, – через секунду «возвращается» собеседник, – что-то мне подсказывает, этот человек сможет ответить на все оставшиеся вопросы. Засим откланиваюсь.
И Иннокентий Викторович исчезает вместе с бумагами, а на его месте появляется грузная мужская фигура в строгом костюме. Лицо вырублено из тёмного камня, но в серых глазах, как будто просвечивающих Пашу насквозь, горит озорной огонёк. На столе, под широкими ладонями – тонкая тёмно-синяя папка.
Расслабленный до этого момента, воспринимающий происходящее больше как забавную игру, Павел моментально внутренне собрался.
Потому что в поле опознавания человек несёт вот такую запись-представление:
«Рокотов Игорь Иванович. Государственная служба безопасности России. Полковник».
***
– Привет, Павлик! Расслабься. Оля вот утверждает, что ты парень стрессоустойчивый, а ты вот что-то бледнеешь при встрече с будущими близкими друзьями.
– Здравствуйте, Игорь Иванович. Пока ничего не понимаю. Где-то накосячил?
– Я здесь не потому, что за тобой есть какие-то старые грешки. – усмехается собеседник. – Тут вот какое дело… В этой папке лежат два дополнительных соглашения к уже подписанному тобой Договору. Подписывать эти соглашения или нет, конечно, дело твоё. Но я очень… прямо вот очень рассчитываю на твоё положительное решение по обеим вопросам.
Офицер не спеша, аккуратно вынимает из папки два листа бумаги. Тексты соглашений крайне коротки. Павел быстро пробежал глазами по строчкам.
– Я что, уникум какой-то? – удивляется он. Странная дрожь завладела руками, и приходится убрать их под стол.
Подпись первой бумаги означала согласие быть «разбуженным» уже в первой партии колонистов. Примерно через неделю после того, как посадочный модуль коснётся поверхности планеты. Ну, тут ладно, в конце концов, не ему отдуваться, а его второму «я».
На самом деле, тот человек, который ступит на другую планету будет отдельной личностью, он начнёт свою, совершенно новую жизнь.
Очнувшись на планете Новая Земля он будет знать, что «записан» почти век назад. Его земной прототип, в лучшем случае, на данный момент уже седовласый старец, у которого мало шансов дождаться сигнала о благополучном завершении межзвёздного перелёта.
У клона будут, конечно, знания, умения, воспоминания, опыт земного Павла. Они, возможно, пригодятся ему на первых порах, но, в дальнейшем, скорее всего, будут только мешать. Поэтому Паша, по своему легкомыслию, не особо заботится о будущей судьбе своего инопланетного двойника.
Подпись же второго соглашения подтверждала согласие Павла по прохождении месячного инструктажа, запланированного на октябрь месяц, оставить текущую работу и поступить в распоряжение полковника, с присвоением звания «лейтенант». В сумме оклада, указанного в конце, кто-то явно ошибся, приписав пару лишних нолей.
– Особенный ты, Паша, особенный. Но об этом позже.
Офицер откидывается на спинку стула. Это предполагает, по всей видимости, не очень короткий разговор.
– Что касаемо первой бумажки, ты, думаю, понимаешь, что среди первых поселенцев с самого начала обязательно должен быть врач. А у тебя, кроме того, что ты врач-реаниматолог, есть уникальный опыт спасения человеческой жизни. Своими руками, без вспомогательных устройств.
На современном уровне развития технологий помощь пациентам оказывается если не автономно, то, как минимум, дистанционно. Поэтому студенты-медики относились к практическим занятиям с некоторой брезгливостью. Многие не понимали, зачем это вообще нужно – самим возиться с реальными наглядными пособиями и с клонами-манекенами.
Но занятия были обязательными к посещению и на них допускалось только личное присутствие. Для многих учёба заканчивалась с началом практики. Ты, допустим, выдержал пытку с манипуляциями по проведению искусственного дыхания и непрямого массажа сердца. А как тебе прямой массаж? Вскрытие грудной клетки ужасающими уже своим видом блестящими хирургическими инструментами. И остывающее сердце в руках.
Павел не любил вспоминать случаи, когда ему пришлось применить свои умения.
В позапрошлом году, в Карелии, Павел вытащил из воды и откачал рыбака. А за год до этого, на Приполярном Урале, ему довелось реанимировать и неделю лечить охотника-манси, потрёпанного диким зверем.
Как он, оказывается, заблуждался, считая данные происшествия никем не замеченными!
– Вопрос по второму соглашению объяснить сложнее, согласен, – продолжает между тем полковник.
– Я бы сказал, невозможно, – вставляет Павел, – какой из меня лейтенант спецслужб? С шестого класса меня по медицинской стезе запустили, без вариантов.
– Система распределения – одна из тех вещей, кстати, которую нам с тобой тоже предстоит ломать.
– С чего Вы взяли, что её надо ломать, и что кто-то позволит Вам это делать? – удивляется Паша. Многие аспекты текущего мироустройства кажутся ему правильными и незыблемыми. В том числе и то, что ещё с начальной школы производится отбор и перемещение части учащихся в «академии для умников», где готовят творческую, техническую и интеллектуальную элиту. А остальных детей также постепенно сепарируют, так, чтобы к окончанию образовательного процесса каждый чётко понимал, кем он будет в жизни.
– Павлик, вспомни, в детстве разве не ты мечтал стать знаменитым музыкантом? Или, позже, гениальным конструктором? Куда оно всё делось? – вопрошает полковник, и продолжает, не дожидаясь ответа, – Беда в том, что выпускники современных технических ВУЗов, вливающиеся в трудовые и научные коллективы, не то что не в состоянии предложить что-то новое, они с трудом поддерживают уровень технологий на том уровне, на который наши предки вышли семьдесят лет назад. Нет среди молодёжи новых Энштейнов, нет Ландау и Курчатовых.
Да что говорить, Северяниных с Левитанами тоже, увы, нет.
И возникла мысль. Не отсеиваются ли будущие гении ещё в школе. Ведь не секрет, что многие «великие» прошлых столетий в процессе учёбы вовсе не демонстрировали выдающихся успехов, а, напротив, были банальными двоечниками!
Ещё одна проблема, если подумать более широко. В связи с доступностью любой информации в каждый момент времени, даже не по запросу, а по факту того, что человек чего-то не знает, его вспомогательная сеть, распознав в звуковом и визуальном потоке какую-то сложную для восприятия своего клиента вещь, тут же формирует подсказку. В результате мы можем воочию наблюдать регресс мыслительных способностей человека, утрату способности долговременного хранения в памяти больших объёмов информации. Грубо говоря, мы стремительно тупеем. Вот скажи, Паша, какую ты книгу последнюю прочитал?
– Чего, книгу? Зачем это?
– Да, действительно… Мог бы и не спрашивать. Ладно, забей. А «ломать систему» меня уполномочили оба правительства и президент. У нас есть чёткий план изменения некоторых устоявшихся вещей. Не революционный план, но эволюционный. И освоение планеты, куда вы сейчас отправляетесь, лишь малая часть этого плана. Правильный пиар мероприятия вполне может всколыхнуть общество, разгонит, так сказать, застоявшуюся кровь. Ты на своём месте просто не можешь оценить всю глубину пропасти, в которую уже летит цивилизация. Хотя отдельные признаки катастрофы, несомненно, наблюдаешь.
– Что я, например, должен увидеть? Уровень жизни среднего гражданина России и Союза достаточно высок по сравнению с тем, что я видел в Европе. Нет безработицы. Нет инфляции. Для каждого гражданина решена жилищная проблема. Здравоохранение и прочие службы работают превосходно. Наша армия самая сильная в мире. Подобный нашему уровень технологий после экономического коллапса западной финансовой системы и энергетического мирового кризиса может поддерживать разве что коммунистический Китай.
Меня, лично, всё устраивает. Жить есть где, есть перспектива переехать в новую квартиру… зарплату начисляют вовремя. Езжу по всей стране. Делаю, что хочу…
– Твои слова прям мёд по сердцу старого служаки. Я б тебя взял уже просто штатным работником службы информации и пропаганды…
Полковник пару секунд смеющимися глазами изучает молодого человека.
– Ну, то есть, тебя вообще ничего не настораживает?
– Нет, конечно.
– А если конкретно по твоей больнице, по пациентам, есть какие тенденции может, неприятные?
Павел задумывается. Он выводит перед собой графики.
– Ну… Если рассматривать последние десять лет, то, пожалуй, наблюдается динамика по увеличению поступлений клиентов с последствиями от неудачных самоубийств.
– А сколько удачных, ты в курсе?
Зачем гадать, если можно просто взять информацию из сети. Паша молча разворачивает перед собой ещё одну картинку. Статистику смертности по стране. Если первый график был довольно пологим, то кривые этого взлетают вверх по экспоненте.
– Почему такое происходит? – Паша действительно не понимает, и ждёт ответа от собеседника.
Тот принимает скучающий вид, пожимает плечами и вытягивает ноги под столом. Руки кладёт на стол. Слышится клацанье запонок об твёрдую столешницу.
– В основном, молодёжь. Причины разные. Скука, неразделённая любовь. Пресыщение. В основном, те, кто не нашёл себя в этом мире. Мы же называем это просто – прогрессирующий инфантилизм на фоне стабильности в обществе. Возможно, как раз, виновато отсутствие самореализации. Для молодых людей всё слишком чётко расписано на годы вперёд. И очень трудно выскочить из колеи. Но выход, как видишь, всегда находится.
Есть ещё один немаловажный фактор. Над многими, «особо впечатлительными», довлеет некое, назовём его так, «ощущение несвободы».
Думаю, как врач, ты, несомненно, в курсе, что медицинская система нашего государства с помощью наноботов и сетей отслеживает состояние здоровья каждого гражданина. Польза от этого неоспорима. Твои наноботы выявляют те проблемы, с которыми не могут справиться сами, на месте, и тебе приходит оповещение о времени, когда ты должен пройти диспансеризацию, или, не дай бог, лечь на операцию.
Не скрою, силовым ведомствам также открыт доступ к любым сетевым данным. Это означает, что местоположение, а также любые действия отдельного индивидуума давно уже секрет Полишинеля.
Павел не знает, кто такой Полишинель, и что означает данное расхожее выражение, но внутренний личный помощник монотонным голосом всё ему моментально разъясняет.
Полковник, между тем, продолжает рассказ.
– При том, что у нас гораздо более социальное государство, чем государства современного условного Запада, там нет такой ужасающей статистики. Хотя, конечно, общая динамика та же. Смертность превышает рождаемость во всех странах, но у нас сокращение населения происходит быстрее. График рождаемости расходится с графиком смертности почти зеркально.
Демографическая ситуация ещё пятьдесят лет назад была прекрасна. Не в последнюю очередь, конечно, за счёт миграции середины прошлого столетия. Как раз тогда Россия стала привлекательной страной для миллионов иммигрантов.
Но на сегодняшний день, увы, что имеем, то имеем.
– И что вы собираетесь со всем этим делать?
– Молодой человек, – тем же ровным тоном, ни на секунду не задумавшись, пускается в объяснения Иннокентий Викторович, – никакой договор не нужен нам с Вами, как оригинальным представителям рода людского. Мы сами сможем постоять за себя если не в суде, то хотя бы в банальной драке. А вот матрица Вашего сознания – сущность безобидная и бесправная. Для неё существование после записи может продолжаться либо в "спящем" состоянии, либо погружением в виртуальный мир, либо выходом в "реал" посредством исполнительных устройств, датчиков, камер, либо переносом в клонированное тело.
Представьте себя на минуту этаким «чистым сознанием». Понятия о том, где Вы оказались после того, как Вас вывели из "спящего" режима, у Вас нет. Вы могли «спать» час, а могли и сто лет. Что Вам внушат те, в чьих руках окажется Ваша матрица, то Вы и будете считать своей новой реальностью. Согласитесь, что очнуться в теле клона на разработке условных урановых рудников не слишком-то приятно.
Павел внутренне содрогается и кивает.
– Данным договором мы, как сторона, ответственная за успешное выполнение миссии, берём на себя ответственность по перемещению матрицы Вашего сознания на другую планету и гарантируем перенос её в мозг именно того клона, облик которого наш дизайнер заложит в программу, согласовав с Вами все детали.
С другой стороны, мы снимаем с себя всю ответственность за неудачный исход проекта и возможную утерю Вашей матрицы. Вот тут прописаны обстоятельства, которые будут считаться форс-мажором.
– Может быть неудачный исход?
Юрист пару секунд «близоруким взглядом» таращится на Павла, потом отвечает.
– Примерно два из десяти зондов-разведчиков исчезают бесследно. Инженеры связывают это с возможными отказами критически важных узлов межзвёздного корабля. Данная техника спроектирована на грани технологических возможностей человечества, и, несмотря на постоянное развитие на протяжении без малого сотни лет, продолжает оставаться экстремальной. Отказ практически любого механизма в полёте неминуемо приводит к мгновенному разрушению всей конструкции.
Кроме перечисленных аспектов Договор обязует Вас посвятить месяц своей жизни на подготовку Вашего сознания, а мы, с нашей стороны, обязуемся решить с Вашим работодателем все вопросы по Вашему отсутствию на работе в этот период.
«Похоже, всё будет крайне забавно!» – думает Павел, молча пододвигает к себе бумагу, бегло читает, перекладывая листы, затем берёт ручку и подписывает Договор.
Иннокентий Викторович продолжает монотонно бубнить.
– Данная виртуальная подпись будет действительна до тех пор, пока Вы не посетите наш офис в Москве и лично не заверите все бумаги. Вам необходимо будет явиться начиная с сегодняшней даты до 31 сентября по адресу: Никитский переулок, дом три, строение 11. Там всё здание отведено под наши офисы, не ошибётесь. Мой кабинет на втором этаже, с лестницы по коридору направо, табличка с фамилией на двери.
Первого сентября для всех добровольцев начинается месячный курс подготовки. После удачной сдачи тестового экзамена Вы будете уведомлены о времени и месте прохождения процедуры по созданию матрицы Вашего сознания.
– Иннокентий Викторович, подскажите…
Павел оборвал фразу на полуслове, заметив, что глаза юриста остекленели, как бывает, когда с человеком внезапно кто-то выходит на связь.
– Тут ещё кое-кто с Вами хочет пообщаться, – через секунду «возвращается» собеседник, – что-то мне подсказывает, этот человек сможет ответить на все оставшиеся вопросы. Засим откланиваюсь.
И Иннокентий Викторович исчезает вместе с бумагами, а на его месте появляется грузная мужская фигура в строгом костюме. Лицо вырублено из тёмного камня, но в серых глазах, как будто просвечивающих Пашу насквозь, горит озорной огонёк. На столе, под широкими ладонями – тонкая тёмно-синяя папка.
Расслабленный до этого момента, воспринимающий происходящее больше как забавную игру, Павел моментально внутренне собрался.
Потому что в поле опознавания человек несёт вот такую запись-представление:
«Рокотов Игорь Иванович. Государственная служба безопасности России. Полковник».
***
– Привет, Павлик! Расслабься. Оля вот утверждает, что ты парень стрессоустойчивый, а ты вот что-то бледнеешь при встрече с будущими близкими друзьями.
– Здравствуйте, Игорь Иванович. Пока ничего не понимаю. Где-то накосячил?
– Я здесь не потому, что за тобой есть какие-то старые грешки. – усмехается собеседник. – Тут вот какое дело… В этой папке лежат два дополнительных соглашения к уже подписанному тобой Договору. Подписывать эти соглашения или нет, конечно, дело твоё. Но я очень… прямо вот очень рассчитываю на твоё положительное решение по обеим вопросам.
Офицер не спеша, аккуратно вынимает из папки два листа бумаги. Тексты соглашений крайне коротки. Павел быстро пробежал глазами по строчкам.
– Я что, уникум какой-то? – удивляется он. Странная дрожь завладела руками, и приходится убрать их под стол.
Подпись первой бумаги означала согласие быть «разбуженным» уже в первой партии колонистов. Примерно через неделю после того, как посадочный модуль коснётся поверхности планеты. Ну, тут ладно, в конце концов, не ему отдуваться, а его второму «я».
На самом деле, тот человек, который ступит на другую планету будет отдельной личностью, он начнёт свою, совершенно новую жизнь.
Очнувшись на планете Новая Земля он будет знать, что «записан» почти век назад. Его земной прототип, в лучшем случае, на данный момент уже седовласый старец, у которого мало шансов дождаться сигнала о благополучном завершении межзвёздного перелёта.
У клона будут, конечно, знания, умения, воспоминания, опыт земного Павла. Они, возможно, пригодятся ему на первых порах, но, в дальнейшем, скорее всего, будут только мешать. Поэтому Паша, по своему легкомыслию, не особо заботится о будущей судьбе своего инопланетного двойника.
Подпись же второго соглашения подтверждала согласие Павла по прохождении месячного инструктажа, запланированного на октябрь месяц, оставить текущую работу и поступить в распоряжение полковника, с присвоением звания «лейтенант». В сумме оклада, указанного в конце, кто-то явно ошибся, приписав пару лишних нолей.
– Особенный ты, Паша, особенный. Но об этом позже.
Офицер откидывается на спинку стула. Это предполагает, по всей видимости, не очень короткий разговор.
– Что касаемо первой бумажки, ты, думаю, понимаешь, что среди первых поселенцев с самого начала обязательно должен быть врач. А у тебя, кроме того, что ты врач-реаниматолог, есть уникальный опыт спасения человеческой жизни. Своими руками, без вспомогательных устройств.
На современном уровне развития технологий помощь пациентам оказывается если не автономно, то, как минимум, дистанционно. Поэтому студенты-медики относились к практическим занятиям с некоторой брезгливостью. Многие не понимали, зачем это вообще нужно – самим возиться с реальными наглядными пособиями и с клонами-манекенами.
Но занятия были обязательными к посещению и на них допускалось только личное присутствие. Для многих учёба заканчивалась с началом практики. Ты, допустим, выдержал пытку с манипуляциями по проведению искусственного дыхания и непрямого массажа сердца. А как тебе прямой массаж? Вскрытие грудной клетки ужасающими уже своим видом блестящими хирургическими инструментами. И остывающее сердце в руках.
Павел не любил вспоминать случаи, когда ему пришлось применить свои умения.
В позапрошлом году, в Карелии, Павел вытащил из воды и откачал рыбака. А за год до этого, на Приполярном Урале, ему довелось реанимировать и неделю лечить охотника-манси, потрёпанного диким зверем.
Как он, оказывается, заблуждался, считая данные происшествия никем не замеченными!
– Вопрос по второму соглашению объяснить сложнее, согласен, – продолжает между тем полковник.
– Я бы сказал, невозможно, – вставляет Павел, – какой из меня лейтенант спецслужб? С шестого класса меня по медицинской стезе запустили, без вариантов.
– Система распределения – одна из тех вещей, кстати, которую нам с тобой тоже предстоит ломать.
– С чего Вы взяли, что её надо ломать, и что кто-то позволит Вам это делать? – удивляется Паша. Многие аспекты текущего мироустройства кажутся ему правильными и незыблемыми. В том числе и то, что ещё с начальной школы производится отбор и перемещение части учащихся в «академии для умников», где готовят творческую, техническую и интеллектуальную элиту. А остальных детей также постепенно сепарируют, так, чтобы к окончанию образовательного процесса каждый чётко понимал, кем он будет в жизни.
– Павлик, вспомни, в детстве разве не ты мечтал стать знаменитым музыкантом? Или, позже, гениальным конструктором? Куда оно всё делось? – вопрошает полковник, и продолжает, не дожидаясь ответа, – Беда в том, что выпускники современных технических ВУЗов, вливающиеся в трудовые и научные коллективы, не то что не в состоянии предложить что-то новое, они с трудом поддерживают уровень технологий на том уровне, на который наши предки вышли семьдесят лет назад. Нет среди молодёжи новых Энштейнов, нет Ландау и Курчатовых.
Да что говорить, Северяниных с Левитанами тоже, увы, нет.
И возникла мысль. Не отсеиваются ли будущие гении ещё в школе. Ведь не секрет, что многие «великие» прошлых столетий в процессе учёбы вовсе не демонстрировали выдающихся успехов, а, напротив, были банальными двоечниками!
Ещё одна проблема, если подумать более широко. В связи с доступностью любой информации в каждый момент времени, даже не по запросу, а по факту того, что человек чего-то не знает, его вспомогательная сеть, распознав в звуковом и визуальном потоке какую-то сложную для восприятия своего клиента вещь, тут же формирует подсказку. В результате мы можем воочию наблюдать регресс мыслительных способностей человека, утрату способности долговременного хранения в памяти больших объёмов информации. Грубо говоря, мы стремительно тупеем. Вот скажи, Паша, какую ты книгу последнюю прочитал?
– Чего, книгу? Зачем это?
– Да, действительно… Мог бы и не спрашивать. Ладно, забей. А «ломать систему» меня уполномочили оба правительства и президент. У нас есть чёткий план изменения некоторых устоявшихся вещей. Не революционный план, но эволюционный. И освоение планеты, куда вы сейчас отправляетесь, лишь малая часть этого плана. Правильный пиар мероприятия вполне может всколыхнуть общество, разгонит, так сказать, застоявшуюся кровь. Ты на своём месте просто не можешь оценить всю глубину пропасти, в которую уже летит цивилизация. Хотя отдельные признаки катастрофы, несомненно, наблюдаешь.
– Что я, например, должен увидеть? Уровень жизни среднего гражданина России и Союза достаточно высок по сравнению с тем, что я видел в Европе. Нет безработицы. Нет инфляции. Для каждого гражданина решена жилищная проблема. Здравоохранение и прочие службы работают превосходно. Наша армия самая сильная в мире. Подобный нашему уровень технологий после экономического коллапса западной финансовой системы и энергетического мирового кризиса может поддерживать разве что коммунистический Китай.
Меня, лично, всё устраивает. Жить есть где, есть перспектива переехать в новую квартиру… зарплату начисляют вовремя. Езжу по всей стране. Делаю, что хочу…
– Твои слова прям мёд по сердцу старого служаки. Я б тебя взял уже просто штатным работником службы информации и пропаганды…
Полковник пару секунд смеющимися глазами изучает молодого человека.
– Ну, то есть, тебя вообще ничего не настораживает?
– Нет, конечно.
– А если конкретно по твоей больнице, по пациентам, есть какие тенденции может, неприятные?
Павел задумывается. Он выводит перед собой графики.
– Ну… Если рассматривать последние десять лет, то, пожалуй, наблюдается динамика по увеличению поступлений клиентов с последствиями от неудачных самоубийств.
– А сколько удачных, ты в курсе?
Зачем гадать, если можно просто взять информацию из сети. Паша молча разворачивает перед собой ещё одну картинку. Статистику смертности по стране. Если первый график был довольно пологим, то кривые этого взлетают вверх по экспоненте.
– Почему такое происходит? – Паша действительно не понимает, и ждёт ответа от собеседника.
Тот принимает скучающий вид, пожимает плечами и вытягивает ноги под столом. Руки кладёт на стол. Слышится клацанье запонок об твёрдую столешницу.
– В основном, молодёжь. Причины разные. Скука, неразделённая любовь. Пресыщение. В основном, те, кто не нашёл себя в этом мире. Мы же называем это просто – прогрессирующий инфантилизм на фоне стабильности в обществе. Возможно, как раз, виновато отсутствие самореализации. Для молодых людей всё слишком чётко расписано на годы вперёд. И очень трудно выскочить из колеи. Но выход, как видишь, всегда находится.
Есть ещё один немаловажный фактор. Над многими, «особо впечатлительными», довлеет некое, назовём его так, «ощущение несвободы».
Думаю, как врач, ты, несомненно, в курсе, что медицинская система нашего государства с помощью наноботов и сетей отслеживает состояние здоровья каждого гражданина. Польза от этого неоспорима. Твои наноботы выявляют те проблемы, с которыми не могут справиться сами, на месте, и тебе приходит оповещение о времени, когда ты должен пройти диспансеризацию, или, не дай бог, лечь на операцию.
Не скрою, силовым ведомствам также открыт доступ к любым сетевым данным. Это означает, что местоположение, а также любые действия отдельного индивидуума давно уже секрет Полишинеля.
Павел не знает, кто такой Полишинель, и что означает данное расхожее выражение, но внутренний личный помощник монотонным голосом всё ему моментально разъясняет.
Полковник, между тем, продолжает рассказ.
– При том, что у нас гораздо более социальное государство, чем государства современного условного Запада, там нет такой ужасающей статистики. Хотя, конечно, общая динамика та же. Смертность превышает рождаемость во всех странах, но у нас сокращение населения происходит быстрее. График рождаемости расходится с графиком смертности почти зеркально.
Демографическая ситуация ещё пятьдесят лет назад была прекрасна. Не в последнюю очередь, конечно, за счёт миграции середины прошлого столетия. Как раз тогда Россия стала привлекательной страной для миллионов иммигрантов.
Но на сегодняшний день, увы, что имеем, то имеем.
– И что вы собираетесь со всем этим делать?