Реальная звёздная экспансия

ПРОЛОГ





Межзвёздный колониальный корабль относительно невелик. В нём нет сотен громоздких анабиозных капсул, в которых лежат покорители космоса, погружённые в вековой сон. Нет оранжерей с гидропоникой и ёмкостей с хлореллой. Собственно, даже любые органические вещества на борту присутствуют лишь в минимально необходимых количествах.

Впереди по курсу концентрическими разноцветными кругами мерцает излучение звёзд; позади – злые красные огоньки.

За кормой почти семьдесят миллиардов километров. Скорость 0,45 от световой.

На такой скорости разреженный межзвёздный газ и пылевые облака приобретают ощутимую плотность и защитить от встречных частиц не способен ни один обтекатель.

Три энергоблока, звездой расположенные на «статоре» межзвёздного буксира, обеспечивают энергией системы корабля и питают двигательную установку. Между энергоблоками, ближе к оси корабля, похожие на три продолговатые выпуклые пуговицы, прикреплены коконы с полезной нагрузкой: орбитальный модуль, спускаемый модуль, кассета со спутниками связи и навигации. «Ротор», ось вращения которого направлена вдоль вектора движения, представляет из себя решетчатую конструкцию в виде трубы, пологой гиперболой расширяющейся ближе к своим концам. Труба плавно вращается. Редкие бледно-зелёные всполохи, появляющиеся на поверхности «статора в разных местах» – это работа двигателей коррекции, стабилизирующих положение конструкции в пространстве.

Но это только видимая невооружённым глазом картина.

Электромагнитные поля, генерируемые системами корабля, двумя вращающимися многокилометровыми воронками раскинулись впереди и позади по курсу, подобно узким песочным часам, устремившим края своих чаш в бесконечность. Носовая воронка подбирает встречные молекулы межзвёздного газа, выбрасывая их тонким закрученным потоком сквозь «трубу» за корму корабля, где в фокусе кормовой воронки происходит мгновенная аннигиляция. Сюда через инжекторы, расположенные по периметру транца, поступают частицы антивещества; будто маленькое оранжевое солнце пульсирует, толкая всю конструкцию вперёд.

Внезапно яркий свет за кормой гаснет. Корабль продолжает полёт по инерции, в полной темноте. Лишь отсветы от работы двигателей коррекции изредка озаряют отдельные его части. Происходит переконфигурация электромагнитного поля.

Спустя некоторое время оранжевое солнце вспыхивает вновь, но уже в фокусе передней воронки. Перегрузки, произошедшей в этот момент, не выдержало бы ни одно живое существо.

Буксир приступает к финишному торможению.





Итерация первая





Десять поросят пошли купаться в море,

Десять поросят резвились на просторе…

(Детская считалочка, имеющая корни в североамериканском фольклоре).



Тишина. Темнота. Запах моря. Тёплый плотный солевой раствор обволакивает тело погружённого в него человека. Ощущение невесомости. Отрешённость от всего. Состояние полудрёмы, на грани сна и бодрствования.

Только мягкий шлем, охвативший гладко выбритую голову, слегка щекочет кожу. Шлем жёстко соединён с бортом ванны, и только эта почти неощутимая точка опоры несколько ограничивает свободу перемещения внутри депривационной капсулы.

Помещение надёжно экранировано; внешние помехи не должны мешать процессу записи. В ближайшие двенадцать часов ни одна живая душа не сможет связаться с Павлом, ни один сигнал не проникнет в камеру. Какое-то время его сознание, напуганное непривычной пустотой, тщетно мечется, пытаясь найти прежнюю связь с окружающим миром, но, наткнувшись во всех доступных направлениях на прочную матово-чёрную скорлупу, сворачивается в клубок и затихает.

Все вспомогательные сети, все лечебные и диагностические наноботы, управлять которыми организм Павла с детства привык, не задумываясь, так же, как не замечаешь управление отдельными мускулами собственного тела, переходят под внешний контроль.





***


Как он вообще сюда попал? Павел прекрасно помнит тот день, когда получил Приглашение.

Он одновременно в походе и на работе. Его физическое тело сидит в позе лотоса на коврике, в палатке, на берегу алтайской речки. Сам же Павел оформляет очередного пациента в приёмном покое Химкинской областной больницы.

Полностью автономно функционирующее учреждение требует минимального физического присутствия медперсонала, поэтому кроме него во всем здании в этот момент находится четырнадцать человек, и из них всего лишь пять лично.

До Паши доносится ленивый разговор из соседнего кабинета, где пьют чай дежурные врачи.

Голос старшей медсестры:

– Жора, опять там в твоей Франции фермеры бузят, чего хотят-то, ироды?


Паша привычно фыркает. Жорж Иван Сент-Пьер является гражданином России и Союза Свободных Республик уже в третьем поколении, но мало кто в клинике называет его иначе, чем «наш француз». Между Жоржем с Зинаидой явно что-то есть, но они это зачем-то неловко скрывают.

– Зина, что может хотеть рабочий человек? Работать хотят. У них вся техника стоит.

– Тю-ю, тоже мне проблема! Зачем электричество? Тяпки в руки, да погнали по грядкам…

– Не смешно. В провинцию неделю уже энергию не дают. Холодильники не функционируют, а это значит, что продукция пропадает. Аккумуляторы не зарядить, оборудование не включить. К тому, что ночью электричества нет, все уже давно привыкли, а тут и в светлое время подача прекратилась…

– А то, что они солнечную электростанцию разнесли, им сильно поможет?

Ну и дальше в том же духе.

Европа в памяти Павла осталась детскими впечатлениями от тура, который проводился в рамках курса истории средней школы. Не размешанным коктейлем идеальной инфраструктуры крупных городов и осыпающихся фасадов предместий. Гладких автобанов рекреационных зон и разбитых дорог провинции. Красивой архитектуры памятников античности и толп грязных попрошаек рядом с ними.

Покрытые язвами и коростами, оборванные люди оккупируют площадки, на которые заезжают экскурсионные элбАсы с туристами. Завидев приближающихся людей, нищие машут руками, пытаясь привлечь к себе внимание и надеясь на какую-никакую мелочь. В полях опознавания вместо имён у них всегда висят номера виртуальных счетов. Единственное, что может отвлечь их на некоторое время от туристов – появление неподалёку передвижных благотворительных кухонь. Проходя мимо попрошаек к дворцу Диоклетиана, – первой достопримечательности в программе, маленький Паша осознаёт, для чего нужны прививки. Он искренне счастлив, что живёт в самой лучшей стране. Европа кажется ему крайне неуютным местом.





***


Возникший на периферии зрения и тут же ставший прозрачным значок входящего сообщения приходится временно проигнорировать, поскольку только что поступивший пациент оказывается действительно «тяжёлым», с подозрением на кровоизлияние в мозг.

Павел, встретив машину, перемещает себя из приёмного покоя в ординаторскую.

«Ещё один доигрался…» – делает невесёлый вывод молодой медик.

И это не просто идиома.

Прискорбно стабильный поток самоубийц-неудачников, увы, последнюю неделю стремительно «разбавляется» новыми клиническими случаями.

Автоматические реанимобили за истекшие сутки привозят уже пятого «спёкшегося» игромана. Несомненно, в виртуальных мирах в данный момент идёт какая-то грандиозная битва. Ворочающие мегатоннами снаряжения, обсаженные стимуляторами, бойцы, игнорируя предупреждения своих вспомогательных систем, увлечённо крошат друг друга в сверкающий хлам.

Жестокая игра, истощив до предела физические силы и вытянув все соки из организмов своих участников, грубо выбрасывает их в воняющую потом и мочой реальность. Вырванных в самый острый момент виртуальной схватки людей начинает корчить в неудержимых судорогах. Отлежавшись, отдохнув и перекусив, они, как правило, возвращаются в игру и начинают всё сначала. В случае, если дело для человека вдруг заканчивается инфарктом или инсультом, его наноботы отправляют на центральный узел МЧС тревожный сигнал, и на помощь мчатся реанимобили.

Худенького светловолосого паренька со следами подсохшей крови около ноздрей Павел определяет в палату на шестом этаже, назначив ему томографию мозга, очистку крови от токсинов и несколько питательных инъекций.

Прозрачный «саркофаг» медицинской каталки скользнул по коридору, в сторону лифта.

Вспомогательная сеть пациента функционирует, и Павел копирует из поля опознавания его фамилию, имя, отчество и дату рождения.

Двадцать девять лет! Парень выглядит едва на пятнадцать. И образ его жизни, похоже, соответствует пятнадцати годкам. Молодой медик погружается глубже по веткам данных, чтобы посмотреть, где человек работает.

А «парнишка» вообще нигде официально не трудоустроен. То ли живёт на какие-то пособия, то ли промышляет в сети мало понятными обычным людям делами.

Процентов девяносто поступающих в поликлинику пациентов приходится как раз на таких пареньков и девушек. Огромный высокотехнологичный город невероятно бережно относится к своим обитателям. Но тех, кто не нашёл смысла своего существования в жизни, или умельцев, умеющих обойти защитные предохранители, ему остаётся только доставлять в больницы и спасать постфактум.

Павел давно для себя отклассифицировал пациентов по основным группам. Кроме упомянутых выше двух основных много несчастных случаев приходится также на «клуберов» – завсегдатаев музыкально-танцевальных вечеринок, «качков» – любителей тренажёрных залов, «экстремалов» – приверженцев адреналиновой активной деятельности. А вот профессиональные спортсмены и военные к нему попадают крайне редко.

Убедившись, что «новенький» благополучно доехал до места назначения и к «саркофагу» подключены все необходимые шлейфы, Павел разворачивает перед собой полупрозрачный медицинский интерфейс и проверяет показания жизненно важных функций организма.

«Хорошо, хорошо… а вот это хреново» … – бормочет он себе под нос, делая отметки в электронном медицинском журнале.

В общем, ему долго еще нет дела до письма. Государственные символы, прикреплённые поверх значка сообщения, означают, скорее всего, что пришёл штраф или налоговое извещение. А это может и подождать.

Тем более, что тут звонит Иринка. С Иринкой у Павла всё сложно.

– Павликприве-е-ет какдела ты гдесейчас? – поёт она свою обычную, отлитую практически без пауз фразу, – Тывкурсечто белыйхалат тебеоченьидёт?

– Нормально, жив пока. Сейчас на работе и на Алтае, – довольно сухо отвечает Павел. Он каждый раз недоумевает – как Ирина после бурной ссоры и чётко обозначенного с обеих сторон разрыва отношений может будто ни в чём не бывало объявляться раз в месяц и требовать к себе внимания.

– Ойда впоходеонопять! – морщит носик девушка, – Ая междупрочим мечталанавеститьтебя наквартиркесегодня. Можнощас хотьктебенаработу загляну ненадолго?

– Валяй, конечно, – Павел открывает доступ, и в ординаторской возникает фантом Ирины.

Девушка быстро осматривается вокруг, выбирая, где пристроиться, и, в итоге, «плюхается» на кожаный диванчик у окна, подвернув под себя одну ногу. Видеть и слышать её, конечно, кроме Павла, никто не может, но ему всё равно ужасно хочется прикрыть дверь и опустить жалюзи на окнах, поскольку Ирина в одном лёгком халатике, накинутом на голое тело. Волосы убраны под полотенце, – видно, что только из душа.

– КогдавМоскве? Яблинсоскучилась!

– Недели через две-три. Сама-то сейчас где?

Ещё только конец августа, и Павел собирается оставшиеся тёплые деньки лета провести вне мегаполиса. Вне зависимости от желания других людей.