Разрушенный

— Две тарелки рыбы с картошкой! — наша официантка краснеет, когда приносит еду.

— Это точно попадет в Твиттер. Спасибо большое. — Елена отправляет чипсы в рот.

— Тебя это не смущает?

— Что?

— Если мы каким-то образом окажемся на сайте социальных сетей?

Она съедает еще несколько чипсов, несомненно, давая себе время подумать.

— Я не знаю, если честно. Эта мысль пугает меня, потому что я довольно закрытый человек.

— А я нет. — Я говорю это с большей ядовитостью, чем намеревался. Это адресовано не ей, а скорее моей ситуации. Слава — это совсем не то, чем она кажется. В отличие от Лиама и Ноа, я бы не отказался от всего этого.

— Это не совсем твоя вина, но ты не можешь ничего поделать со славой, связанной с твоим именем и работой. Я предпочитаю быть за кулисами.

— Мне это тоже не нравится. Слава и постоянное разочарование, преследующее меня, если я облажаюсь.

Елена нахмурилась.

— Я уверена, что не нравится. И еще, я боюсь того, что обо мне подумают другие в PR. Они могут подумать, что я сплю с кем попало, чтобы пробиться вперед и заполучить больше клиентов.

— Да пошли они. Кого волнует, что случайные люди скажут о нас?

Она поднимает бровь.

— А есть ли мы?

Да, Джакс, так держать. Удачи в навигации.

— Я знаю, что не должны быть.

Ее глаза опускаются на колени.

— Точно.

То, как болит моя грудь при виде ее боли, чертовски тревожно.

Я сжимаю ее руку, держа ее в заложниках.

— Но я хочу большего с тобой. Чтобы мы проводили больше времени вместе и узнавали друг друга на более глубоком уровне.

— Мы уже провели вместе несколько месяцев. Честно говоря, я могла бы прожить, не зная, что ты пьешь апельсиновый сок после чистки зубов. Это, по сути, восьмой смертный грех.

Я улыбаюсь, качая головой.

— Я хочу знать о тебе все.

— Ты действительно не хочешь.

— Я никогда не буду удовлетворен, пока не узнаю все темные тайны, которые хранятся в твоем маленьком красивом уме.

— Я думала, что свободна, как мои куклы?

— Пожалуйста, любимая. Единственным пустым моментом во всем нашем обмене были мои слова. И я сожалею о них.

Она закатывает глаза.

Я крепче сжимаю ее руку.

— Но… мне жаль. Серьезно, я сожалею о каждой дерьмовой вещи, которую сказал. Я исправлюсь со временем. Своими словами, своими действиями и, конечно же, своим языком…

— Стоп! Ладно, ты прощен. — Румянец ползет вверх от ее шеи к щекам.

Я кладу чипсы в рот и улыбаюсь.

После ужина и пары напитков мы с Еленой направляемся к освещенному «Лондонскому глазу». Я проскакиваю мимо очереди с Еленой на буксире. Она поднимает на меня бровь, когда охранник пропускает нас без проблем, даже не спрашивая никаких документов.

Служащий в зоне погрузки смотрит на меня расширенными глазами.

— Черт! Джакс Кингстон!


Другой работник улыбается мне и просит автограф.

— Конечно. Передайте все, что хотите подписать. Полагаю, у вас есть шапки или что-то в этом роде?

Оба парня кивают и передают мне свои рабочие шапочки. Они спрашивают меня об этом сезоне и говорят, что болеют за то, чтобы я выиграл Гран-при Великобритании через пару недель.

Это напоминание наполняет меня ужасом. Я не хочу, чтобы мой перерыв с Еленой был прерван. Между нами все начинает налаживаться. Прогоняя эти мысли, я шепчу что-то работнику, беру Елену за руку и захожу в следующую капсулу. Удобно пустая капсула, как я и просил в последнюю минуту.

Она хихикает, пока идет к защитным решеткам.

— Что? — я подхожу к ней, вдавливая ее тело в металл.

— Этот парень споткнулся о собственные ноги, чтобы обеспечить тебе приватную поездку.

— Тем веселее для нас.

Она поднимает на меня бровь, прежде чем прислониться к стеклу. Я прижимаюсь к ее спине, проводя рукой по ее бедру. Ее платье — это дополнительный бонус, дающий мне доступ к тому, чего я жаждал весь день.

— Что ты делаешь? — шепчет она, хотя в капсуле с нами больше никого нет.

— А ты что думаешь? — я отодвигаю ее волосы на другую сторону шеи, освобождая место для моих поцелуев. Я провожу языком по вчерашнему засосу, а затем снова посасываю чувствительную кожу.

Елена стонет, вжимаясь попкой в мой член.

— Остановись. Люди могут увидеть.

— Кто?

Елена оглядывает другие капсулы в поле нашего зрения. Ребята, которые просили у меня автограф, поставили нас с пустой капсулой позади нас. Люди, которые загрузились перед нами, все смотрят на лондонский горизонт, не проявляя особого интереса к тому, что мы задумали.

— Вон там люди. — Елена указывает на занятую капсулу.

Я поднимаю подол ее платья так, что ее голая задница прижимается к моим джинсам.

— Кому какое дело? Хреново для них, потому что у меня лучший вид.

Одна из моих рук обвивается вокруг нее, чтобы удержать ее на месте. Я быстро снимаю с нее трусики и убираю их в карман джинсов.

— Повернись.

— А как же камера? — она указывает на угол капсулы.

— Помнишь моего нового любимого поклонника там внизу? Я подчеркивал необходимость уединения, включая камеры.

— Ты всегда получаешь то, что хочешь?

Я усмехаюсь

— В принципе. Теперь повернись.

Она нерешительно поворачивается ко мне.

— Сядь на поручень.

Она поворачивает голову в сторону людей в другой капсуле. — Боже мой. Я не могу тебе поверить.

— Я больше не буду тебя просить. Сядь на поручень, как хорошая девочка, которой, как мы оба знаем, ты любишь быть.

Она краснеет, садясь на прохладный металл. Ее спина обращена к нашим соседям, и длинный подол ее платья не позволяет им видеть, как я опускаюсь перед ней на колени.

Елена следует моему молчаливому приказу и кладет свои ноги мне на плечи, предоставляя мне полный доступ к ней. Ее глаза закрываются, когда я раздвигаю ее складки и погружаю в нее свой язык.

Блядь. Мне нравится ее вкус, как и то, как она реагирует на мои прикосновения. Стон, который она издает, заставляет мой член пульсировать в джинсах. Я трахаю ее языком, доводя ее до грани наслаждения.

Ее нуждающиеся пальцы хватают меня за волосы и притягивают ближе. Я посасываю ее клитор, вырывая у нее тихий вздох, который я не прочь слышать каждый день.

Каждый день.

Черт.

Тревога ползет по позвоночнику, прежде чем я успеваю ее заглушить. Я не хочу волноваться и чувствовать вину за будущее. Но трудно игнорировать то, как Елена заставляет меня думать о том, что «если», а это само по себе рискованно.

Я вымещаю свое смятение на ее теле, без устали трахая ее языком, пока оргазм не прорвался сквозь нее. Ее ноги дрожат на моих плечах, когда она пытается собраться с силами.

Но, как и я, я не хочу, чтобы она взяла себя в руки. Я хочу, чтобы она отчаянно жаждала большего. Чтобы она молча понимала мою потребность доминировать над ней, чтобы иметь хоть какое-то подобие контроля над спиралью, в которую закручивается наша совместная жизнь.