Разрушенный трон
Часть 48 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В отличие от остальной части Ридж-хауса, в тронном зале моего отца царит идеальный порядок. Окна вымыты, из них открывается прекрасный вид на долину и реку. Все блестит в свете ярких огней, собранных съемочной группой. Они направлены на платформу, на которой когда-то сидела моя семья. Те, кто занимался уборкой, самым тщательным образом промыли все, от пола до потолка. Наверное, это дело рук Алой гвардии. У Красных в таких вещах больше опыта.
Штаты Норты прислали небольшую делегацию. Я насчитала только двух представителей. Они не одеты в форму, не то, что представители Монфора или Гвардии. Но сразу понятно, кто представляет новую восточную страну, которая все еще отстраивается из пепла старой. А узнать этих двоих еще проще. Пока Гвардия занята расстановкой камер и освещения, двое нортанцев стоят в стороне. Не для того, чтобы избежать работы, но для того, чтобы не мешать.
Я их не виню. Джулиан Джейкос и Тиберий Калор здесь бесполезны, низложены до простых зрителей. Их присутствие кажется еще более неуместным, чем присутствие шаркающих по полу моей матери вооруженных Красных.
Я не видела Кэла с тех пор, как он в последний раз посещал Монфор. И он приезжал ненадолго, всего на несколько дней. Едва успел пожать руку премьеру и обменяться любезностями на одном из обедов Кармадона. Он был занят укреплением союзов и отношений, выступая в качестве посредника между Серебряной знатью своего бывшего королевства и формирующимся новым правительством. Это непросто. Он смертельно устал – это видно невооруженным взглядом – вокруг его горящих глаз пролегли темные тени. Иногда я задаюсь вопросом, не предпочел бы он быть во главе армии, а не сидеть за столом переговоров.
Он ловит мой взгляд, и уголок его рта дергается в лучшей улыбке, на которую он способен.
Я делаю то же самое, склоняя голову.
Сколько же нам довелось пережить со времен Выбора королевы.
Кэл больше не мое будущее, и я бесконечно за это благодарна.
А вот его дядя меня беспокоит. Когда я вижу его, мой желудок сжимается.
Джейкос стоит так же, как и всегда, и рядом с Кэлом кажется совсем крошечным. Певец смотрит в пол, стараясь не встречаться взглядом ни со мной, ни с моим братом. Не знаю почему – из-за чувства вины или жалости. В конце концов, он убил нашего отца. Иногда Джейкос приходил ко мне в кошмарах. Он являлся мне с оскаленными зубами, с раздвоенным, похожим на змеиный языком. В моих снах он был совсем не тем непритязательным ученым, каким является на самом деле.
Когда мы подходим, Джулиану хватает такта, чтобы склонить голову и найти предлог, чтобы уйти. Когда мы проходим мимо, только Рен одаривает его улыбкой – пусть и едва заметной. Одна из ее кузин – его возлюбленная, и даже сейчас, когда двор Норты лежит в руинах, узы старой знати все еще крепки.
Птолемус подходит к Кэлу первым. Он крепко пожимает его руку и одаривает самой теплой улыбкой, на какую только способен. Немалый подвиг для моего брата. Кэл отвечает тем же, опуская голову.
– Спасибо, Птолемус, – говорит он, один отрекшийся король – другому. Странно видеть его в простой куртке, без формы, увешанной медалями. Особенно рядом с моим братом, одетым в свои цвета и доспехи.
Толли ослабляет хватку.
– И спасибо, что приехал. В этом не было необходимости.
– Конечно, было, – легко отвечает Кэл. – Вы вступаете в эксклюзивный клуб. Я должен быть рядом, чтобы поприветствовать новых Отрекшихся.
Я кривлю губы, но, тем не менее, беру Кэла за руку и крепко, хоть и быстро, стискиваю его в объятьях.
– Пожалуйста, не надо нас так называть, – рычу я.
– А мне кажется, в этом что-то есть, – вставляет Элейн. Она наклоняет голову, отыскивая источник света. Все остальные в резком флуоресцентном освещении похожи на скелеты или выглядят слишком кричаще. Она, разумеется, нет. – Рада тебя видеть, Кэл.
– Я тебя тоже, Элейн. Всех вас, – добавляет он, переводя взгляд с меня на Рен. Он продолжает осматривать комнату. Ищет кого-то другого.
Но Мэры Бэрроу здесь нет.
– Штаты послали в качестве свидетелей только вас? – спрашиваю я, и он, похоже, рад этому вопросу.
Он с удовольствием хватается за возможность отвлечься и сменить тему.
– Нет, другие представители с генералом Фарли, – отвечает он. – Два Красных организатора, новокровка Ада Уоллес и один из детей бывшего губернатора Рамбоса.
Покрутив пальцы, он указывает в дальний конец тронного зала. Я даже не пытаюсь оборачиваться. Все равно через минуту я их увижу. Но, честно говоря, я не хочу видеть, как пристально Диана Фарли смотрит на Птолемуса. Мой живот сводит, как сводит всегда, когда я нахожусь рядом с Красным генералом.
«Прекрати», – говорю я себе.
Я уже боюсь камер. У меня нет сил бояться еще и ее.
– Рен сказала, что ты не будешь говорить?.. – говорю я, и мой голос стихает на середине фразы.
– Да, – Кэл скрещивает руки на груди и принимает позу, которую я хорошо знаю. Он готов к бою. – И нас не будет в кадре во время трансляции. Иначе это неправильно поймут.
Его логику нетрудно понять.
– Понимаю. Ты хочешь, чтобы страна видела, что мы делаем это по собственной воле. Что над нашими головами не висит никакого меча. – Когда эти слова слетают с моих уст, я вздрагиваю – и Кэл тоже. Я представляю, как он думает о том моменте, когда меч пронзил шею его отца. – Прости. Неудачно выразилась.
Он отмахивается от меня, хотя его лицо бледнеет.
– В основном мы здесь, только чтобы оказать поддержку, – бормочет Кэл.
Я моргаю, глядя на него, нахмурив брови.
– Нам? – усмехаюсь я.
Он качает головой.
– Им.
Он бросает взгляд в дальний конец тронного зала, туда, где нет оборудования. У окон, тесно прижавшись друг к другу, стоит небольшая группа людей. Они напоминают ярко раскрашенных птиц. Неожиданно мне кажется, что меня вот-вот стошнит. Я ищу среди них знакомый силуэт, высматриваю пантеру, идущую за ней по пятам. Но моей матери нет среди Серебряной знати.
Элейн не так повезло. Она прерывисто вздыхает, когда замечает своего отца.
Джеральд Хейвен спокойно беседует с дворянами Разломов, а также с некоторыми представителями старой Норты. Никого из Дома Самос я не вижу, но узнаю лорда-генерала Лариса, союзника моего отца и бывшего командующего воздушным флотом Норты. Все они стараются не пересекаться с нами взглядами. Отказываются это делать. Они не одобряют наше решение, но остановить нас, конечно, не могут.
Элейн первой отводит взгляд. Ее лицо остается непроницаемым. Ни румянца, ни побледневших щек. Насколько я знаю, она не видела отца несколько месяцев. За это время они обменялись лишь несколькими письмами. Короткими, лаконичными, а со стороны Джеральда – откровенно оскорбительными. Он хотел, чтобы она вернулась домой. Она неизменно отвечала отказом. В конце концов, он перестал спрашивать ее об этом – и перестал писать.
При виде его я чувствую холодную ярость. Я знаю, сколько боли он ей причинил. Кэл ужасно понимает женщин и, конечно же, неправильно истолковывает причину моего гнева. Бывший король толкает меня локтем в плечо.
– Все в порядке. Не позволяй им напугать тебя. Когда отрекался я, они вели себя точно так же, – тихо хрипит он. – Бабушка несколько дней отказывалась со мной разговаривать.
Я пытаюсь побороть очень знакомое желание закатить глаза.
Рен поднимает бровь.
– Но она в конце концов смягчилась?
В ее голосе слышится слабая надежда, но я считаю ее вопрос неуместным. Я достаточно хорошо знаю Анабель Леролан, чтобы это понимать.
Кэл с трудом сдерживает смех.
– Не совсем, нет. Однако она смирилась с моим решением. У нее нет выбора. Пылающая Корона умрет вместе со мной, и не будет никого другого, кто смог бы восстановить разрушенный мною трон.
«Да – пока ты жив, – хочется сказать мне. Для такого блестящего военного стратега Кэл демонстрирует ужасную недальновидность. – Появятся те, кто заявит свои права на престол. И здесь, и в Норте. Претенденты появятся, хотя наши тела еще не успеют остыть».
Кого-то другого эта мысль привела бы в отчаяние. Но мне она почему-то приносит утешение. Я решила отречься, потому что могу это сделать. И если кто-то другой захочет претендовать на корону, от которой я отказываюсь, так тому и быть. От меня это не зависит. Для этого я сделала все, что было в моих силах.
– Наши народы должны видеть, что наши взгляды на этот вопрос совпадают, – бормочет Кэл. Он все еще смотрит на Серебряных, его глаза горят, как будто он может их сжечь. – Что мы готовы отпустить старый мир. Вместе.
Как бы ни были банальны его слова, я, конечно, не могу с ними спорить. Или игнорировать нахлынувшую бурю эмоций.
Я улыбаюсь – широко и искренне.
– Да. Это так.
Глава 6
Эванжелина
Пока мой брат произносит свою речь, я неподвижно стою рядом с ним. Он немного торопится, но в остальном все идеально, лаконично и решительно. Он смотрит прямо перед собой, не моргая, сидя за простым столом, придвинутым к нашим старым стальным тронам. В кадре находимся только мы. В остальной части тронного зала царит мертвая тишина. Присутствующие наблюдают, как на их глазах совершается история.
– Меня зовут Птолемус Эскариан Самос, я король Разломов и лорд Дома Самос. Сын покойного короля Воло Самоса из Разлома и королевы Ларенции из Дома Серпент. Настоящим я отрекаюсь от престола Королевства Разломы и отказываюсь от любых притязаний, которые я или мои потомки могли бы иметь на эту страну и эту землю. Выражаю глубочайшее желание о прекращении существования Королевства Разломы, поскольку оно было создано в результате незаконного отделения от бывшего Королевства Норта, и о вхождении бывших его территорий в состав Штатов Норты. Надеюсь, что мне доведется увидеть, как эта земля процветает при свободном правительстве и равенстве крови.
Хоть Птолемус и отказывается от короны, сейчас он выглядит и говорит как настоящий король. Он долго смотрит в объектив камеры. Позволяет трансляции разлететься по всей нашей стране, оказаться на видеоэкранах во всех наших городах, чтобы все – Красные, Серебряные и новокровки – узнали об отречении. Она недолго будет оставаться в границах нашей страны. Через несколько минут об отречении узнают в Озёрном краю и в Пьемонте. В Штатах Норты уже царят недовольства после отречения Кэла. Еще один разрушенный трон может спровоцировать торжества или беспорядки.
Элейн держится как можно ближе ко мне, хоть и старается не попадать в кадр. Я не смотрю прямо на нее, но боковым зрением вижу, как ее рыжие волосы переливаются в лучах утреннего солнца. Ее отца и его Серебряных сторонников я вижу куда более отчетливо. Они стоят прямо передо мной, сгрудившись за камерой в середине длинного тронного зала. Я смотрю сквозь них, как меня учила моя мать.
Представители Алой гвардии держатся в стороне, некоторые из них стоят, прислонившись к стене. Генерал Фарли выглядит очень напряженной. Она стоит, не поднимая головы. Она либо не может, либо не хочет смотреть на моего брата, и я благодарна ей за это. Чем меньше она будет уделять ему внимания, тем в большей безопасности он будет.
Птолемус твердой рукой берет со стола ручку и подписывает официальное заявление об отречении. Его подпись небольшая и четкая, ее невозможно не заметить. Под ней еще остается свободное место. Этого будет достаточно, чтобы я написала там свое собственное имя.
Я стала королевой на несколько странных, невероятно долгих секунд. Я чувствую себя по-другому, но в то же время – ничего не изменилось. Я словно застыла между двумя порогами двух совершенно разных дверей. На мгновение я могу заглянуть за каждую из них – и увидеть то, что меня ждет. Горе и радость, которые ждут простолюдинку или королеву. Меня пробирает дрожь, и я смотрю на Элейн, пытаясь найти в ней поддержку. Выбор очевиден.
Когда Птолемус встает со своего стула, внимание Серебряных сторонников переключается, и все глаза устремляются на меня. Я чувствую взгляд из них, они, словно иглы, впиваются мне под кожу. Мне не нужно быть шепотом, чтобы понять, о чем они меня умоляют.
«Откажись вставать на колени».
– Меня зовут Эванжелина Артемия Самос, я королева Разломов. – Несмотря на всю мою придворную выучку, я не могу сдержать дрожь в голосе, когда произношу эти слова.
«Королева. Без короля, без отца, без хозяина. Без каких-либо правил, кроме тех, которые я бы устанавливала для себя сама».
Фантазия. Ложь. Правила есть всегда, как всегда есть последствия. Я не хочу в этом участвовать. Никакая корона не стоит цены, которую я бы за нее заплатила. Я успокаиваю себя мыслями об Элейн и вспышкой красного в уголке моего глаза.
– Леди дома Самос. Дочь покойного короля Разломов Воло Самоса и королевы Ларенции из Дома Серпент. Настоящим я отрекаюсь от престола Королевства Разломы и отказываюсь от любых притязаний, которые я или мои потомки могли бы иметь на эту страну и эту землю.
В конце концов, наши речи должны были быть почти идентичными. Тут практически недопустимо полагаться на волю случая или допускать двоякого понимания. Нельзя, чтобы возникло хотя бы малейшее недопонимание, умышленное или неумышленное.
Штаты Норты прислали небольшую делегацию. Я насчитала только двух представителей. Они не одеты в форму, не то, что представители Монфора или Гвардии. Но сразу понятно, кто представляет новую восточную страну, которая все еще отстраивается из пепла старой. А узнать этих двоих еще проще. Пока Гвардия занята расстановкой камер и освещения, двое нортанцев стоят в стороне. Не для того, чтобы избежать работы, но для того, чтобы не мешать.
Я их не виню. Джулиан Джейкос и Тиберий Калор здесь бесполезны, низложены до простых зрителей. Их присутствие кажется еще более неуместным, чем присутствие шаркающих по полу моей матери вооруженных Красных.
Я не видела Кэла с тех пор, как он в последний раз посещал Монфор. И он приезжал ненадолго, всего на несколько дней. Едва успел пожать руку премьеру и обменяться любезностями на одном из обедов Кармадона. Он был занят укреплением союзов и отношений, выступая в качестве посредника между Серебряной знатью своего бывшего королевства и формирующимся новым правительством. Это непросто. Он смертельно устал – это видно невооруженным взглядом – вокруг его горящих глаз пролегли темные тени. Иногда я задаюсь вопросом, не предпочел бы он быть во главе армии, а не сидеть за столом переговоров.
Он ловит мой взгляд, и уголок его рта дергается в лучшей улыбке, на которую он способен.
Я делаю то же самое, склоняя голову.
Сколько же нам довелось пережить со времен Выбора королевы.
Кэл больше не мое будущее, и я бесконечно за это благодарна.
А вот его дядя меня беспокоит. Когда я вижу его, мой желудок сжимается.
Джейкос стоит так же, как и всегда, и рядом с Кэлом кажется совсем крошечным. Певец смотрит в пол, стараясь не встречаться взглядом ни со мной, ни с моим братом. Не знаю почему – из-за чувства вины или жалости. В конце концов, он убил нашего отца. Иногда Джейкос приходил ко мне в кошмарах. Он являлся мне с оскаленными зубами, с раздвоенным, похожим на змеиный языком. В моих снах он был совсем не тем непритязательным ученым, каким является на самом деле.
Когда мы подходим, Джулиану хватает такта, чтобы склонить голову и найти предлог, чтобы уйти. Когда мы проходим мимо, только Рен одаривает его улыбкой – пусть и едва заметной. Одна из ее кузин – его возлюбленная, и даже сейчас, когда двор Норты лежит в руинах, узы старой знати все еще крепки.
Птолемус подходит к Кэлу первым. Он крепко пожимает его руку и одаривает самой теплой улыбкой, на какую только способен. Немалый подвиг для моего брата. Кэл отвечает тем же, опуская голову.
– Спасибо, Птолемус, – говорит он, один отрекшийся король – другому. Странно видеть его в простой куртке, без формы, увешанной медалями. Особенно рядом с моим братом, одетым в свои цвета и доспехи.
Толли ослабляет хватку.
– И спасибо, что приехал. В этом не было необходимости.
– Конечно, было, – легко отвечает Кэл. – Вы вступаете в эксклюзивный клуб. Я должен быть рядом, чтобы поприветствовать новых Отрекшихся.
Я кривлю губы, но, тем не менее, беру Кэла за руку и крепко, хоть и быстро, стискиваю его в объятьях.
– Пожалуйста, не надо нас так называть, – рычу я.
– А мне кажется, в этом что-то есть, – вставляет Элейн. Она наклоняет голову, отыскивая источник света. Все остальные в резком флуоресцентном освещении похожи на скелеты или выглядят слишком кричаще. Она, разумеется, нет. – Рада тебя видеть, Кэл.
– Я тебя тоже, Элейн. Всех вас, – добавляет он, переводя взгляд с меня на Рен. Он продолжает осматривать комнату. Ищет кого-то другого.
Но Мэры Бэрроу здесь нет.
– Штаты послали в качестве свидетелей только вас? – спрашиваю я, и он, похоже, рад этому вопросу.
Он с удовольствием хватается за возможность отвлечься и сменить тему.
– Нет, другие представители с генералом Фарли, – отвечает он. – Два Красных организатора, новокровка Ада Уоллес и один из детей бывшего губернатора Рамбоса.
Покрутив пальцы, он указывает в дальний конец тронного зала. Я даже не пытаюсь оборачиваться. Все равно через минуту я их увижу. Но, честно говоря, я не хочу видеть, как пристально Диана Фарли смотрит на Птолемуса. Мой живот сводит, как сводит всегда, когда я нахожусь рядом с Красным генералом.
«Прекрати», – говорю я себе.
Я уже боюсь камер. У меня нет сил бояться еще и ее.
– Рен сказала, что ты не будешь говорить?.. – говорю я, и мой голос стихает на середине фразы.
– Да, – Кэл скрещивает руки на груди и принимает позу, которую я хорошо знаю. Он готов к бою. – И нас не будет в кадре во время трансляции. Иначе это неправильно поймут.
Его логику нетрудно понять.
– Понимаю. Ты хочешь, чтобы страна видела, что мы делаем это по собственной воле. Что над нашими головами не висит никакого меча. – Когда эти слова слетают с моих уст, я вздрагиваю – и Кэл тоже. Я представляю, как он думает о том моменте, когда меч пронзил шею его отца. – Прости. Неудачно выразилась.
Он отмахивается от меня, хотя его лицо бледнеет.
– В основном мы здесь, только чтобы оказать поддержку, – бормочет Кэл.
Я моргаю, глядя на него, нахмурив брови.
– Нам? – усмехаюсь я.
Он качает головой.
– Им.
Он бросает взгляд в дальний конец тронного зала, туда, где нет оборудования. У окон, тесно прижавшись друг к другу, стоит небольшая группа людей. Они напоминают ярко раскрашенных птиц. Неожиданно мне кажется, что меня вот-вот стошнит. Я ищу среди них знакомый силуэт, высматриваю пантеру, идущую за ней по пятам. Но моей матери нет среди Серебряной знати.
Элейн не так повезло. Она прерывисто вздыхает, когда замечает своего отца.
Джеральд Хейвен спокойно беседует с дворянами Разломов, а также с некоторыми представителями старой Норты. Никого из Дома Самос я не вижу, но узнаю лорда-генерала Лариса, союзника моего отца и бывшего командующего воздушным флотом Норты. Все они стараются не пересекаться с нами взглядами. Отказываются это делать. Они не одобряют наше решение, но остановить нас, конечно, не могут.
Элейн первой отводит взгляд. Ее лицо остается непроницаемым. Ни румянца, ни побледневших щек. Насколько я знаю, она не видела отца несколько месяцев. За это время они обменялись лишь несколькими письмами. Короткими, лаконичными, а со стороны Джеральда – откровенно оскорбительными. Он хотел, чтобы она вернулась домой. Она неизменно отвечала отказом. В конце концов, он перестал спрашивать ее об этом – и перестал писать.
При виде его я чувствую холодную ярость. Я знаю, сколько боли он ей причинил. Кэл ужасно понимает женщин и, конечно же, неправильно истолковывает причину моего гнева. Бывший король толкает меня локтем в плечо.
– Все в порядке. Не позволяй им напугать тебя. Когда отрекался я, они вели себя точно так же, – тихо хрипит он. – Бабушка несколько дней отказывалась со мной разговаривать.
Я пытаюсь побороть очень знакомое желание закатить глаза.
Рен поднимает бровь.
– Но она в конце концов смягчилась?
В ее голосе слышится слабая надежда, но я считаю ее вопрос неуместным. Я достаточно хорошо знаю Анабель Леролан, чтобы это понимать.
Кэл с трудом сдерживает смех.
– Не совсем, нет. Однако она смирилась с моим решением. У нее нет выбора. Пылающая Корона умрет вместе со мной, и не будет никого другого, кто смог бы восстановить разрушенный мною трон.
«Да – пока ты жив, – хочется сказать мне. Для такого блестящего военного стратега Кэл демонстрирует ужасную недальновидность. – Появятся те, кто заявит свои права на престол. И здесь, и в Норте. Претенденты появятся, хотя наши тела еще не успеют остыть».
Кого-то другого эта мысль привела бы в отчаяние. Но мне она почему-то приносит утешение. Я решила отречься, потому что могу это сделать. И если кто-то другой захочет претендовать на корону, от которой я отказываюсь, так тому и быть. От меня это не зависит. Для этого я сделала все, что было в моих силах.
– Наши народы должны видеть, что наши взгляды на этот вопрос совпадают, – бормочет Кэл. Он все еще смотрит на Серебряных, его глаза горят, как будто он может их сжечь. – Что мы готовы отпустить старый мир. Вместе.
Как бы ни были банальны его слова, я, конечно, не могу с ними спорить. Или игнорировать нахлынувшую бурю эмоций.
Я улыбаюсь – широко и искренне.
– Да. Это так.
Глава 6
Эванжелина
Пока мой брат произносит свою речь, я неподвижно стою рядом с ним. Он немного торопится, но в остальном все идеально, лаконично и решительно. Он смотрит прямо перед собой, не моргая, сидя за простым столом, придвинутым к нашим старым стальным тронам. В кадре находимся только мы. В остальной части тронного зала царит мертвая тишина. Присутствующие наблюдают, как на их глазах совершается история.
– Меня зовут Птолемус Эскариан Самос, я король Разломов и лорд Дома Самос. Сын покойного короля Воло Самоса из Разлома и королевы Ларенции из Дома Серпент. Настоящим я отрекаюсь от престола Королевства Разломы и отказываюсь от любых притязаний, которые я или мои потомки могли бы иметь на эту страну и эту землю. Выражаю глубочайшее желание о прекращении существования Королевства Разломы, поскольку оно было создано в результате незаконного отделения от бывшего Королевства Норта, и о вхождении бывших его территорий в состав Штатов Норты. Надеюсь, что мне доведется увидеть, как эта земля процветает при свободном правительстве и равенстве крови.
Хоть Птолемус и отказывается от короны, сейчас он выглядит и говорит как настоящий король. Он долго смотрит в объектив камеры. Позволяет трансляции разлететься по всей нашей стране, оказаться на видеоэкранах во всех наших городах, чтобы все – Красные, Серебряные и новокровки – узнали об отречении. Она недолго будет оставаться в границах нашей страны. Через несколько минут об отречении узнают в Озёрном краю и в Пьемонте. В Штатах Норты уже царят недовольства после отречения Кэла. Еще один разрушенный трон может спровоцировать торжества или беспорядки.
Элейн держится как можно ближе ко мне, хоть и старается не попадать в кадр. Я не смотрю прямо на нее, но боковым зрением вижу, как ее рыжие волосы переливаются в лучах утреннего солнца. Ее отца и его Серебряных сторонников я вижу куда более отчетливо. Они стоят прямо передо мной, сгрудившись за камерой в середине длинного тронного зала. Я смотрю сквозь них, как меня учила моя мать.
Представители Алой гвардии держатся в стороне, некоторые из них стоят, прислонившись к стене. Генерал Фарли выглядит очень напряженной. Она стоит, не поднимая головы. Она либо не может, либо не хочет смотреть на моего брата, и я благодарна ей за это. Чем меньше она будет уделять ему внимания, тем в большей безопасности он будет.
Птолемус твердой рукой берет со стола ручку и подписывает официальное заявление об отречении. Его подпись небольшая и четкая, ее невозможно не заметить. Под ней еще остается свободное место. Этого будет достаточно, чтобы я написала там свое собственное имя.
Я стала королевой на несколько странных, невероятно долгих секунд. Я чувствую себя по-другому, но в то же время – ничего не изменилось. Я словно застыла между двумя порогами двух совершенно разных дверей. На мгновение я могу заглянуть за каждую из них – и увидеть то, что меня ждет. Горе и радость, которые ждут простолюдинку или королеву. Меня пробирает дрожь, и я смотрю на Элейн, пытаясь найти в ней поддержку. Выбор очевиден.
Когда Птолемус встает со своего стула, внимание Серебряных сторонников переключается, и все глаза устремляются на меня. Я чувствую взгляд из них, они, словно иглы, впиваются мне под кожу. Мне не нужно быть шепотом, чтобы понять, о чем они меня умоляют.
«Откажись вставать на колени».
– Меня зовут Эванжелина Артемия Самос, я королева Разломов. – Несмотря на всю мою придворную выучку, я не могу сдержать дрожь в голосе, когда произношу эти слова.
«Королева. Без короля, без отца, без хозяина. Без каких-либо правил, кроме тех, которые я бы устанавливала для себя сама».
Фантазия. Ложь. Правила есть всегда, как всегда есть последствия. Я не хочу в этом участвовать. Никакая корона не стоит цены, которую я бы за нее заплатила. Я успокаиваю себя мыслями об Элейн и вспышкой красного в уголке моего глаза.
– Леди дома Самос. Дочь покойного короля Разломов Воло Самоса и королевы Ларенции из Дома Серпент. Настоящим я отрекаюсь от престола Королевства Разломы и отказываюсь от любых притязаний, которые я или мои потомки могли бы иметь на эту страну и эту землю.
В конце концов, наши речи должны были быть почти идентичными. Тут практически недопустимо полагаться на волю случая или допускать двоякого понимания. Нельзя, чтобы возникло хотя бы малейшее недопонимание, умышленное или неумышленное.