Разоблаченная

Сороковая часа.



Но именно за это время я чувствую, что полностью меняюсь, словно слишком объемную кожу срывают с моего скелета, и появляется истинная я, словно его прикосновение, его поцелуй, само его присутствие может повлиять на то, что я могу стать более истинной.



Я хочу зарыдать.



Мне хочется повиснуть на нем, умолять продолжить целовать до тех пор, пока я не смогу дольше выдерживать этот нежный и ласковый накал.



Он отстраняется, вытирая запястьем губы, его грудь вздымается, словно отчаянно сражается с внутренним демоном.



‒ Вот, ‒ он отдает мне лист бумаги. ‒ Это твое настоящее имя.



Я чувствую, словно меня поразила молния, меня связало и накрыло слишком многим, слишком жарко, слишком страшно, слишком сомнительно и слишком необходимо.



Он опирается о полустенку, словно поддерживая себя, словно он готов перепрыгнуть ее и улететь.



‒ Логан... ‒ Больше я ничего не могу сказать.



‒ Ты должна решить, хочешь ли знать, ‒ говорит он. ‒ Поскольку, как только узнаешь... возврата назад уже не будет. Как только начнешь задавать вопросы, уже не сможешь остановиться.



‒ Мне нужно знать это сейчас, не так ли? ‒ спрашиваю я его почти злобно. ‒ Ты задал вопрос, и теперь я должна на него ответить.



‒ Да. ‒ Он выдыхает, проходит мимо меня, но останавливается на расстоянии вдоха, едва касаясь меня. Его глаза синего цвета смотрят мне в глаза. ‒ Ты можешь пойти со мной. Мы можем покинуть Нью-Йорк. ‒ Он поднимает взгляд на покрытое тучами небо. ‒ Я могу увезти тебя очень далеко и показать звезды.



Мог ли он слышать то желание? Может ли он проникнуть в мою голову, прочитать мои мысли? Иногда мне начинает казаться, что может.



‒ Но... ты этого не сделаешь. ‒ Он проводит большим пальцем по моим губам. ‒ По крайней мере, не сейчас.



Кажется, что он собирается еще раз поцеловать меня, и я совсем не уверена, смогу ли пережить еще один украденный поцелуй, еще один бездыханный момент слишком близкий к мужчине, который для меня, кажется, слишком сильным искушением.



‒ Икс, если начнешь задавать вопросы... Ты не сможешь уклониться от ответов, когда они прозвучат.



Я не гляжу ему вслед, когда он уходит. Не могу. Не стану.



Я попросту не посмею сделать это.



Долгая, очень долгая и болезненная тишина растягивается, словно эластичная резинка, готовая хлестнуть в любую минуту. Когда я уверена, что осталась одна, я наконец-то отрываю взгляд от горизонта, от темных очертаний небоскребов и многоквартирных домов, облаков и тусклых приглушенных огней. Крыша снова пуста, здесь только я и призрак поцелуя Логана.




Я разворачиваю квадратный лист бумаги.



Забытая мной сигарета тлеет на белых кирпичах рядом со мной.



На смятом бело-сером клочке бумаги написано неразборчивым мужским почерком, наклонными прописными буквами.



Буквы образуют имя.



Мое имя.



Если бы я только могла заставить себя не читать, если бы попыталась. Но я не делаю этого.



Логан узнал мое имя.



Я обожала его за это и ненавидела одновременно.



ГЛАВА 5



‒ Изабель Мария де ла Вега Наварро, ‒ шепчу я, читая. ‒ Изабель.



Изабель? Это я?



Как Логану удалось это узнать?



Я рассматриваю буквы, воображая, будто могу ощутить те чувства, которые он испытывал, пока писал эти строки, воображая, как его сильные пальцы сжимали перо ручки, выписывая уверенные ровные штрихи, создавая эти буквы. Двадцать семь букв, написанные незамысловатым почерком на переработанной и раскатанной в лист целлюлозе. Лишь для того, чтобы написать на нем имя. Я бы сказала личность.



Изабель.



Я смотрю на клочок бумаги, теряя чувство времени.



А потом вижу нечто еще, написанное в правом верхнем углу мелким шрифтом.



Десять цифр.



212-555-3233. А на другой стороне две буквы Л.Р.



Его номер телефона?