Разгадай меня

— Я холоден как никогда.

— А я что-то нет…

— Как я оказался заперт, Агния? — пытаюсь говорить максимально спокойно.

— Я вас закрыла. Но в свое оправдание, — повышает голос, не давая мне вставить резонный вопрос. — Для вашего же блага!

— Допустим, — цежу сквозь зубы. Главное, чтоб открыла, а там дальше я ее просвещу и о пожарной безопасности, и о рисках для ее здоровья при следующем подобном фортеле.

— Вы не сердитесь?

— Я обезвожен.

— Я сейчас сделаю вам чай! С мятой, как вы любите.

Не поможет, дорогуша.

— Лучше кофе.

— Окей!

Кричит и убегает. Да так быстро, что снова слышны отбойные каблучки. А дверь так и заперта…

Что за чудо мне подкинули? И когда заберут обратно?





Глава 11. Пресловутый Дзынь




Рижский

К моменту, как дверь с тихим щелчком открывается, я уже взял себя в руки, а в руки — степлер. Порыв, не более.

Хотя соблазн скрепить уж больно языкастой девчонке рот, а потом пинком направить в сторону отдела кадров велик, как никогда. И это уже на второй рабочий день!

Не сработаемся, однозначно.

Она входит аккуратно, чуть ли не на цыпочках, неспешно неся перед собой поднос с кружкой, и смотрит в пол. Правильно, признание вины смягчает наказание!

Смотрю, как она еле переставляет ноги, явно прихрамывая, и недоумеваю. Что за чудо-юдо рыба женщина? Завесится вечно своими волосами, ссутулится. И как в такой невзрачности такой гонор и фантазия помещаются? Это же надо было додуматься закрыть дверь на ключ, пока я внутри!

С грохотом опускаю на стол степлер, мечтая быстрее уже разобраться с этим ходячим коллапсом.

Пара фраз и здравствуй, новая Света. Обыденная процедура.

Девчонка дёргается от резкого звука, поднос в ее руках подпрыгивает, и содержимое чашки эффектно летит в мою сторону. Я даже не сразу чувствую боль от кипятка, сначала удивление от выражения лица напротив, потом возмущение безрукостью и только спустя долгие миллисекунды настоящий гнев.

Чертов кофе растекается маленькой лужицей на рубашке, немного обжигая кожу живота, и огромным океаном на брюках, кажется, лишая меня потомства.

Я не помню, какие звуки издаю, возможно, это отборнейший мат, но в какой-то момент безрукая помощница оказывается на корточках и принимается стягивать с меня брюки. Тянет за ремень, натягивая горячую мокрую ткань и причиняя адскую боль. Я ору что-то нечленораздельное, отбрасывая ее руки. Когда наши пальцы соприкасаются, меня шандарахает ещё и током. Я буквально застываю от недоумения, на доли секунд забывая, что снизу нестерпимо печет.

Синий чулок тоже застывает, даже слегка отпрыгивает от меня, приземляясь на задницу, и прижимает руки к груди. Прикусывает губу и жалостливо воет. Очнувшись от странного созерцания этого блондинистого недоразумения, дёргаю ремень, расстегиваю брюки и спускаю их до колен, даже не задумываясь о том, в каком виде предстану перед этой ходячей катастрофой. Все равно ей н̶е̶ ̶ж̶и̶т̶ь не работать больше на меня.

Трусы тоже приходится слегка оттянуть, чтобы охладить травмированное место. Весь пах красный, кожа на ногах тоже, а я, как идиот, стою, размахиваю боксерами и всем, что в них, пританцовывая на месте. Слышу странное похрюкивание у ног и перевожу ошалелый взгляд на виновницу этих бабуинских танцев. Смеётся, зараза. Закрыла рот ладошкой и давится собственными слюнями, не иначе.

В этот момент на периферии мелькает какое-то тело, но тут же исчезает за приоткрытой дверью, даже не дав себя распознать. Черт, должно быть занятная картинка тут предстала и лучше бы увиденным не стали распространяться. Ради собственного здоровья.

Боже, в какой непрекращающийся сюр превратилась моя жизнь?! За что все это валится на мою голову?

Либо я не хило так нагрешил в прошлой жизни, что вечно огребаю не за дело, либо вселенная мягко намекает, что пора в отпуск.

Сейчас убью одно неряшливое создание и можно посмотреть билеты в Испанию. Горячее фламенко, холодный гаспачо, терпкий херес. А не вот это вот все.

— Отвернись, — снова опускаюсь до ора.

— Ой, да что я там не видела, — бурчит недопомощница, вставая на ноги.

Я натягиваю мокрые брюки обратно и прикидываю в уме, стоит ли срок убийства. Влажная теплая ткань прилипает к коже, вызывая неприятные детские воспоминания. Огонь просто.


В момент, когда я застегиваю ремень, в кабинет влетает Санчо. Который в реальности Санёк, но для клиентов так не палится. Лучший фотограф столицы и самый развязный бабник страны, по совместительству лучший друг со школьной скамьи.

И видя весьма двусмысленную картину перед собой, не упускает возможности поглумиться.

— А я давно тебе говорил, что все можно делать, не отрываясь от производства! — подмигивает мне, а потом осматривает профессиональным взглядом силуэт помощницы.

— Свободна, — рычу на безрукую, провожая гневным взглядом. Разделаюсь с ней позже.

— Что-то твоя планка все ниже и ниже, дружище, — грустно вздыхает друг, даже не удосужившись дождаться, пока помощница выйдет.

Она замирает в проеме и оборачивается, простреливая взглядом затылок Сани. Ух, а это что-то новенькое. Забавно, но тело реагирует на эти глаза-молнии каким-то едва заметным еканьем. Видимо кофеин пробрался через пах к голове, всегда знал, что там сплошная прямая.

— Ты новую модель отобрал? — сразу переключаюсь на работу, едва дверь с глухим щелчком захлопывается.

— Фу, в кои то веки у тебя что-то интересное происходит, а ты о работе, — разваливается на стуле, закидывая ноги на стол.

— Ничего интересного кроме разлитого кофе.

— Ну да, как же. Заливай! Ко мне только что Маринка прибежала вот с такими глазюками! — Саня показательно расширяет глаза пальцами, демонстрируя визуально то, что лицезрел. — Я ее к тебе со списком кандидаток отправил, между прочим. А она прибежала, говорит там такое, такое творится! Содомия!

— Сдал бы ты ее в ту православную школу, откуда вытащил, — устало говорю я.

Но теперь хотя бы понятно, кто был тот незваный беззвучный гость.

— Э, нет, она мне самому нужна. Таких исполнительных ещё поискать нужно, тебе ли не знать.

— Так, может, одолжишь другу, а то ты же видишь, я страдаю.

— Боюсь, с новыми должностными обязанностями она не справится, — хохочет друг.

— Да нет никаких новых обязанностей. Руки из задницы есть, а обязанностей нет.

— Ты про извращения свои мне не рассказывай. Я уже задрался искать для тебя ту фею, потерявшую кроссовок в твоей постели. Так что даже рад, что ты решил прервать свой целибат и вернуться в строй.

— И не думал. Ищи дальше.

— Может, хорош уже, а? Ну мало ли телок вокруг, да я тебе десяток с синими волосами притащу и любую картинку на них нарисую, если тебя так это вштырило. Хоть кролика с головой бобра, сующего морковку в ближайшее отверстие. Но в городе миллионнике искать долбаную фею… это клиника вообще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тебе не понять, — устало выдыхаю.

Как ему объяснить? Ну как? Нет таких слов, кроме пресловутого "Дзынь".

Черт, пора перестать устраивать мультяшные киносеансы с племянниками на выходных.

Но все же… это был он.





Глава 12. День взятия Бастилии




Рижский. Месяц назад

За что люблю женщин…

За все.

Но больше всего — за ноги. Нет, даже не так, за но-о-оги. Произнося это так — растянуто, смакуя — как бы сам по себе подразумеваешь: не просто ноги, а длинные произведения искусства.

Все эти глаза-звезды и выдающиеся выпуклости тоже хороши, но насмотрелся я на них до полного "ничего". А вот тонкие щиколотки, высокий подъем, острые колени — для гурманов, да. И как тут устоять, когда пара вот таких идеальных перед тобой вытянулась и призывает.

Может, я, конечно, все еще пьян. Ночка накануне выдалась весьма бурной и насыщенной, но озорная лисичка на тонкой коже призывает погладить ее по шерсти от носа до кончика хвоста! Если б могла — подмигнула, уверен.

Не в силах сопротивляться, кладу ладонь на бедро моей новой знакомой, ощущая покалывание на подушечках пальцев, и завороженно наблюдаю, как рыжая вертихвостка выгибается под моими пальцами. Почему-то не сомневаюсь, что ее хозяйка будет гнуться не менее призывно.

— Эй, ты что творишь?! — грозно фырчит фея. Нет, все же лисичка. Блестящая и синеволосая, но все же…

— Тшш, это прилюдия, — приглушенно говорю я. — Не порть момент.