Разделенные

Маани не понял, Таари улыбнулась куда более страшной улыбкой:

— О нет, ты не будешь. Ты просто нарвешься на корректировку и после этого станешь таким, каким захочет твой хозяин.

Слово "корректировка" она произнесла на эндаалорском, но главарь понял и поверил. Расширились глаза, он рванулся, почти вывернувшись из захвата Иолы… Упал на руки натянуто улыбающегося Маани, успевшего-таки дотянуться и ткнуть ему в шею своим цилиндриком.

— Что вы ему сказали?

Таари передернула плечами, сама недовольная своей вспышкой.

— Про корректировку мозговых структур. На понятном ему языке и не совсем правду. Не важно, все равно его будущее зависит только от него. Может быть, сегодняшний страх ему поможет.

— А может, заставит притворяться, что он в порядке, когда на самом деле это будет не так, — мягко возразил Маани. — Я предупрежу о нем и прослежу, как все будет двигаться.

Таари поблагодарила, они вместе смотрели, как заносят главаря в челнок, снимают путы и пристегивают к креслу. Маани кивнул на все еще стоящую на земле белую коробку:

— У реаниматора остались ресурсы?

— Мало, — Таари почему-то улыбалась, говоря это. — На пару тяжелых ран всего. Закинь нам на точку десяток индивидуалок, и с большей частью проблем мы справимся.

Маани кивнул.

Прощание вышло неловким, челнок взлетел, завис над дорогой. Исчез, оставив дрожащую, как от облака, тень, которая, все ускоряясь, поползла к границе.

— Все, — вздохнула Таари, садясь на отремонтированный паланкин. — Можем идти дальше.

***

Ушли они недалеко, только до чистого ручья, где можно было напиться и привести в порядок одежду. Вода оказалась холодней льда, руки коченели вмиг, зато кровь с ткани сходила хорошо. Стирать пришлось все — что не измазали в бою и при рытье могилы, пошло на путы разбойникам и тоже изрядно повозилось по размокшей после дождя земле. Раздеваться донага в быстро темнеющем лесу было неприятно и попросту холодно, за частой стеной бамбука слышались голоса Таари и Тэкэры.

— Лучше одеться и высохнуть у костра, — поделился Акайо, вспоминая подобные купания в армии, особенно когда из озера солдат выгонял гонг. Тревога, конечно, всегда была учебной, но времени сбегать за сухой формой все равно не оставалось.

Мокрая рубашка липла к телу, от холода начала бить мелкая дрожь. Зато костер они развели в два раза быстрей обычного, сели плотным кругом. Таари, ежась, высыпала в котелок с медленно закипающей водой белый порошок, пообещала:

— Если каждый выпьет хотя бы по чашке — не заболеем.

Акайо послышалась в ее голосе скорее надежда, чем уверенность, но костер пылал жарко, одежда вскоре перестала холодить тело, а горячее питье согрело изнутри. Могло бы стать уютно, но вместо этого стоянка напоминала сад камней: тихий, неподвижный. Они сидели, жуя подаренную в деревне еду, и молчали. Одни предки знали, почему, но слова не шли ни к кому, даже Иола, перед поездкой предвкушавший, как будет диктовать Наоки переводы эндаалорских книг, если что-то и переводил, то только в мыслях.

Может быть, привыкшим к эндаалорской индивидуальности людям было странно говорить при всех. Может, казались неуместными приходящие в голову мысли. А может, просто не хотелось выпускать в ночную тьму то, что глодало сердца.

Акайо не мог вспомнить, о чем говорили в армии. Должны же были говорить?

— Ладно, — Таари шевельнулась, разрушая образ, заставляя всех очнуться от оцепенения. — Одну деревню мы прошли, но мало ли, сколько еще знакомых встретится по пути. Хотелось бы быть готовой к прошлому любого из вас. Раньше я не спрашивала, уважая ваше право на тайны, но сейчас это может стать опасно. Кеншин уже рассказал, подумайте, с чьей истории начать, и говорите.

— Это займет не один вечер, — подал голос Иола.

— Так и у нас как минимум луна впереди, — отмела возражения Таари. — Давайте, я жду. Кто первый?

— Я, — быстро предложил Юки. Тут же замялся, словно не веря, что в самом деле сказал это, что успел раньше остальных. Признался: — Я, на самом деле, уже пробовал рассказать, тогда, когда говорили про фамилии. Это было глупо и не к месту, я понимаю, и тогда понимал. Но мне хочется, чтобы хоть кто-нибудь знал, кто я. Помнил меня. Я уже едва не опоздал — я ведь сегодня умер… Если бы не вы, госпожа.

Помолчал, обводя пальцем край кружки. Поставил посуду на землю, сцепил мягкие руки. Как он вообще оказался в Эндаалоре? Не воин же, это сразу видно.

— Я говорил, что Танак много, да? Ну вот, а я — старший наследник рода. У меня есть где-то… Уже, наверное, вдова. Нас поженили родители, примерно так же, как мы сейчас якобы выдаем замуж вас. Мы с Мико впервые увидели друг друга на свадьбе, провели вместе один день, а потом меня отправили осматривать хлопковые поля на границе. Наверное, это будет самая глупая история из всех, потому что я со своей охраной попросту заблудился. Послал одного в разведку, он не вернулся… Теперь думаю, не он ли чуть не убил того фермера. В общем, мы подождали и пошли дальше. Вышли на дорогу, увидели кары. Моя охрана доблестно меня защищала, сейчас вспоминать и смешно, и страшно. Мы, кажется, сильно всех напугали, кто-то вызвал… Не знаю, кого. Что-то вроде СКЧ, с оружием и всем таким. За собственное лечение мы не задолжали, зато задолжали всем тем, кого ранили, думая, что защищаемся. Не знаю, где сейчас моя охрана и что делает. Меня сначала учили на кого-то вроде библиотекаря, но я оказался совершенно непригоден к работе с вашими машинами. Сааль меня перекупил у махнувшей на меня рукой Лоори, но я и на наш взгляд не слишком красив, и на эндаалорский тоже. Я торчал на рынке уже почти луну, когда вы меня купили.

Помолчал недолго, едва заметно улыбаясь. Добавил:

— Страшно мне не было. Честно, я почти сразу подумал, что для меня от попадания в рабство ничего на самом деле не изменилось. Вышло ведь намного лучше, чем могло — землевладелец из меня, боюсь, получился бы просто ужасный.

— А тебя правда зовут Юки? — спросил вдруг Тетсуи.

— Ну, — внезапно обнаружившийся наследник богатого рода замялся, — почти. Юки — это мое детское, мамино имя. Отец называл меня Сэдэо, как “решение” и “первый”. Вроде как выражал надежду на то, каким я стану… Вернее, сообщал каким я должен быть в его глазах. Поэтому лучше Юки. Я ведь его надежды не оправдал.

Тетсуи кивнул, опустил голову, тыкая палочкой куда-то в землю у себя под ногами. Акайо думал о том, что в некотором смысле отец Юки оказался прав. Конечно, имя ничего не меняло, но оно отразило черты, которые были в его сыне, хоть он и не мог их разглядеть. Юки все-таки выбрал себе судьбу, а теперь решился рассказать обо всем спутникам. Для этого нужна была куда большая храбрость, чем требуется тому, кто живет по чужой воле.

— Как ты думаешь, мы встретим по пути твоих родственников? — спросила Таари.

— Не знаю. Империя большая, но и Танак много. Даже отца можем встретить — он как раз зимой объезжает все свои земли, но начинает обычно с побережья. Это будет очень глупо, если мы на него наткнемся, но я предупреждал, у меня вся история такая.

— Моя глупей, — неожиданно подал голос Наоки. Посмотрел в черное, проклевывающееся звездами небо. — Но она подождет другого вечера.






Глава 12





Проснулись в молочном мареве тумана, складывали вещи наощупь, перекликаясь друг с другом. Командовала Таари, звала всех по именам, чтобы никого не потерять.

Когда они наконец собрались, нашли дорогу и двинулись вперед, опустившееся на землю облако немного поредело, позволив разглядеть хотя бы землю под ногами. Звук шагов глох, растворялся, каждый шорох казался незнакомым. Только по траве да теням можно было угадать, когда они вышли из леса.

— Надо будет следующую деревню сфотографировать, — в третий раз тихо напомнила сама себе Таари. Акайо, несший паланкин, видел, как она пытается устроиться поудобнее в покачивающейся корзине. — И храм. И спросить про легенды.

На родине Кеншина им всем было не до того, но раскинувшиеся вокруг поля позволяли надеяться, что следующая деревня не принесет путникам никаких жутких сюрпризов. Домов пока не было видно, туман скрывал даже шедшего впереди Иолу, оставляя каждого наедине с собой, и Акайо был этому рад. Он думал о будущем, представлял белые квадраты стен, высокие пороги, колонны храма в конце улицы и ведущие к ним ступени. Выдумка невольно вела за собой на самом деле виденные картины, вытаскивала образы из, казалось бы, безнадежно спутанного клубка детских воспоминаний. Всплыло, как кувшинка из темной воды, как он еще совсем маленьким убежал следом за мамой к реке и весь день плескался, не думая ни о чем.

Вечером мать сказала отцу, что учила его стирать. Это ведь тоже важно для солдата. И он поверил, не стал ругать, хотя, конечно, и не похвалил тоже. Он никогда не хвалил ни сына, ни жену.

Стирать Акайо правда научился, но позже, а тогда только удивился так сильно, что даже не поблагодарил мать. Сейчас понимал, что не знает, врала ли она отцу раньше, а тогда был уверен — это впервые, это ради него! И не выдал. До сих пор день на реке остался их общим секретом.

— Ясной дороги, — поздоровался кто-то невидимый. Иола ответил, остановился.

Акайо молча беспокоился — он уже привык считать себя голосом выдуманного рода Оока, ответственным за все, что они говорят и делают. Но сейчас он держал балку позади паланкина, и не мог даже разглядеть встретившегося им человека.

Тот, впрочем, подошел сам, оказался высоким, рано поседевшим мужчиной. Вежливо поклонился Таари.

— Ясной дороги, Оока Тамика. Я, Кобаяси Керо, приглашаю вас и ваших братьев разделить со мной трапезу и переночевать под моей крышей.

***

Деревня выплыла из тумана призраком, так что Юки едва не налетел на стену. Белые дома выглядели в молочном мареве собственными тенями, люди сновали между ними, как беспокойные птицы. Оглядывались на чужаков с любопытством, но, увидев Керо, только вежливо кланялись, не заговаривая.

Здесь строили не так, как возле столицы, но все же дорожки уже мостили круглыми голышами, а лестницу к высящемуся на холме храму выложили темным камнем. Керо поклонился храму мимоходом, дав сделать вывод — или деревня совсем молодая, или семья Кобаяси переехала сюда недавно. Ни одного их предка не жило между гладкими черными колоннами, ведь своих почитают иначе.

Подошли к дому, из занавешенного тканью проема выглянула девочка лет пяти, в пышном халате похожая на шарик. Замерла, с бесстрашным любопытством разглядывая гостей, едва посторонившись, когда они по одному вошли в дом. Акайо удивился, но решил, что ребенок, должно быть, младше чем кажется, раз ее еще не заняли работой или учебой.

Керо убрал разделявшие дом ширмы, торопливо расстелил циновки. Юноша, должно быть, старший сын, деловито помогал отцу, матери не было видно.

— Моя жена сейчас в поле, — извинился Керо. — В это время рис требует женских рук.

Гости, рассевшиеся вокруг низкого стола, покивали. Акайо не знал, разбирался ли кто-то из них в выращивании риса, и опасался, что не сможет поддержать разговор, однако этого не потребовалось. Любопытная девочка наконец оторвалась от двери, подошла к Таари и решительно полезла к ней на колени.

— Май! — недовольно покачал головой хозяин, но не двинулся с места. Девочка, не обратив никакого внимания на оклик, уже что-то деловито рассказывала Таари. Та, впрочем, разговор поддерживала и ухитрялась при этом аккуратно отнимать у девочки то пряди волос, которые та выуживала из прически, то воротник кимоно.

— Простите ее, — видно было, что Керо с трудом сдерживает улыбку, а не сердится. — Ей еще нет шести, так что мы даем ей свободу.

— Шести? — невольно переспросил Акайо, почти с завистью глядя, как девочка с восхищенным вздохом откидывается на спину, кувыркается с колен Таари и тут же, ничуть не смутившись, лезет обратно.

— Да, — кивнул Керо почти виновато, — девочек надо приучать к правильному поведению с детства. Вот мой сын только в прошлом году встретил одиннадцатое лето и начал помогать по хозяйству, в соответствии с традициями…

Он вслух размышлял о том, как важно для будущего слуги Ясной Империи совершить все глупости в раннем детстве, и как они укоряли досточтимого Сеймея, который позволял своей дочери в восемь лет болтаться без дела по деревне. Если бы это был мальчик, тогда, конечно, другое дело…

Акайо слушал. Жевал рис. Чувствовал обеспокоенные недоуменные взгляды, но не мог заставить себя поддержать разговор. Думал — «отец, зачем»? Мальчики свободны до одиннадцати лет, девочки до шести, почему мое детство кончилось в четыре года? Зачем тебе так нужно было сделать из меня солдата? Вот, оказывается, почему остальные кадеты, собранные в деревнях, толком ничего не умели — они не учились. Это не требовалось. Акайо столько лет удивлялся, жалел менее умелых, помогал им, насколько мог, гордился всеми, кого учил. Поэтому, наверное, и стал самым молодым капитаном, а затем генералом Ясной армии. Поэтому возглавил то нападение…

Впрочем, все вышло к лучшему. В это нужно было верить, чтобы не потерять весла, едва-едва взятые в руки.

— Благодарим за гостеприимство, — Акайо отставил пустую миску. Керо рассыпался в ответных благодарностях, неожиданно заявив, что приютить путешествующую невесту — все равно что приютить удачу, причем невеста утром уйдет, а удача останется. Акайо впервые слышал о таком суеверии и был уверен, что Таари запишет его, едва оказавшись в паланкине.

Туман все еще скрывал дороги и они позволили уговорить себя, остались в деревне на весь день. Взялись помогать по хозяйству, кто подновлять крышу, кто править новую раму для стены. Керо, конечно, сначала отказывался, но ровно настолько, насколько требовала вежливость. Видно было, что он рад помощи, и когда они с Акайо обменялись всеми положенными словами, почти вдохновленно взялся указывать, что и кому делать.

Вечером расселились по разным домам, растянулись кто на матрасах, кто на циновках, по традиции отданных хозяевами. Акайо беспокоился, не понимая, когда Таари будет делать фотографии, но ночью проснулся от тихих шагов. Не вставая, посмотрел на редкие вспышки света на улице и только порадовался, что вряд ли кто-то из крестьян спит настолько чутко, чтобы заметить их.

***

На следующий день вышли в путь с рассветом, попрощавшись с дружелюбным семейством. На обед остановились прямо на дороге — справа и слева расстилались поля, от влажной земли поднимался пар. Небо над головой сияло пронзительной синевой, редкие белые облака проносились клочьями хлопка, не давая тени. Тент растянуть было не на чем, разве что поочередно держать, изображая подпорки. Акайо вполне мог взять один угол, остальные — Иола, Джиро и Рюу, тоже достаточно высокие, чтобы ткань не лежала ни у кого на голове. Но Таари в ответ на предложение посмотрела на них с таким выражением, что осталось только запомнить — никогда не предлагать заменить вещи людьми. «Никогда» обвести дважды и подчеркнуть.

От этого хотелось улыбаться.

На горизонте виднелись предместья и невысокая стена города. Иола уверенно сказал, что это Яманоко, Акайо, к своему стыду, названия не помнил. В этом городе он не служил, армия тоже прошла мимо, взяв несколько телег риса. Однако воспоминания о столичных хитросплетениях улиц заставляли беспокоиться.

— Что мы будем делать, если разминемся?

Рюу тут же предложил:

— Встретимся у храма. Кто первый придет — ждет три дня, тогда у отставших будет время догнать.

— У которого из храмов? — уточнила Таари. — Их здесь много.