Распутье

Стрелять мне понравилось, правда, я никак не могла попасть в банку на пне. Саша за левым плечом хвалил за приближение к цели, Коша за правым плечом ругался, что неправильно держу руку. Когда не обращались ко мне, тихо перешептывались, будто я не слышу:

– Да не сбивай ты ее, Коша. Сейчас привыкнет к отдаче, тогда подстроится.

– Она скорее глушителем врага до смерти забьет, чем попадет.

– В следующий раз в тир поедем. Ты или с нами, или сделаешь вид, что не видишь передвижение маячка.

– Александр, держи себя в узде. Ты очень ошибся, записав меня в плюшевых медвежат и ваших помощников.

И, если честно, в этот момент я думала не о том, как лучше прицелиться, а что из нас троих вышла бы неплохая компания, найдись хоть одна точка пересечения интересов для всех. Так мне это мимолетное ощущение понравилось, что я добавила немного огонька:

– Вы еще подеритесь, ребят. Даже интересно, кто победит.

– Я, – неожиданно отреагировал Саша.

И Коша еще неожиданнее подтвердил:

– Он.

Опустила руку и глянула по очереди на одного и второго – так сильно удивило их единодушие в этом вопросе.

– Почему?

Саша улыбнулся, пришлось пояснять Коше:

– Потому что у него пистолет в кобуре, а мой – у вас. Пока буду отбирать, он в драке и победит.

– А-а, ясно, – я рассмеялась и вновь принялась стрелять.

Банка слетела с пня. Оказалось, что это не так уж сложно, и если мы с Сашей уговорим Кошу иногда посещать тир вместо испанского, то уже очень скоро я смогу составить им обоим конкуренцию. Или победить в неожиданной драке.





* * *


Великолепный день! Так я думала, пока мы ехали домой. И телохранитель, следующий за машиной Коши, тоже чему-то своему задумчиво улыбался. Он будто подрывался мне что-то сказать, но несколько раз осекался. А я делала вид, что не замечаю.

Великолепный день. Но разве целый день может быть великолепным при моей-то жизни? Мы уже в холле застыли от крика – Иван был дома и на кого-то громко орал. Я напряглась, вдруг осознав, что Коша мог и не преувеличивать реакцию мужа на мои гулянья. Но сам он лишь указал глазами на лестницу и свернул в кабинет.

– Наконец-то! Ты где был, мать твою?! – услышали мы из проема, открывшегося на секунду.

Происходило опять что-то плохое, как будто плохое хоть когда-то заканчивалось. И я стояла на месте, прислушиваясь к обрывкам фраз, когда Ваня не сдерживался. А когда услышала знакомую кличку, вовсе подошла ближе. Муж кричал не на Кошу, а на Пижона – что-то про косяк и какой-то откат. Полностью уловить суть было невозможно, но даже из этого стало понятно: Пижон в чем-то прокололся. Он подвел Ивана, а Ивана нельзя подводить – он и сына своего не пожалел, а уж простому работнику придется совсем несладко. Я приговор в каждой интонации слышала. В кабинете было полно народу – похоже, большинство ребят. Тихий голос – скорее всего Коша заговорил – и после этого Иван сбавил тон. Больше я ничего узнать не могла, как и сдвинуться с места.

Дверь распахнулась. Морж едва не снес меня с ног, выругался и пролетел мимо. Но меня заметил Коша, вышел и подтолкнул к лестнице:

– Сейчас хоть не лезьте! Совет от чистого сердца, ей-богу.

А я заторможенно спросила:

– Что Пижону будет? Не убьют же?

И легкая бледность его лица, как и голос, подтвердили, что я не просто себя накрутила, – Коша буквально рявкнул:

– Вам-то какое дело? Александр, блядь, я уже вообще сомневаюсь в наличии у тебя мозгов! Елизавета Андреевна, испарись сейчас. – Он так был непохож на себя, всегда безупречно спокойного, что забылся и перешел на ты. – Или ты любого в друзья записываешь, с кем двумя предложениями перекинулась?

Саша опомнился и силой потащил меня по лестнице наверх, приговаривая какую-то чушь. Коша вернулся в кабинет, оттуда больше не кричали. Но он не разыгрывал плохое настроение – они с Пижоном приятели! Значит, если Коша в силах, то попытается унять гнев Вани, а я действительно тупая пробка, раз мешала ему своим тупым любопытством.

Телохранитель вошел со мной и сразу предложил:

– Принести вам воды, Лиза?

Покачала головой и осела на пол возле кровати. Не было ни слез, ни истерик, просто какое-то сухое последнее осознание. И Саша в моем состоянии разглядел что-то немыслимое:

– Не надо так переживать. Любой косяк можно загладить – у Пижона вроде бы две квартиры в центре? Ну возместит ущерб. Или побьют его. Но вы же не наивная, понимаете, что эти ребята сами такую жизнь выбрали.

Я долго думала перед ответом:

– Я просто видела уже такое состояние мужа. – Эпизод произошел больше года назад, с тех пор я старалась не вспоминать, но сейчас он всплыл в памяти. – Ваня просто может забить человека до смерти, а потом сказать равнодушно: «Коша, вышвырни его подальше», а тот ответит: «Грязи-то сколько». И все. Примерно так решается судьба человека, пусть он даже сам такую выбрал.

– Вы преувеличиваете. Если Пижон просто ошибся, то это можно решить.


Я подняла на него глаза. Ваня называет моего телохранителя конопатым, а у него только несколько веснушек на носу – не слишком симпатичный, но приятный и человечный. Зачем он здесь? Как бельмо на глазу.

– Все можно решить, ты прав. Просто я так больше не могу. Старалась, но поняла – это конец. Я ухожу – от мужа, из этого мира. И потом сделаю вид, что последних лет просто не было.

– Серьезно? – Саша осторожно опустился на колени рядом. – Вы серьезно, Лиза? Тогда, наверное, я обязан сказать – уходите, давно пора, вы здесь как жемчужина в отстойнике. Уходите и ничего не бойтесь. Я буду рядом. Через каких-нибудь полгода вы будете только рады этому решению. Я наизнанку вывернусь, но сделаю так, чтобы вы только радовались!

Я не совсем поняла, что он имеет в виду:

– Будешь рядом?

И снова смущение – такое же, как когда Коша на нашу любовную связь намекнул. А ведь я давно подозревала, просто подобные чувства мне от него не нужны – хватит мне романтики на всю оставшуюся жизнь. Влюбилась разок, до сих пор выбраться не могу. Но он понял мой вопрос иначе и принялся сбивчиво объяснять:

– Просто если вы боитесь, что будет сложно, то можете рассчитывать на мою поддержку! Потому что я с каждым днем все сильнее хочу защищать именно вас! Даже не представлял себе, что вообще бывают такие девушки, и я не только про красоту. Никаких чувств в ответ…

Я опомнилась, рванула к нему и зажала ему рот ладонью. Потом показала на свое ухо – возможная прослушка на фоне переживаний вылетела из головы. И сама чуши наговорила, и Сашу на какие-то признания вынудила. Он мой жест понял и продолжать не стал.

– Уходи, – произнесла тихо и строго. – Кто тебя в мою комнату приглашал? И вообще, поезжай домой. Я вызову тебя, когда соберусь куда-то ехать.

Он молча покачал головой. Не уедет, не оставит – это по глазам видно. Может, и не влюблен, просто нравлюсь, но у него характер защитника. В такой обстановке он меня не бросит. Речь идет не о зарплате, не из-за денег он сейчас сидит рядом, не из-за денег потакал всем моим прихотям. Все-таки меня услышал, встал и, вежливо попрощавшись, вышел за дверь.

Я медленно разделась, отправилась в ванную. Меня даже пугало отсутствие волнения, наоборот, внутри все улеглось. Жаль Пижона – ловеласа-картежника. Жаль Сашу, вынужденного торчать здесь круглосуточно из-за меня. Жаль Кошу, который сейчас своим монотонным голосом убеждает Ивана, что ущерб можно компенсировать, а вот верного человека, каким был Пижон в последние годы, – намного сложнее. Всех жаль. Но спасение нужно начинать с себя.

С Иваном я смогла встретиться лишь за ужином следующего дня. Он вновь был спокоен и весел, но я перебила, когда он заговорил о жеребцах:

– Ваня, я хочу вернуться в свою квартиру.

– В смысле? – он скорее всего вообще мои слова не понял, раз улыбался по-прежнему.

– Хочу вернуться в квартиру, – повторила я. Отключаем все вторичные рефлексы и сначала повторяем себе «Ща все решим», а психовать буду позже. – Ваня, я всегда любила тебя. Надеюсь, ты это знаешь. Но больше не могу – я задыхаюсь. Я вообще ничего не прошу, кроме возможности вернуться домой и хорошенько подумать. Остыть. Сообразить, на самом ли деле я люблю тебя так же, как в день нашей свадьбы.

– С чего вдруг? – тон его повысился едва заметно.

– Думаю, ты догадываешься. Не могу понять, как годами терпела твою работу, ведь это совсем не мой мир. Наверное, так сильно любила, а потом сломалась на какой-то ерунде, которую сейчас и вспомнить не смогу. Если в городе безопасно, то самое лучшее для нас обоих – разойтись на время и хорошенько подумать.

Ваня обескуражил меня тем, что улыбнулся еще шире.

– Тогда уж развестись, Лизонька. Это так называется.

Очень удивил такой поворот, но в нем был смысл – если уж ухожу, так рвать сразу и окончательно, дать ему свободу пуститься в новые поиски. Хотя потом мне станет больно – увидеть его в новостном канале в роли нового депутата или еще кого-нибудь, ведь Иван добьется, он всегда добивается, чего хочет. Нехотя кивнула, признавая его правоту. И добавила, чтобы точно правильно понял:

– Мне ничего не нужно. Ты и так обо мне всегда заботился. От твоей заботы я стала совсем нежизнеспособной, но мне действительно не нужно после развода ничего.

– Как будто я тебе что-то предлагаю! – Ваня расхохотался. – Приятного аппетита, бывшая женушка!

Мне было вообще непонятно его настроение. Я настраивалась, что этот разговор пройдет намного сложнее: куча вопросов, убеждений и переубеждений. Мы все-таки были связаны какой-то теплотой. Но и неожиданной простоте я радовалась. И испытывала боль в груди от этой пустоты – неужели я даже его теплое к себе отношение все время преувеличивала? Произнесла с некоторой тяжестью:

– Спасибо, Вань. Вообще за все спасибо.

– Ой, да потом еще поблагодаришь!

– Не поняла…

– Чего ты там не поняла? Потом поблагодаришь, что я к бабским заскокам невосприимчив. Пройдет у тебя этот ПМС, или что там у тебя, и снова будешь лапочкой. Поймешь, что на сережки-помадки самой зарабатывать намного труднее, чем быть всегда под моим крылом.

До меня не сразу дошло, что он просто не воспринял мои слова всерьез, оттого и отреагировал так просто.

– Вань, это не заскоки. Я все последние недели об этом думаю!

И вот только на этой фразе он перестал веселиться, сузил глаза и проговорил до дрожи мягко:

– Приятного аппетита, красивая моя девочка. И после ужина дуй в свою комнату. У меня много дел. Завтра поговорим. Ты ведь не сорвешься ночью? Такое желание возникло бы только в одном случае: где-то тебя дожидается любовник, который больше не может терпеть. Но я уверен, что никакого любовника нет, я в тебе никогда не ошибался.

Я сидела перед ним как статуя имени самой себя, не в силах даже рот захлопнуть. Он не слышит! Кричать тоже бесполезно – еще разозлю, себе дороже выйдет. Люди без скандалов вообще разводятся, или так и не понимают, что происходит нечто серьезное, пока не начнешь скандалить? А с этим человеком ругаются только самоубийцы… Мне снова повторить о том же завтра? И послезавтра? Или уехать «на курсы» и уже не вернуться? Так ведь найдет… Не притащит ли назад, когда решит, что у меня «ПМС закончился»?

Встала и произнесла как можно размереннее и отчетливее:

– Какой любовник, Вань? Я мужчин, кроме тебя, не замечала. И я серьезно. Это было самое сложное решение в моей жизни. Но сейчас ты меня пугаешь.

Он махнул рукой – мол, иди, не засоряй эфир. Я и пошла. Но от лестницы сдала назад. Не вполне понимаю, что происходит, но Сашу отсюда надо выдворить.

Стукнула один раз и вошла в его комнату.

– У тебя пять минут на сборы. Уволен.