Раненые звезды
Часть 5 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Первый тюрвинг, — ответила Катя, — это меч. Если его достать из ножен — он вырывается из руки, и разрубает всех людей, кто находится в зоне прямой видимости, кроме самого истинного владельца. Причем в процессе его никак невозможно остановить. Разве что ядерным взрывом. В общем, ясно, что это оружие очень ограниченного применения. В прошлом, конечно же, происходили настоящие трагедии, с ним связанные. Вот, допустим, сидит отряд в замке, обороняет твердыню. Их осаждает неприятель. Вроде бы идеальная ситуация, чтобы этот тюрвинг использовать, да? Чего там: прячешь войско за стенами, вне зоны видимости, выпускаешь рыцаря — хозяина тюрвинга, и ждешь, пока все враги полягут кишками наружу. Но и тут, как водится, дело в деталях. Забыли рыцари, что на пригорке деревенька притаилась, где барон свое семейство спрятал. Деревенька за рекой полноводной — не вдруг достанешь! — но в зоне прямой видимости. Вот и полегла она вся, вместе с женами беременными, да детишками, разделив участь осаждающих замок.
— Как молвишь-то ты складно! — вырвалось у меня, — аки сказку кажешь!
Катя рассмеялась.
— Извини, — ответила она, успокаиваясь, — до того, как попасть в контору, я много с детьми работала. Любят они такое. Сказочный тон — он доверие вызывает, что ли. Но это не сказка была. Сама что ни на есть реальность. Тот хозяин тюрвинга с ума сошел, и сжег себя живьем. Двести лет потом истинный хозяин не находился, хотя было прекрасно известно, где меч.
— А сейчас, значит, нашелся? — спросил я.
— Тогда — нашелся, — поправила Катя, — через двести лет. Прожил жизнь, и умер.
— И где сейчас этот меч?
— В хранилищах Пентагона. В США, — вздохнула Катя.
— Вот как? — я удивленно поднял брови, — и что же, хранителя при нем держат?
— Нет у него хранителя. По крайней мере, пока. По нашим данным, бывают сумасшедшие — из числа тех, кто работает с такими вещами внутри организации — кто вдруг решает, что у него получится. Чаще всего им разрешают попробовать. Но насильно, конечно, никто никого не заставляет. Там нет такого, как было в Рейхе: хоть тысячу офицеров положи, но хранителя добудь.
— Этот меч еще и в Рейхе побывал?
— Ага, — кивнула Катя, — правда, не долго.
— А второй тюрвинг? — спросил я, — ты говорила их всего три.
— Он был потерян в Нагасаки. Уничтожен ядерным взрывом. Американцы узнали, что японцы собираются его применить. Ситуация на фронтах была отчаянной, и они готовы были пойти на крайние меры
— А Хиросиму для чего тогда бомбили? Для компании? Или потренироваться?
— Тюрвинг изначально хранился в Хиросиме. За несколько часов до первого взрыва его успели эвакуировать в Нагасаки.
— И что же? Этот тюрвинг был насколько страшен, что вместе с ним уничтожили два города с мирными жителями?
— О, да! — кивнула Катя, — думаю, это был самый страшный из тюрвингов. Он наполнял подлинной любовью. Причем те, кто попал под удар, обладали способностью этой любовью заражать других.
Я скептически поднял бровь, и усмехнулся.
— Зря ты так, — сказала Катя, — его использовали всего пару раз. И в каждом случае это приводило к гибели целых народов. Ну же, включи воображение — что будет, если несколько тысяч солдат начнут безудержно любить своего врага, друг друга, но сильнее всего — хозяина тюрвинга? И все это дело будет распространяться, как степной пожар?
— Мнда… — пробормотал я; потом спросил: — и что же, вы будете держать меня как оружие? Чтобы я применил тюрвинг тогда, когда это будет вам надо? А на меня ядерную бомбу точно не сбросят?
Катя вздохнула.
— Если бы все было так просто, — ответила она, — но нет. Твой тюрвинг, конечно, штуковина интересная и редкая. Но у нас нет необходимости его использовать для чего-либо. И мы не будем тебя об этом просить. Нам куда больше интересен ты сам. И твои способности.
— О чем ты? — спросил я, — какие способности?
— Давай сначала до места доберемся, — ответила Катя, — потом уже серьезно поговорим, лады? А то ночью лететь придется.
За разговором мы закончили раскладку крыла, и снова пристегнулись в подвес. В этот раз разгоняться было значительно труднее: ноги вязли в рыхлой почве. Но нам повезло. В какой-то момент поднялся легкий ветерок, и наполнил крыло. Остальное довершил электромотор, толкающий нас на пределе оборотов.
7
Двигатель работал тихо, но все равно нормально разговаривать в полете было невозможно: мешал встречный поток воздуха. Поэтому я не сразу разобрал то, что прокричала Катя.
— Что? — крикнул я в ответ.
— Батарея садится быстрее, чем я рассчитывала! — она наклонилась к самому моему уху, — ты со своим рюкзаком слишком тяжелый!
— Запасную не взяла, что ли? — прокричал я.
— Нет! — ответила Катя, — но мы уже не так далеко. Я сейчас попробую набрать высоту! До места будем планировать!
Чтобы не напрягать лишний раз горло, я согласно закивал.
Параплан довольно резко пошел вверх. Надо сказать, на подлете к Москве погода переменилась: ощутимо похолодало, а небо заволокло серой осенней пеленой. Я думал, Катя ограничится парой тысячей метров — аппарат хоть и был рассчитан на тандем, но был близок к предельной загрузке, это ощущалось. Что, в общем, не удивительно: я весил девяносто пять, как раз неделю назад начал набор массы. Плюс рюкзак с вещами и деньгами — еще килограммов пятнадцать. И Катя была девушкой отнюдь не миниатюрной. Рост у нее под метр восемьдесят, значит, весит около семидесяти, а то и больше: я чувствовал, как под комбезом перекатываются внушительные мышцы ее бедер.
И все-же мы продолжали набирать высоту. Краем глаза я видел экран полетного контроллера. Альтиметр уже показывал две с половиной тысячи, и останавливаться на достигнутом Катя явно не собиралась. Становилось все холоднее. Внизу маски — там, где на нее попадал теплый воздух от дыхания — уже появился иней. Я заметил, как участилось дыхание: начал сказываться недостаток кислорода на высоте. Комбез, который мне выдала Катя, держался достойно, но после четырех тысяч холод начал доставать даже через него.
Мы почти достигли кромки облаков верхнего яруса, и я уже хотел крикнуть Кате, чтобы не вздумала подниматься выше. Легкий параплан мог обледенеть в одно мгновение. Но тут двигатель вырубился. Мы повисли в ледяной тишине, над темнеющей землей. А вдалеке я смог разглядеть огромное оранжевое пятно света уличных фонарей большого мегаполиса.
Позже я бы не определил, сколько времени занял этот спуск с пяти тысяч. Мы как будто выпали из привычного хода времени, повисли посреди серой неопределенности. Но потом стемнело. Земля покрылась огнями поселков и автомобилей, едущим куда-то по своим делам среди темных осенних дорог.
Мы незамеченными приземлились на поле, где-то на юго-западе, возле небольшого коттеджного поселка. По моим прикидкам — это была территория новой Москвы.
— Фу-у-х, дотянули! — облегченно вздохнула Катя, отстегивая подвес, — ну и холодрыга же там!
— Это слабо сказано, — я растирал ладонями задубевшие щеки, — еще и дышать нечем!
— Ничего! Сейчас сауну включу — отогреемся!
— У тебя есть сауна? — обрадовался я; честно говоря, в голову опять полезли разные мысли, одна неприличнее другой. Катя вместо ответа заговорщически мне подмигнула, и продолжила собирать параплан.
Нам пришлось обогнуть глухой зеленый забор, чтобы выйти на главный вход в поселок. Он назывался «Стольный». «Ну точно — новая Москва!» — подумал я, и оказался прав. На входе Катя приветливо помахала охраннику, тот важно кивнул в ответ.
Это был самый обычный коттеджный поселок, каких множество расплодилось вокруг столицы. И дома тут были самые разные: от простых бревенчатых срубов, до футуристических изящных конструкций из стекла и стальных балок.
Дом, куда меня привела Катя, оказался классическим двухэтажным коттеджем (или особняком? По правде говоря, я не знаю, в чем разница. А узнавать лень). Она достала ключи, нажала пару кнопок на пульте, и мощная входная дверь возле гаражных ворот бесшумно распахнулась, пропуская нас на территорию.
— Впечатляет, — сказал я, оглядывая просторный холл, — ты не говорила, что какая-то шишка в своей организации.
— Да какая шишка, — небрежно бросила она, — обычный оперативник.
— Значит, это не твой дом? Он — это что-то вроде конспиративной квартиры? Можно пользоваться, когда необходимость есть? Но все равно — очень круто.
Катя рассмеялась.
— Нет, что-ты! — она помотала головой, — у нас был вариант остановится в корпоративном убежище в городе, но туда надо еще как-то добраться. Так что оказалось проще привести тебя домой. Так что добро пожаловать! Я тут живу.
— Как-то смело и необычно, — пробормотал я, — вот так вот смешивать рабочее и личное.
— Гриша, — вздохнула Катя, — ты еще не до конца понимаешь, что происходит. Пока что просто поверь: так проще. Нам предстоит провести вместе довольно много времени.
Я сам не заметил, как расплылся в глупой улыбе. А в голове назойливо вертелись мысли о сауне.
В доме, как выяснилось, была далеко не только сауна. В подвале располагался полноценный спа-комплекс: бассейн, джакузи, и даже небольшой, но вполне функциональный зал с отдельными зонами: свободных весов, кардио и зоной функциональных тренировок.
— Я бы тут жил… — пораженно пробормотал я; тут же смутился, и добавил: — в смысле, тут, в подвале.
— Ну, располагайся, если хочешь, — улыбнулась Катя, — хотя я думала предложить тебе комнату в мансарде.
Сауна прогрелась быстро. Вот и настал момент истины: как мы туда зайдем? Вместе? Я то и дело поглядывал на Катю, пытаясь угадать ее намерения.
— Ну вот, все готово, — сказала она, — в рюкзаке у тебя хоть какая-то запаска есть? Хотя бы нижнее белье?
— Есть, — кивнул я.
— Отлично. Значит, раздевайся тут. Вон там, — она указала в дальний угол подвала, — рядом с кардио зоной находится прачечная. Закинь все в машинку на экспресс цикл. Разберешься как?
— Думаю, да.
— Отлично. Над стиралкой находится сушильная машина. Воспользуйся ей. А то нам ехать с утра. Обычным способом одежда высохнуть не успеет. А переодеть мне тебя не во что.
— Супер, спасибо, — кивнул я, все еще пытаясь поймать ее взгляд.
— Теперь насчет сауны, — продолжала деловито рассказывать Катя, — она финская. Значит, никакой воды на камни — они просто на это не рассчитаны. Я не люблю влажную жару. Душ ты видишь. Слева от него, за перегородкой, купель. По идее, работники должны проверять каждый день — но на всякий случай убедись, что вода свежая, прежде, чем нырять. Вот, вроде бы и все. Хотя стоп, — она остановилась, и посмотрела на меня. У меня сердце пропустило удар, — халаты в предбаннике. Там есть мужские комплекты. Кажется, твой размер тоже найдется. Если нет — закутайся в полотенце, пока одежда стирается.
Она развернулась, и, судя по всему, собралась выйти из подвала.
— А ты? — все-таки вырвалось у меня.
— Что я? — Катя остановилась, и посмотрела на меня, недоуменно захлопав глазами.
— Ну… мыться не будешь? Или греться, ну, там… — я почувствовал, как по щекам растекается румянец. Наверно, еще никогда в жизни я не чувствовал себя настолько глупо.
— Гриша! — она удивленно подняла брови, — мы всего день как знакомы! Да, ты симпатичный парень — но о близости я еще как-то не думала! Да и неправильно это, наверное — нам еще вместе работать предстоит!
С этими словами она вышла, и закрыла за собой дверь. Я еще минуту стоял зажмурившись, пытаясь справиться с эмоциями. Потом вздохнул, решил не париться по этому поводу, плюнул на все, и пошел греться в сауну.
— Как молвишь-то ты складно! — вырвалось у меня, — аки сказку кажешь!
Катя рассмеялась.
— Извини, — ответила она, успокаиваясь, — до того, как попасть в контору, я много с детьми работала. Любят они такое. Сказочный тон — он доверие вызывает, что ли. Но это не сказка была. Сама что ни на есть реальность. Тот хозяин тюрвинга с ума сошел, и сжег себя живьем. Двести лет потом истинный хозяин не находился, хотя было прекрасно известно, где меч.
— А сейчас, значит, нашелся? — спросил я.
— Тогда — нашелся, — поправила Катя, — через двести лет. Прожил жизнь, и умер.
— И где сейчас этот меч?
— В хранилищах Пентагона. В США, — вздохнула Катя.
— Вот как? — я удивленно поднял брови, — и что же, хранителя при нем держат?
— Нет у него хранителя. По крайней мере, пока. По нашим данным, бывают сумасшедшие — из числа тех, кто работает с такими вещами внутри организации — кто вдруг решает, что у него получится. Чаще всего им разрешают попробовать. Но насильно, конечно, никто никого не заставляет. Там нет такого, как было в Рейхе: хоть тысячу офицеров положи, но хранителя добудь.
— Этот меч еще и в Рейхе побывал?
— Ага, — кивнула Катя, — правда, не долго.
— А второй тюрвинг? — спросил я, — ты говорила их всего три.
— Он был потерян в Нагасаки. Уничтожен ядерным взрывом. Американцы узнали, что японцы собираются его применить. Ситуация на фронтах была отчаянной, и они готовы были пойти на крайние меры
— А Хиросиму для чего тогда бомбили? Для компании? Или потренироваться?
— Тюрвинг изначально хранился в Хиросиме. За несколько часов до первого взрыва его успели эвакуировать в Нагасаки.
— И что же? Этот тюрвинг был насколько страшен, что вместе с ним уничтожили два города с мирными жителями?
— О, да! — кивнула Катя, — думаю, это был самый страшный из тюрвингов. Он наполнял подлинной любовью. Причем те, кто попал под удар, обладали способностью этой любовью заражать других.
Я скептически поднял бровь, и усмехнулся.
— Зря ты так, — сказала Катя, — его использовали всего пару раз. И в каждом случае это приводило к гибели целых народов. Ну же, включи воображение — что будет, если несколько тысяч солдат начнут безудержно любить своего врага, друг друга, но сильнее всего — хозяина тюрвинга? И все это дело будет распространяться, как степной пожар?
— Мнда… — пробормотал я; потом спросил: — и что же, вы будете держать меня как оружие? Чтобы я применил тюрвинг тогда, когда это будет вам надо? А на меня ядерную бомбу точно не сбросят?
Катя вздохнула.
— Если бы все было так просто, — ответила она, — но нет. Твой тюрвинг, конечно, штуковина интересная и редкая. Но у нас нет необходимости его использовать для чего-либо. И мы не будем тебя об этом просить. Нам куда больше интересен ты сам. И твои способности.
— О чем ты? — спросил я, — какие способности?
— Давай сначала до места доберемся, — ответила Катя, — потом уже серьезно поговорим, лады? А то ночью лететь придется.
За разговором мы закончили раскладку крыла, и снова пристегнулись в подвес. В этот раз разгоняться было значительно труднее: ноги вязли в рыхлой почве. Но нам повезло. В какой-то момент поднялся легкий ветерок, и наполнил крыло. Остальное довершил электромотор, толкающий нас на пределе оборотов.
7
Двигатель работал тихо, но все равно нормально разговаривать в полете было невозможно: мешал встречный поток воздуха. Поэтому я не сразу разобрал то, что прокричала Катя.
— Что? — крикнул я в ответ.
— Батарея садится быстрее, чем я рассчитывала! — она наклонилась к самому моему уху, — ты со своим рюкзаком слишком тяжелый!
— Запасную не взяла, что ли? — прокричал я.
— Нет! — ответила Катя, — но мы уже не так далеко. Я сейчас попробую набрать высоту! До места будем планировать!
Чтобы не напрягать лишний раз горло, я согласно закивал.
Параплан довольно резко пошел вверх. Надо сказать, на подлете к Москве погода переменилась: ощутимо похолодало, а небо заволокло серой осенней пеленой. Я думал, Катя ограничится парой тысячей метров — аппарат хоть и был рассчитан на тандем, но был близок к предельной загрузке, это ощущалось. Что, в общем, не удивительно: я весил девяносто пять, как раз неделю назад начал набор массы. Плюс рюкзак с вещами и деньгами — еще килограммов пятнадцать. И Катя была девушкой отнюдь не миниатюрной. Рост у нее под метр восемьдесят, значит, весит около семидесяти, а то и больше: я чувствовал, как под комбезом перекатываются внушительные мышцы ее бедер.
И все-же мы продолжали набирать высоту. Краем глаза я видел экран полетного контроллера. Альтиметр уже показывал две с половиной тысячи, и останавливаться на достигнутом Катя явно не собиралась. Становилось все холоднее. Внизу маски — там, где на нее попадал теплый воздух от дыхания — уже появился иней. Я заметил, как участилось дыхание: начал сказываться недостаток кислорода на высоте. Комбез, который мне выдала Катя, держался достойно, но после четырех тысяч холод начал доставать даже через него.
Мы почти достигли кромки облаков верхнего яруса, и я уже хотел крикнуть Кате, чтобы не вздумала подниматься выше. Легкий параплан мог обледенеть в одно мгновение. Но тут двигатель вырубился. Мы повисли в ледяной тишине, над темнеющей землей. А вдалеке я смог разглядеть огромное оранжевое пятно света уличных фонарей большого мегаполиса.
Позже я бы не определил, сколько времени занял этот спуск с пяти тысяч. Мы как будто выпали из привычного хода времени, повисли посреди серой неопределенности. Но потом стемнело. Земля покрылась огнями поселков и автомобилей, едущим куда-то по своим делам среди темных осенних дорог.
Мы незамеченными приземлились на поле, где-то на юго-западе, возле небольшого коттеджного поселка. По моим прикидкам — это была территория новой Москвы.
— Фу-у-х, дотянули! — облегченно вздохнула Катя, отстегивая подвес, — ну и холодрыга же там!
— Это слабо сказано, — я растирал ладонями задубевшие щеки, — еще и дышать нечем!
— Ничего! Сейчас сауну включу — отогреемся!
— У тебя есть сауна? — обрадовался я; честно говоря, в голову опять полезли разные мысли, одна неприличнее другой. Катя вместо ответа заговорщически мне подмигнула, и продолжила собирать параплан.
Нам пришлось обогнуть глухой зеленый забор, чтобы выйти на главный вход в поселок. Он назывался «Стольный». «Ну точно — новая Москва!» — подумал я, и оказался прав. На входе Катя приветливо помахала охраннику, тот важно кивнул в ответ.
Это был самый обычный коттеджный поселок, каких множество расплодилось вокруг столицы. И дома тут были самые разные: от простых бревенчатых срубов, до футуристических изящных конструкций из стекла и стальных балок.
Дом, куда меня привела Катя, оказался классическим двухэтажным коттеджем (или особняком? По правде говоря, я не знаю, в чем разница. А узнавать лень). Она достала ключи, нажала пару кнопок на пульте, и мощная входная дверь возле гаражных ворот бесшумно распахнулась, пропуская нас на территорию.
— Впечатляет, — сказал я, оглядывая просторный холл, — ты не говорила, что какая-то шишка в своей организации.
— Да какая шишка, — небрежно бросила она, — обычный оперативник.
— Значит, это не твой дом? Он — это что-то вроде конспиративной квартиры? Можно пользоваться, когда необходимость есть? Но все равно — очень круто.
Катя рассмеялась.
— Нет, что-ты! — она помотала головой, — у нас был вариант остановится в корпоративном убежище в городе, но туда надо еще как-то добраться. Так что оказалось проще привести тебя домой. Так что добро пожаловать! Я тут живу.
— Как-то смело и необычно, — пробормотал я, — вот так вот смешивать рабочее и личное.
— Гриша, — вздохнула Катя, — ты еще не до конца понимаешь, что происходит. Пока что просто поверь: так проще. Нам предстоит провести вместе довольно много времени.
Я сам не заметил, как расплылся в глупой улыбе. А в голове назойливо вертелись мысли о сауне.
В доме, как выяснилось, была далеко не только сауна. В подвале располагался полноценный спа-комплекс: бассейн, джакузи, и даже небольшой, но вполне функциональный зал с отдельными зонами: свободных весов, кардио и зоной функциональных тренировок.
— Я бы тут жил… — пораженно пробормотал я; тут же смутился, и добавил: — в смысле, тут, в подвале.
— Ну, располагайся, если хочешь, — улыбнулась Катя, — хотя я думала предложить тебе комнату в мансарде.
Сауна прогрелась быстро. Вот и настал момент истины: как мы туда зайдем? Вместе? Я то и дело поглядывал на Катю, пытаясь угадать ее намерения.
— Ну вот, все готово, — сказала она, — в рюкзаке у тебя хоть какая-то запаска есть? Хотя бы нижнее белье?
— Есть, — кивнул я.
— Отлично. Значит, раздевайся тут. Вон там, — она указала в дальний угол подвала, — рядом с кардио зоной находится прачечная. Закинь все в машинку на экспресс цикл. Разберешься как?
— Думаю, да.
— Отлично. Над стиралкой находится сушильная машина. Воспользуйся ей. А то нам ехать с утра. Обычным способом одежда высохнуть не успеет. А переодеть мне тебя не во что.
— Супер, спасибо, — кивнул я, все еще пытаясь поймать ее взгляд.
— Теперь насчет сауны, — продолжала деловито рассказывать Катя, — она финская. Значит, никакой воды на камни — они просто на это не рассчитаны. Я не люблю влажную жару. Душ ты видишь. Слева от него, за перегородкой, купель. По идее, работники должны проверять каждый день — но на всякий случай убедись, что вода свежая, прежде, чем нырять. Вот, вроде бы и все. Хотя стоп, — она остановилась, и посмотрела на меня. У меня сердце пропустило удар, — халаты в предбаннике. Там есть мужские комплекты. Кажется, твой размер тоже найдется. Если нет — закутайся в полотенце, пока одежда стирается.
Она развернулась, и, судя по всему, собралась выйти из подвала.
— А ты? — все-таки вырвалось у меня.
— Что я? — Катя остановилась, и посмотрела на меня, недоуменно захлопав глазами.
— Ну… мыться не будешь? Или греться, ну, там… — я почувствовал, как по щекам растекается румянец. Наверно, еще никогда в жизни я не чувствовал себя настолько глупо.
— Гриша! — она удивленно подняла брови, — мы всего день как знакомы! Да, ты симпатичный парень — но о близости я еще как-то не думала! Да и неправильно это, наверное — нам еще вместе работать предстоит!
С этими словами она вышла, и закрыла за собой дверь. Я еще минуту стоял зажмурившись, пытаясь справиться с эмоциями. Потом вздохнул, решил не париться по этому поводу, плюнул на все, и пошел греться в сауну.