Раненые звезды

— …а, самое главное: ты — самостоятельная личность. И можешь контролировать процесс своего развития, чтобы максимально раскрыть свои способности. Помни: единственный соперник, с которым тебе следует соревноваться — это ты сам!

— Да помню я! Эх! — Кай махнул рукой, — но всё равно здорово, что у нас есть ты, Гриша, — последние слова он произнёс, глядя мне в глаза. Радужка у него была очень необычного для марсиан, глубокого карего, почти чёрного цвета. Из-за этого казалось, что она сливается со зрачком.

— Сколько тебе лет, Кай? — спросил я.

— Девять! — гордо ответил парнишка. Значит, почти восемнадцать на земные годы.

— Исполняется в следующем месяце, — улыбнувшись, добавила Лилия; месяцев на Марсе, конечно же, тоже не было. Как и смены времён года — наклон оси вращения был очень незначительным, гораздо меньше, чем у Земли или современного мне Марса. Но год делился на десять условных временных отрезков, напоминающих месяцы. Правда, у них не было собственных названий. Только порядковые номера. Из-за отсутствия сезонности, само понятие года долгое время оставалось малозначимым для марсианских культур: так, астрономический курьёз, не более. Тем более люди не видели необходимости дробить этот курьёз на более мелкие величины. Такая потребность появилась только в позднее время, по мере развития капиталистических отношений, когда ко времени стали относиться с куда большим пиететом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так понимаю, ты тренироваться пришёл? — спросил я, глядя на спортивные шорты и кроссовки, которые были на парне.

— Да, — кивнул Кай, и почему-то покраснел, — если позволишь.

Только теперь сообразил, что парень здорово меня стесняется. Наверно, он даже называл бы меня на «Вы», если бы такой вежливый вариант личного местоимения был в марсианском «лингва франка», на котором мы разговаривали.

— Конечно, — я улыбнулся — прямо и открыто, — только сначала разминка! Потом посмотрим, что тебе посоветовать по программе.

— Спасибо, Гриша, — кивнула Лилия, — извини, что не показали тебе Кая раньше. Только сегодня пришли твои анализы. Все прививки дали нужный иммунитет. Кай не жил в курортной зоне, и не имеет нужного статуса эпидемиологической безопасности для его свободного посещения. И, кстати, теперь ты сам совершенно свободен в передвижениях по планете. Если вдруг захочешь куда-то прогуляться. Твой чип активирован, и кредитная линия открыта.

— Отличные новости! — обрадовался я, — спасибо!

Если бы я тогда знал, что эти новости означают на самом деле, возможно, я бы радовался не так искренне.

Лилия кивнула в ответ, улыбнулась, и ушла.

Кай стоял, робко глядя себе под ноги.

— Ну что? Попотеем?

Парнишка оказался талантливым. Даже по земным меркам. Тренировать его было здорово: он мгновенно все схватывал, и совсем не пытался спорить.

Наконец, где-то примерно через час, я решил, что для первой тренировки достаточно, провёл небольшую заминку, и сказал:

— Ну что, для первого раза просто отлично! Ты в неплохой форме. Но я знаю, как сделать так, что будет еще лучше!

— Правда? — просиял Кай, — мама точно будет мной гордиться! А уж когда узнает, кто меня будет тренировать — обрадуется просто нереально!

— Стоп, — сказал я, — у тебя… есть мама?

— В смысле? — парень удивленно захлопал глазами.

— Ну, я думал, что ты… ну, как и я… — теперь пришла моя очередь смущаться, — создан искусственно.

— И что? — Кай пожал плечами, — искусственных женщин пока не изобрели. А даже если бы изобрели — нормальному человеку все равно нужна мама. Иначе невозможна полноценная социализация! Это же азы человеческой психологии!

— Вот как… — пробормотал я, — вытираясь пот полотенцем.

— У меня даже сёстры есть! — Кай снова улыбнулся, — единоутробные, конечно. У них ещё отец есть — а у меня нет. Строго говоря, генетически я, конечно, совсем на маму не похож. Ну да кого это волнует? Постой… — парень вдруг побледнел, — если ты спрашиваешь… значит, не знаешь, про свою маму. Она наверняка погибла на станции, когда её уничтожили эти чудовища! — Кай сердито нахмурился, — ой, ты прости, что я так… наверно, тебе тяжело очень. Хотя Лилия сказала, что ты ничего не помнишь, но…

Кай запутался в собственных мыслях, и в растерянности опустил руки. Пот сплошной капелью лился с него на резиновое покрытие площадки.

— На, вытрись, — я протянул парнишке чистое полотенце (хорошо хоть всегда носил с собой пару запасных)

Кай взял полотенце, вытерся, и накинул его на плечи.

Да не волнуйся ты так! — продолжал я, — я большой парень. Как-нибудь разберусь! Да, как мне сказали, память уже не восстановится. Но это не повод жалеть себя и расслабляться, верно?

— Верно, — кивнул Кай, и улыбнулся, — нам теперь долго будет не до расслабления.

— В смысле? — насторожился я.

— Ты же слышал! — ответил парень, улыбаясь, — Лилия говорит, тебе отрыли передвижение. Значит, мы едем на тренировочную базу!

— Что за базу?

— Тебе… не рассказали?

Я отрицательно развел руками.

— Вот дела, — Кай мотнул головой, — наверно, подумали, что ты об этом первым делом узнал в сети. Каждый военный из числа модифицированных к этому готовится! Ты полностью потерял память, и в архивах нет данных о твоих навыках подготовки. Значит, нам вместе предстоит побегать на полигонах!






3




Всё население Марса было чипированно, даже младенцы. На чипе была вся информация о личности: медицинский профиль, образование, специализация, место работы, кредитный статус, и прочее. Да-да, оживший кошмар из антиутопий, подавление свободы, вот это всё. Только сами марсиане так вовсе не считали. Просто принимали это как данность, и не могли представить, как можно эффективно и удобно организовать общественную жизнь по-другому.

Когда меня выписали из госпиталя, мой чип тоже активировали. Теперь я имел собственную кредитную линию, рассчитанную исходя из моего места работы (Корпус специальных операций Конфедеративных вооруженных сил), специальности (офицер-кадет специального назначения), возраста и стажа (предположительно одиннадцать лет, и два года соответственно), и мог свободно покупать товары и услуги.

Наверно, какой-нибудь гражданин СССР образца пятидесятого года прошлого века, оказавшись в этом мире, решил, что тут царит победивший коммунизм: кругом изобилие, люди свободно заходят в магазины, берут нужные вещи, без проблем пользуются роботизированными такси, транспортными дронами и другим общественным транспортом. И никаких внешних признаков расчётов.

Но, на самом деле, общественный строй, который тут был — это нечто среднее между азиатской моделью капитализма, и технократическим социализмом. Социальное неравенство тут тоже было, равно как и сверхбогатые люди — но степень имущественного расслоения жестко контролировалась государствами.

Начет государств. Они тут были, как были и различные национальности, культуры, и даже расы. Обычно государственная принадлежность прописывалась в чипе, и ни на что глобально не влияла — кроме как на возможность голосовать и быть избранным в органы управления исключительно на своей территории. Пособия и социальные выплаты тоже оставались прерогативой национальных правительств.

Наши чипы — мой и Кая — были в своем роде уникальными, как я позже узнал. У нас просто отсутствовала информация о национальной принадлежности. Её можно было установить по матери, но этого специально не делали. Считалось, что мы должны быть патриотами всей планеты, и не стоять перед моральным выбором, если вдруг когда-нибудь сложится тяжелая ситуация, и нужно будет принимать решение, кого спасать.

Несмотря на многие часы, проведенные в сети за изучением этого необычного мира, я всё еще очень многого не знал. И здорово, что в поездке на тренировочную базу меня сопровождал Кай.

Возможно, кстати, Лилия специально притащила его в госпиталь, и познакомила нас — чтобы я не чувствовал себя ущербно или под конвоем, если бы меня вынуждено сопровождали на место службы её коллеги.

Кай мне очень понравился. Парень оказался открытым, общительным, очень любознательным. Была в нём какая-то правильность, которая обычно вызывает неосознанную симпатию даже у малознакомых людей.

То, что без Кая путешествие к месту предписания было бы куда менее приятным, стало понятно буквально с первых минут. Для обозначения маршрутов в общественном транспорте тут использовался исключительно упрощенное фонетическое письмо, в котором опускались гласные звуки. А я в нём был не очень силен.

Да, пара слов о том, почему мне так легко и быстро удалось освоить местный письменный язык. Лингва франка был специально адаптирован для людей разных культур, и полное письмо, использующееся для статьей в сети, включало не только фонетику, но и набор знаков, намекающих на значение слова. Освоив несколько десятков базовых категорий, я без труда узнавал слова с первого взгляда, даже не вчитываясь. Бегло читать таким образом было очень удобно.

Но вот в транспорте без посторонней помощи я бы точно запутался.

Еще одна странность марсианского общества: тут не было смартфонов в нашем понимании этого слова. И при этом были широко распространены общественные терминалы связи — как с выходом в сеть, так и просто голосовые. Я пока не нашёл объяснение этому феномену, а задавать вопросы поостерегся. Но со временем этот момент, конечно, надо будет прояснить.

От разворотной площадки главной дороги, расположенной где-то в полутора километрах от главного корпуса, ходили электробусы до ближайшего городка. Это Кай рассказал. Он ждал меня внизу, в главном холле — пока мне перепрошивали чип, и поздравляли с успешной повторной социализацией.

Я искренне поблагодарил коллектив врачей, и заглянул в свой бокс, чтобы собрать вещи, накопившееся за время реабилитации: спортивные костюмы, отягощения, эспандеры. Предметы личной гигиены.

Увидев меня с тяжелой сумкой, Кай очень удивился.

— Это… часть оборудования, которое ты заказывал на время реабилитации? — спросил он.

— Ага, — ответил я немного растерянно наблюдая за его реакцией.

— Эм… — Кай почесал в затылке, — ты уверен, что тебе это понадобиться? Там, на полигоне? И одёжка эта спортивная — да, в местном магазине продаются базовые функциональные модели, даже твоего размера — но понимаешь, как бы это сказать… — он зачем-то потрогал себя за нос, — это немного не модно. Понимаешь? Мы же военные! Элита! Должны, как бы это сказать, производить соответствующее впечатление.

Я поставил сумку на пол.

— И? — спросил я, глядя на парня.

— Ну, может, лучше в городе в магаз заглянем, а? — он с надеждой ответил на мой взгляд, — приоденемся хоть. Перед дорогой. Полигон находится в умеренном поясе, там будет чуть прохладнее. На время заданий там будет, конечно, спецформа — но там будут не только задания. Понимаешь?

— Слушай, — ответил я, вздохнув, — моя жизнь началась пять месяцев назад. Понимаешь? Я умер в вакууме! Мои мозги собирали заново по нейронам, — тут я, конечно, немного перегнул палку, но откуда было Каю знать, как дела обстояли на самом деле? — я нифига не помню, как принято!

Он улыбнулся, вздохнув с явным облегчением.

— Давай оставим эту сумку здесь, — предложил он, — твои… конструкции еще могут пригодиться реабилитологам. А остальное пускай идет в переработку, как отслужившее своё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я пожал плечами, и направился к выходу, оставив сумку на полированном каменном полу холла.

— Знаешь, — заговорщическим шепотом сказал Кай, когда мы отошли от основного корпуса на порядочное расстояние, — по правде говоря, мы с тобой — шишки такого уровня, что Корпус вполне мог выделить специальный транспорт, чтобы быстро и без помех доставить нас на тренировочную базу. Но они специально направили меня. Чтобы я поехал с тобой обычным транспортом. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул я, — это часть программы реабилитации.

— Точно! — улыбнулся Кай, — здорово, правда? И так деликатно всё вышло.

Я не вполне был с ним согласен. Но решил промолчать.

Электробус появился минут через пять. Плавно подплыл к кондиционированному остановочному павильону и, припав к дорожному покрытию, остановился, выпуская пассажиров. Их было совсем не много: пара дежурных медиков, заступающих на ночную смену, да любители ночных прогулок по побережью.

— Сладкоежки, — прокомментировал Кай, глядя на неброско одетых людей с котомками дождевых накидок за спиной.