Радужная вдова

— Ставок больше нет, — объявила девушка-дилер.

«Значит, успела, — подумала Светлана Андреевна, — но… Успела — что? Все поставить на «зеро»?! И что я скажу? У меня был внутренний голос? Ну не смогла я! Не смогла…»

— Действительно ва-банк. — Девушка-дилер с сомнением глядела на огромный столбик желтых фишек на одной-единственной цифре «зеро».

Не совсем так. В какой-то короткий миг она все же почувствовала бархатистый трепет окружающего ее пространства и теплую волну, прошедшую по телу. И вдруг, словно трещину, расколовшую реальность, она увидела совершенно нейтральную цифру «зеро», абсолютный ноль, огромный и ярко горящий посреди этого неразличимого, смазанного, бархатистого трепета.

«Зеро».

Потом все прошло. Шарик запрыгал по кругу, замедляющему свое вращение. Он упал в гнездо «девятнадцать», потом перебежал на цифру «семь». Круг останавливался. Вот и все. Она проиграла. Помашем белыми платочками и выдохнем. Чудес не бывает. Неожиданно, словно его подтолкнул какой-то непостижимый импульс, шарик сорвался с места и задрожал в гнезде «тридцать два». Сердце Светланы Андреевны бешено заколотилось — не все потеряно. Шанс, ей предоставляется шанс. Один маленький шансик.

— Черт побери, совсем рядом, — тихо произнесла она, чувствуя, какими сухими и горячими стали ее губы.

Девушка-дилер, не отрывая взгляда, следила за шариком. Двадцать фишек по пять долларов — это максимальная ставка, возможная на число. Стрейт ап, черт бы его побрал!

Сердце продолжало бешено колотиться, а круг ведь сейчас остановится… А потом глаза девушки-дилера на мгновение расширились. Но прежде было еще одно мгновение, растянувшееся, словно в замедленной съемке. Шарик, угнездившийся на числе «тридцать два», вздрогнул и просто перевалился через соседний бортик. Это был последний импульс, остаток его силы. Только за соседним бортиком находилась цифра «зеро».

Абсолютный ноль. Чистое сознание.

Цифра «ноль» приняла шарик цвета слоновой кости, впитала его в себя и уже больше не отпустила. Он выпал. Ее шанс. Ее победа. Ее ярко горящая цифра, обозначающая совершенное «ничто».

— «Зеро», — произнесла девушка-дилер и добавила: — Поздравляю… — Потом в ее голос прорвалась хрипотца. — Очень, очень вас поздравляю, Светлана Андреевна. Три с половиной тысячи долларов. — Она улыбнулась, расцвела. — Как выдавать?

Светлана Андреевна посмотрела на часы и поняла, что находится за столом рулетки не больше пяти минут. Она выиграла. Абсолютный ноль. «Зеро». Чисто. Ее шанс, ее ставка сыграли.

Но в той трещине, расколовшей реальность, бродили дурные сны. В ее руках оказался ключик к двери, за которой дурные сны могли стать явью. Светлана Андреевна улыбалась, глядя на свой выигрыш. Она улыбалась, совершенно отчетливо понимая, что грань между дурными снами и реальностью становится все более тонкой. Быть может, ее никогда не существовало.

Она выиграла, поставив на «зеро».

Вполне возможно, что в ее руках ключик от волшебной дверцы. Вполне возможно, что дверь эту лучше держать закрытой.





4




Черный лимузин с белым кожаным салоном и эмблемой «линкольна» на радиаторе свернул с дорожки, проехал покосившиеся металлические ворота и покатил по асфальтовой поверхности портовых причалов и доков. Здесь Москва-река делала поворот, образуя большую и открытую бухту, по одной стороне которой, растянувшись на несколько километров, стояло множество портовых кранов. Издалека эти краны напоминали усталых и покорных животных, похожих то ли на жирафов, то ли на птеродактилей. На закате падающее солнце окрашивало бухту в золото, рассекаемое длинными баржами, которые привезли свой груз неведомо откуда — как известно, Москва является портом пяти морей. Черный лимузин двигался по Южному порту, который через Оку и Волгу связывал Москву с Каспийским, Азовским и Черным морями, но так как за окнами сгустилась летняя ночь, то всю конструктивистскую прелесть окружающего пейзажа рассмотреть было трудно.

Именно этот комфортабельный лимузин привез Игната Воронова некоторое время назад в дом Лютого на свадьбу, обещавшую стать главной светской новостью сезона. Мрачно усмехнувшись, Игнат подумал, что эта свадьба по части новостей даже перевыполнила взятые на себя обещания.

— Ты чего? — откликнулся Лютый.

— Так… — неопределенно ответил Игнат, а потом, взглянув за окна, добавил: — Странное место. Никогда здесь не был.

— Чего тут странного? — поинтересовался рыжий водитель. — На какое-нибудь говно бы не наехать.

— Порт, — сказал Игнат, — огни на воде. Краны гудят. Словно в каком-нибудь Марселе.

— Тоже… нашел Марсель.

— Там, наверное, своего говна хватает.

— Прикинь, брат, — оживился рыжий водитель, — когда еще пацаном был, мечтал у…бать куда-нибудь типа Марселя, завербоваться на белый-белый корабль, и катись оно все…

— Ладно трещать, — произнес Лютый, — по детству все сбежать мечтали. Ты вот сейчас попробуй.

— Сейчас не выйдет. Говно всякое грузит. Если только под кайфом.

— Рыжий, — вмешался молодой охранник, работающий у Лютого не так давно, — над моим базаром подкалывал, насчет паразитов, а у самого… через слово говно… говно…

— Тебя не спрашивают, пацан, — покровительственно усмехнулся рыжий водитель. Потом он чуть повернул голову, отвел взгляд от освещенного пятачка, бегущего перед радиатором их автомобиля, мельком посмотрел в боковое окно и с неожиданной грустью в голосе добавил: — Какая уж тут разница.

— Почему в таком странном месте, Лютый? — спросил Игнат.

— Это территория Монгольца. Там у них в конторке полный плезир. Снаружи — сарай сараем, внутри — евроремонт.

— Но почему здесь?

— Видишь ли, у Монгольца на Петровке свои менты прикормлены, как положено. А этот — какой-то большой начальник. Конспираторы. Там доки, ангары, склады. Вообще-то в этой конторе Монголец серьезные дела проворачивал.


— Мент за информацию хочет денег? — спросил Игнат.

— И получит, — негромко ответил Лютый, — если она того стоит. В общем-то это услуга Монгольца.

— Его там не будет?

— Нет, сам не будет. С ментом придет либо Роберт Манукян… Этого помнишь?

Игнат кивнул:

— Помню. Больница.

— Точно. Либо Лева Кацман. Их бухгалтер. Ушлый малый, говорят — знает про Монгольца все до копейки. Мент действительно серьезный.

— Посмотрим.

— Посмотрим, брат. В любом случае будет мент и кто-то из них. Двое. Нас тоже должно быть двое.

— А если какая-нибудь… — начал рыжий водитель, — а ты на костылях…

— Ладно, Рыжий, — прервал его Лютый. — Посидишь в машине. И ты тоже, — обратился он к молодому охраннику, работающему у него не так давно.

— Как скажете, — откликнулся тот.

— Вдвоем пойдем, с Игнатом.

— Монголец уже раз приказал тебя слить, — пробубнил рыжий водитель.

— С тех пор уже разобрались, — мрачно отозвался Лютый, — а Монголец базар держит.

Лютый чуть брезгливо поморщился — Игнат уловил эту неожиданную реакцию, но не успел ей удивиться. Он лишь почувствовал, что направлена она не на самого Монгольца, а на что-то гораздо менее определимое, на что-то в его жизни, абстрактно именуемое прошлым, которое, как Лютый ни пытался вырваться, крепко держало его за ноги. Потом уже рыжий водитель произнес:

— Так, приехали. Это чего у нас там? Шестая «ауди»? Точно, это Кацмана, я его тачку знаю.

«Линкольн» плавно подкатил к серому в темноте зданию; свет в окнах горел лишь на втором этаже. Здание имело Г-образную форму, и «линкольн» припарковался на небольшом заасфальтированном пятачке, обрамленном расходящимися лучами буквы Г. Рядом, но на расстоянии, достаточном для маневра, припарковался джип охраны. Игнат огляделся. Двухэтажное здание, составляющее короткий луч буквы Г, стояло прямо на краю причала, с одной стороны свет окон дома отражался в черной воде. Судя по всему, это и была контора. Длинный луч Г, перпендикулярный линии воды, уходил куда-то во тьму грузового порта, к товарным складам. Вдалеке были пришвартованы длинные баржи, освещаемые мощными прожекторами работающих кранов, — жизнь в порту не прекращалась с приходом темноты.

— Выходим, — отрывисто бросил Лютый.

Игнат посмотрел на друга, и одновременно его рука почти рефлекторным жестом коснулась подплечной кобуры, где покоилось довольно надежное оружие — итальянский пистолет «беретта». Кобуру Игнату пришлось надеть перед самым въездом в порт.

Он кивнул Лютому:

— Пошли. Только не спеша.

Рыжий водитель уже открыл заднюю дверь, Игнат протянул ему легкий металлический костыль, помог Лютому выбраться из автомобиля.

— Рыжий, остаешься здесь, — сказал Лютый, принимая у водителя свой костыль.

— Да понял я уже, — недовольно проворчал Рыжий, — до дверей хоть помогу дойти.

— Нечего мне помогать.

— Зря от второго костыля отказался, сейчас бы тебе пригодился.

Игнат оглядел Лютого, усмехнулся:

— Ему сейчас больше бы пригодился попугай на плече и повязка на глаз.

Под сваями причала плескалась вода. В темноте по бухте, словно праздничный кораблик, украшенный огнями, шел речной трамвай.

— Пиастры, — проговорил Лютый.

Они с Игнатом посмотрели друг на друга, невесело улыбнулись, пожали плечами.

— Пиастры, — повторил Игнат.

Несмотря на свет на втором этаже, вокруг здания было достаточно темно. Игнат разглядел какие-то металлические трубы диаметром в половину человеческого роста, наваленные одна на другую, деревянную бобину с мотками кабеля, остов грузовика с кабиной, но без колес.

Потом они с Лютым направились к ветхой деревянной двери — входу в здание. За ней оказался большой, ярко освещенный «предбанник». В дальней стене находилась белая дверь с облетевшей краской и надписью «Муж.», а рядом с дверью крепился плакат, объясняющий крановщикам, во что обходится народному хозяйству час простоя. Сумма была исчислена в ценах 1985 года. Прямо за этим плакатом «предбанник» переходил в длинный коридор, ведущий вдоль всего здания к лестнице на второй этаж. По одной стороне коридора тянулись окна, из них открывался вид на бухту, в которой отражались огни, а по другой — закрытые двери кабинетов. Судя по всему, на первом этаже не было ни души. Игнат и Лютый шли по деревянному скрипящему полу. Откуда-то доносились приглушенные звуки, музыка и смех.

— Это телевизионная передача, — произнес Игнат.

— Что? — спросил Лютый.