Путь в Туркестан
Часть 9 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Линейку орудий, основанных на единой конструкции, на любой вкус. Пушки калибром вместо имеющихся двух с половиной дюймов, в семьдесят шесть, восемьдесят пять, сто пять и так до ста двадцати двух или даже ста пятидесяти двух миллиметров. Вдобавок к ним легкие и не очень гаубицы, на таких же станках.
– Это позволит сэкономить, – сразу же ухватил суть Путилов.
– Вот-вот, генералы это любят!
– А вы воевали?
– Немножко.
– И в каких же чинах обретаетесь?
– О, тут всё круто. Цельный унтер сто тридцать восьмого Болховского полка в отставке с правом ношения мундира, но без пенсии!
– Дмитрий Николаевич, – поспешил вмешаться Барановский, – кавалер четырех знаков отличия военного ордена!
– Бантист, значит, – протянул Николай Иванович. – А не тот ли вы солдат, что вместе с Ниловым на «Шутке» турецкий пароход взорвали?
– Было дело.
– Однако! А что же вам, остаться на службе не предлагали?
– Предлагали.
– Отказались?
– Отказался.
– Занятно. А теперь, значит, митральезу собственной конструкции изобрели?
– Да.
– И с ней, как и с пушкой Владимира Степановича, пришли ко мне. Кстати, а почему ко мне?
– Ваше превосходительство[15], – начал было Барановский, – в надежде на благосклонное внимание…
– Погодите, любезный, – прервал его Путилов. – Мне интересно, как это сформулирует ваш компаньон.
– Ну, а к кому ещё? – простодушно усмехнулся Будищев. – Вы и к великому князю вхожи, и государь вас ценит. Пока мы будем в передней ожидать, вы в любой кабинет ногой дверь откроете!
– Ха-ха-ха, – искренне рассмеялся предприниматель. – А вы прямолинейны, хотя при этом не лишены логики и известного шарма! Но ведь и в деньгах потеряете. Не боитесь?
– Треть от миллиона, – не задумываясь, отвечал Дмитрий, – это триста тридцать три тысячи, а сто процентов от нихрена – это нихрена!
– Согласен. И всё же, боюсь, без удачного военного опыта вашу митральезу будет трудно протолкнуть на вооружение.
– А я предлагал Владимиру Степановичу подарить Скобелеву пару наших пулеметов.
– Подарить?!
– Конечно! Он бы их все равно с собой в Среднюю Азию потащил. Ему помощь – нам реклама!
– А вы весьма оригинально мыслите, – похвалил Путилов и обернулся к Барановскому: – И что же вы отказались?
– Не всё так просто, ваше превосходительство, – смутился тот. – Эпопея с моими пушками со всей ясностью показала, что для успешных войсковых испытаний необходимы хорошо обученные расчеты, в совершенстве знающие вверенную им технику и вместе с тем хорошо представляющие себе, в чем новизна тактики применения оружия. Без этого, по меткому выражению, Дмитрия Николаевича, они будут «как обезьяна с гранатой»!
– Как вы сказали? – расхохотался Николай Иванович. – Нет, ей-богу, вы мне положительно нравитесь! Но за чем же дело стало?
– Так ведь единственный человек, досконально знающий и то и другое, это сам господин Будищев. А его в армию калачом не заманишь!
– «Калачом» такого молодца не заманить, – согласился Путилов. – А если чином?
– Ну и на кой это мне? – насторожился Дмитрий.
– Эх, молодой человек, – вздохнул умудренный опытом действительный статский советник. – Поверьте мне, в нашем с вами богоспасаемом отечестве ещё очень долго судить о человеке будут не по его достоинствам, а по имеющемуся у него чину!
– Курица не птица – прапорщик не офицер!
– Верно, – не стал спорить Путилов, – только кто тогда унтер?
– Вообще никто, – скрипнул зубами Будищев.
– Вот именно! Так что, подумаете?
– А можно деньгами?
– Ха-ха-ха, – снова зашелся Николай Иванович. – Можно! Если докажете перспективность вашего, как вы сказали?
– Пулемета.
– Хорошее название! Русское и потому понятное. Так вот, если вы докажете перспективность вашего пулемета, это самым благоприятным способом скажется на вашем состоянии. Финансовом, разумеется.
– И вы сможете добиться принятия Дмитрия Николаевича на службу в офицерском чине? – недоверчиво спросил Барановский.
– У меня есть кое-какие возможности, – туманно ответил патриарх русской промышленности и загадочно улыбнулся.
Вернувшись в Петербург, Дмитрий буквально «атаковал» компаньона своими предложениями. Причем они касались всех сторон их совместной деятельности, от гальванической мастерской до пушек.
– Ну, сам посуди, Владимир Степанович, ты пушку военному ведомству продал?
– Да, и все права у них.
– А какую пушку, напомни?
– Полевую скорострельную двух с половиной дюймовую, – начал тот, но Будищев сразу же его перебил:
– А ты им сделай точно такую же, но трехдюймовку!
– Но это же не честно!
– А начёт на тебя делать за снаряды, которые сами же и испохабили, честно?
– Это совсем другое…
– И я тебе совсем другое предлагаю. Вот помяни мое слово, будущее за семидесятишестимиллиметровыми пушками. И снарядов к ним нужно будет немерено! И с каждым разом они будут стоить все больше и больше.
– Положим, ты прав. Но казна уже выкупила у меня привилегию.
– Внеси изменения! Ствол чуть длиннее, затвор пусть в другую сторону открывается, станины раздвижные. Да мало ли, ты у нас инженер или где?
– Никак не привыкну к твоей манере общения! – обреченно вздохнул Барановский. – Но это лирика. Допустим, я сделаю так, как ты говоришь. Но приемка орудия на вооружение не такое простое дело. Нужно…
– Иметь лохматую лапу! – закончил за него компаньон.
– И где же мы такую найдем?
– Идем к Путилову!
– Ты серьезно?
– Как никогда! Круче него в этом бизнесе сейчас никого нет. И с великим князем они вась-вась! Если кто и протолкнет твои пушки и наш пулемет на вооружение, так только он!
– Погоди, а ты понимаешь последствия? Ведь тогда надо брать Путилова в долю.
– Да и фиг с ним. Армия у нас большая, и если с каждого проданного пулемета он нам по десятке отстегнет, мы лет за десять в миллионщики выйдем. Причем продвижение и принятие на вооружение будет его геморроем, а не нашим. И это не считая экспорта!
– А мы чем будем заниматься?
– Счастливое будущее строить!
– В каком смысле?
– В прямом! Знаешь, что необходимо для счастливой жизни?
– Не уверен, – осторожно отвечал Барановский, обоснованно ожидая подвох.
– Электрификация и телефонизация всей страны! – внушительно ответил Будищев, скромно опустив советскую власть.
– Ты уверен?
– Зуб даю!
– Нет, это невыносимо. Ну как тебе не стыдно за этот ужасный жаргон?
– Эх, дорогой мой, – улыбнулся Дмитрий. – Невыносим только мой мозг, поскольку даже дражайшей Гедвиге Генриховне не получается его вынести!
– Кстати, как она?
– Это позволит сэкономить, – сразу же ухватил суть Путилов.
– Вот-вот, генералы это любят!
– А вы воевали?
– Немножко.
– И в каких же чинах обретаетесь?
– О, тут всё круто. Цельный унтер сто тридцать восьмого Болховского полка в отставке с правом ношения мундира, но без пенсии!
– Дмитрий Николаевич, – поспешил вмешаться Барановский, – кавалер четырех знаков отличия военного ордена!
– Бантист, значит, – протянул Николай Иванович. – А не тот ли вы солдат, что вместе с Ниловым на «Шутке» турецкий пароход взорвали?
– Было дело.
– Однако! А что же вам, остаться на службе не предлагали?
– Предлагали.
– Отказались?
– Отказался.
– Занятно. А теперь, значит, митральезу собственной конструкции изобрели?
– Да.
– И с ней, как и с пушкой Владимира Степановича, пришли ко мне. Кстати, а почему ко мне?
– Ваше превосходительство[15], – начал было Барановский, – в надежде на благосклонное внимание…
– Погодите, любезный, – прервал его Путилов. – Мне интересно, как это сформулирует ваш компаньон.
– Ну, а к кому ещё? – простодушно усмехнулся Будищев. – Вы и к великому князю вхожи, и государь вас ценит. Пока мы будем в передней ожидать, вы в любой кабинет ногой дверь откроете!
– Ха-ха-ха, – искренне рассмеялся предприниматель. – А вы прямолинейны, хотя при этом не лишены логики и известного шарма! Но ведь и в деньгах потеряете. Не боитесь?
– Треть от миллиона, – не задумываясь, отвечал Дмитрий, – это триста тридцать три тысячи, а сто процентов от нихрена – это нихрена!
– Согласен. И всё же, боюсь, без удачного военного опыта вашу митральезу будет трудно протолкнуть на вооружение.
– А я предлагал Владимиру Степановичу подарить Скобелеву пару наших пулеметов.
– Подарить?!
– Конечно! Он бы их все равно с собой в Среднюю Азию потащил. Ему помощь – нам реклама!
– А вы весьма оригинально мыслите, – похвалил Путилов и обернулся к Барановскому: – И что же вы отказались?
– Не всё так просто, ваше превосходительство, – смутился тот. – Эпопея с моими пушками со всей ясностью показала, что для успешных войсковых испытаний необходимы хорошо обученные расчеты, в совершенстве знающие вверенную им технику и вместе с тем хорошо представляющие себе, в чем новизна тактики применения оружия. Без этого, по меткому выражению, Дмитрия Николаевича, они будут «как обезьяна с гранатой»!
– Как вы сказали? – расхохотался Николай Иванович. – Нет, ей-богу, вы мне положительно нравитесь! Но за чем же дело стало?
– Так ведь единственный человек, досконально знающий и то и другое, это сам господин Будищев. А его в армию калачом не заманишь!
– «Калачом» такого молодца не заманить, – согласился Путилов. – А если чином?
– Ну и на кой это мне? – насторожился Дмитрий.
– Эх, молодой человек, – вздохнул умудренный опытом действительный статский советник. – Поверьте мне, в нашем с вами богоспасаемом отечестве ещё очень долго судить о человеке будут не по его достоинствам, а по имеющемуся у него чину!
– Курица не птица – прапорщик не офицер!
– Верно, – не стал спорить Путилов, – только кто тогда унтер?
– Вообще никто, – скрипнул зубами Будищев.
– Вот именно! Так что, подумаете?
– А можно деньгами?
– Ха-ха-ха, – снова зашелся Николай Иванович. – Можно! Если докажете перспективность вашего, как вы сказали?
– Пулемета.
– Хорошее название! Русское и потому понятное. Так вот, если вы докажете перспективность вашего пулемета, это самым благоприятным способом скажется на вашем состоянии. Финансовом, разумеется.
– И вы сможете добиться принятия Дмитрия Николаевича на службу в офицерском чине? – недоверчиво спросил Барановский.
– У меня есть кое-какие возможности, – туманно ответил патриарх русской промышленности и загадочно улыбнулся.
Вернувшись в Петербург, Дмитрий буквально «атаковал» компаньона своими предложениями. Причем они касались всех сторон их совместной деятельности, от гальванической мастерской до пушек.
– Ну, сам посуди, Владимир Степанович, ты пушку военному ведомству продал?
– Да, и все права у них.
– А какую пушку, напомни?
– Полевую скорострельную двух с половиной дюймовую, – начал тот, но Будищев сразу же его перебил:
– А ты им сделай точно такую же, но трехдюймовку!
– Но это же не честно!
– А начёт на тебя делать за снаряды, которые сами же и испохабили, честно?
– Это совсем другое…
– И я тебе совсем другое предлагаю. Вот помяни мое слово, будущее за семидесятишестимиллиметровыми пушками. И снарядов к ним нужно будет немерено! И с каждым разом они будут стоить все больше и больше.
– Положим, ты прав. Но казна уже выкупила у меня привилегию.
– Внеси изменения! Ствол чуть длиннее, затвор пусть в другую сторону открывается, станины раздвижные. Да мало ли, ты у нас инженер или где?
– Никак не привыкну к твоей манере общения! – обреченно вздохнул Барановский. – Но это лирика. Допустим, я сделаю так, как ты говоришь. Но приемка орудия на вооружение не такое простое дело. Нужно…
– Иметь лохматую лапу! – закончил за него компаньон.
– И где же мы такую найдем?
– Идем к Путилову!
– Ты серьезно?
– Как никогда! Круче него в этом бизнесе сейчас никого нет. И с великим князем они вась-вась! Если кто и протолкнет твои пушки и наш пулемет на вооружение, так только он!
– Погоди, а ты понимаешь последствия? Ведь тогда надо брать Путилова в долю.
– Да и фиг с ним. Армия у нас большая, и если с каждого проданного пулемета он нам по десятке отстегнет, мы лет за десять в миллионщики выйдем. Причем продвижение и принятие на вооружение будет его геморроем, а не нашим. И это не считая экспорта!
– А мы чем будем заниматься?
– Счастливое будущее строить!
– В каком смысле?
– В прямом! Знаешь, что необходимо для счастливой жизни?
– Не уверен, – осторожно отвечал Барановский, обоснованно ожидая подвох.
– Электрификация и телефонизация всей страны! – внушительно ответил Будищев, скромно опустив советскую власть.
– Ты уверен?
– Зуб даю!
– Нет, это невыносимо. Ну как тебе не стыдно за этот ужасный жаргон?
– Эх, дорогой мой, – улыбнулся Дмитрий. – Невыносим только мой мозг, поскольку даже дражайшей Гедвиге Генриховне не получается его вынести!
– Кстати, как она?