Путь в Туркестан
Часть 19 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А какие размеры?
– Чем больше, тем лучше. А вот форму рамки и сечение проволоки нужно будет подбирать.
– Определить экспериментом, – понятливо кивнул будущий профессор физики. – И на какое же расстояние можно будет установить связь?
– Неограниченное! – почти прошептал Дмитрий с таким видом, будто доверял собеседнику величайшую тайну.
– Господа, у вас всё в порядке? – прервала поток красноречия хозяйка.
Все присутствующие тут же встали, приветствуя её, а Будищев вдобавок отвесил ещё и церемонный поклон, который в иных обстоятельствах можно было бы назвать шутовским.
– Паулина Андреевна, – почти искренне извинился он. – Простите великодушно. Ворвался тут к вам, как хан Батый, Глашу перепугал, молодого человека оконфузил, а все оттого…
– Полно, Дмитрий Николаевич, – мягко прервала покаянную речь мадам Барановская. – Мы всегда рады вас видеть.
– Это правда, – поспешил подтвердить её слова хозяин дома.
– В таком случае, если вы закончили, то, быть может, соблаговолите попить с нами чаю?
– С плюшками? – жалобным тоном спросил Дмитрий, придав своему лицу максимально умильное выражение.
– Разумеется, – сдерживая смех, отвечала Паулина Андреевна.
– Мне, право, неловко, – попытался отказаться студент, но его никто не стал слушать.
Хотя Барановскому почти удалось развеять опасения своего компаньона, душа того была неспокойна. Будищев привык доверять своим инстинктам, а сейчас они просто кричали, что дело нечисто. Однако как узнать, справедливы ли опасения?
Самые свежие новости, разумеется, у газетчиков. Другой вопрос – правдивы ли они, но тут Дмитрий надеялся разобраться, и потому, выйдя из дома инженера, решил отправиться в одну знакомую ему редакцию.
– А нам куда же? – робко спросил Фёдор.
– Поезжайте в мастерскую. Хотя… вот что, дружище. Не в службу, а в дружбу, пойди к Путиловскому заводу, типа работу ищешь, да потолкайся среди мастеровых. Поспрашивай, как там дела?
– Хорошо. А зачем?
– Нужно узнать есть ли заказы, вовремя ли платят жалованье, и вообще, чем люди дышат?
– Понятно.
– Может, лучше я? – недоверчиво глядя на Шматова, спросил Семён. – У меня среди тамошних учеников приятели есть. Я разом все разведаю!
– Эх ты, разведчик, – скупо усмехнулся разом переменившийся Фёдор и, посмотрев на армейского товарища, твердо сказал: – Сделаю, командир.
– Давайте оба, – решил Дмитрий. – Ты пацанву расспросишь, ты со взрослыми поговоришь, а я тоже поинтересуюсь тут в одном месте. Вот вам трояк на расходы. Мелким пряников купите, взрослым косушку, чтобы разговорить.
Протянув своим «агентам» деньги, Будищев свистнул извозчика и отправился прямиком в редакцию «Петербургского вестника». А те дружно зашагали в сторону завода. По дороге они сосредоточенно молчали. Шматов обдумывал, как ловчее выполнить данное ему поручение, а Сёмка – обидевшись на снисходительное отношение к нему.
– А почему ты его командиром назвал? – не выдержал первым мальчишка.
– Командир и есть, – пожал плечами занятый своими мыслями Фёдор. – Мы ить с ним на войне были.
– Он же не офицер?
– И что с того? Их благородие господин поручик Линдфорс без совета с Графом ничего никогда не делал. Может, потому мы и живы остались. Почти все.
– Он что, вами командовал?
– А то! Он, брат, унтером был, а это такое дело… им иной раз услужить важнее, чем ротному. Потому как у господина капитана забот много, а тут…
– И вы вместе турок били?
– Мы, Сёмушка, охотниками были. Разведчиками. Вот и сейчас в поиск идем. Понял?
– Ага.
– Тогда шагай и не мешайся.
– Это мы посмотрим, кто мешаться будет, – недовольно пробурчал про себя мальчишка, но в открытую возражать не посмел.
Ещё недавно «Петербургский вестник» был совсем уж заштатной газетенкой, лишь по недосмотру Божьему именуемой печатным изданием. Но за последний год дела пошли веселее, и теперь… нет, респектабельной газетой вроде «Ведомостей» или «Русского инвалида»[26] она не стала, но финансовое состояние её значительно улучшилось.
Во всяком случае, Ефим Иванович Нарышкин – один из старейших сотрудников издания – именно так и думал, заказывая у разносчика свежую кулебяку. А ведь были времена, когда и дрянному бутерброду с заветренной ветчиной радовался!
– Мосье Постников, вы будете что-нибудь заказывать? – обернулся он к молодому коллеге.
– Пожалуй.
– Что изволите, барин?
– Пирог с вязигой, если можно.
– Отчего же нельзя, со всем нашим удовольствием!
– Благодарю, любезный.
– А водки не желаете?
– Увы, – грустно заметил молодой человек. – Тот самый случай, когда желание есть, а возможности за ними не поспевают.
– Всё философствуете, Николай Николаевич, – поморщился Нарышкин, втайне надеявшийся, что его коллега окажется более платежеспособным.
– А что же остается в таком случае, – начал тот, но застыл на полуслове, заметив идущего в их сторону по коридору посетителя.
– Каком случае?
– Беру свои слова назад, милейший Ефим Иванович, – быстро заговорил Постников, воровато пряча пирог в ближайший ящик. – Сегодня мы будем обедать по высшему разряду.
– Здорово, акулы пера! – поприветствовал репортеров Будищев.
– Дмитрий Николаевич! Какими судьбами?
– Да вот шел мимо и решил навестить.
– Как это мило с вашей стороны!
– А что за дрянью у вас тут воняет?
– О! Это такая трагедия…
– Кто-то умер?
– Не исключено. Просто заходил этот каналья-разносчик, и все тут провонял своими мерзкими пирогами!
– Так вы уже пообедали?
– Нет! – почти закричал Постников. – Мы честные журналисты, а потому вынуждены влачить жалкое существование в мире, полном несправедливости. У нас нет денег даже на такую дрянь, как у этого мизерабля[27] с лотком.
– Сочувствую.
– Благодарю, друг мой. Только сопереживание прогрессивной российской общественности помогает выживать прессе в это нелегкое время. Как это у поэта, «бывали хуже времена, но не было подлей»!
– У вас какое-то дело? – вмешался Нарышкин, не выдержав словоблудия молодого коллеги.
– Да есть одно…
– Всегда рады вам помочь. Впрочем, здесь несколько неудобно говорить о серьезных вещах. Если угодно, я знаю тут неподалеку прелестный ресторанчик…
– А трактира вы тут не знаете? – поспешил урезать запросы репортера Будищев. – Неподалеку!
– Как не знать! – расцвел Ефим Иванович, предвкушая солянку и расстегаев под хлебное вино.
Трактир и впрямь был совершенно рядом. Более того, Дмитрий неоднократно бывал там с журналистами, но те с завидным постоянством пытались повысить ставки, а он не менее регулярно обламывал их ожидания. Это все давно превратилось в своеобразную игру, правил которой, впрочем, никто не нарушал.
Ели господа репортеры истово, как будто молились неведомому богу. Чокнувшись и тут же опрокинув в себя рюмки с водкой, они торжественно заедали её горячим варевом, потом хватались за холодную буженину со слезой на срезе, хрустели солеными огурчиками, снова брались за ложки и без устали работали ими, пока, наконец, не покончили с угощением.
– Недурно, – довольным тоном заключил Нарышкин. – Так что вы хотели?
– Я хочу все знать про газетную кампанию против Путилова.
– И только-то? – крутнул головой газетчик.
– А зачем вам это? – осторожно спросил Постников.
– Да так, интересуюсь.
– Чем больше, тем лучше. А вот форму рамки и сечение проволоки нужно будет подбирать.
– Определить экспериментом, – понятливо кивнул будущий профессор физики. – И на какое же расстояние можно будет установить связь?
– Неограниченное! – почти прошептал Дмитрий с таким видом, будто доверял собеседнику величайшую тайну.
– Господа, у вас всё в порядке? – прервала поток красноречия хозяйка.
Все присутствующие тут же встали, приветствуя её, а Будищев вдобавок отвесил ещё и церемонный поклон, который в иных обстоятельствах можно было бы назвать шутовским.
– Паулина Андреевна, – почти искренне извинился он. – Простите великодушно. Ворвался тут к вам, как хан Батый, Глашу перепугал, молодого человека оконфузил, а все оттого…
– Полно, Дмитрий Николаевич, – мягко прервала покаянную речь мадам Барановская. – Мы всегда рады вас видеть.
– Это правда, – поспешил подтвердить её слова хозяин дома.
– В таком случае, если вы закончили, то, быть может, соблаговолите попить с нами чаю?
– С плюшками? – жалобным тоном спросил Дмитрий, придав своему лицу максимально умильное выражение.
– Разумеется, – сдерживая смех, отвечала Паулина Андреевна.
– Мне, право, неловко, – попытался отказаться студент, но его никто не стал слушать.
Хотя Барановскому почти удалось развеять опасения своего компаньона, душа того была неспокойна. Будищев привык доверять своим инстинктам, а сейчас они просто кричали, что дело нечисто. Однако как узнать, справедливы ли опасения?
Самые свежие новости, разумеется, у газетчиков. Другой вопрос – правдивы ли они, но тут Дмитрий надеялся разобраться, и потому, выйдя из дома инженера, решил отправиться в одну знакомую ему редакцию.
– А нам куда же? – робко спросил Фёдор.
– Поезжайте в мастерскую. Хотя… вот что, дружище. Не в службу, а в дружбу, пойди к Путиловскому заводу, типа работу ищешь, да потолкайся среди мастеровых. Поспрашивай, как там дела?
– Хорошо. А зачем?
– Нужно узнать есть ли заказы, вовремя ли платят жалованье, и вообще, чем люди дышат?
– Понятно.
– Может, лучше я? – недоверчиво глядя на Шматова, спросил Семён. – У меня среди тамошних учеников приятели есть. Я разом все разведаю!
– Эх ты, разведчик, – скупо усмехнулся разом переменившийся Фёдор и, посмотрев на армейского товарища, твердо сказал: – Сделаю, командир.
– Давайте оба, – решил Дмитрий. – Ты пацанву расспросишь, ты со взрослыми поговоришь, а я тоже поинтересуюсь тут в одном месте. Вот вам трояк на расходы. Мелким пряников купите, взрослым косушку, чтобы разговорить.
Протянув своим «агентам» деньги, Будищев свистнул извозчика и отправился прямиком в редакцию «Петербургского вестника». А те дружно зашагали в сторону завода. По дороге они сосредоточенно молчали. Шматов обдумывал, как ловчее выполнить данное ему поручение, а Сёмка – обидевшись на снисходительное отношение к нему.
– А почему ты его командиром назвал? – не выдержал первым мальчишка.
– Командир и есть, – пожал плечами занятый своими мыслями Фёдор. – Мы ить с ним на войне были.
– Он же не офицер?
– И что с того? Их благородие господин поручик Линдфорс без совета с Графом ничего никогда не делал. Может, потому мы и живы остались. Почти все.
– Он что, вами командовал?
– А то! Он, брат, унтером был, а это такое дело… им иной раз услужить важнее, чем ротному. Потому как у господина капитана забот много, а тут…
– И вы вместе турок били?
– Мы, Сёмушка, охотниками были. Разведчиками. Вот и сейчас в поиск идем. Понял?
– Ага.
– Тогда шагай и не мешайся.
– Это мы посмотрим, кто мешаться будет, – недовольно пробурчал про себя мальчишка, но в открытую возражать не посмел.
Ещё недавно «Петербургский вестник» был совсем уж заштатной газетенкой, лишь по недосмотру Божьему именуемой печатным изданием. Но за последний год дела пошли веселее, и теперь… нет, респектабельной газетой вроде «Ведомостей» или «Русского инвалида»[26] она не стала, но финансовое состояние её значительно улучшилось.
Во всяком случае, Ефим Иванович Нарышкин – один из старейших сотрудников издания – именно так и думал, заказывая у разносчика свежую кулебяку. А ведь были времена, когда и дрянному бутерброду с заветренной ветчиной радовался!
– Мосье Постников, вы будете что-нибудь заказывать? – обернулся он к молодому коллеге.
– Пожалуй.
– Что изволите, барин?
– Пирог с вязигой, если можно.
– Отчего же нельзя, со всем нашим удовольствием!
– Благодарю, любезный.
– А водки не желаете?
– Увы, – грустно заметил молодой человек. – Тот самый случай, когда желание есть, а возможности за ними не поспевают.
– Всё философствуете, Николай Николаевич, – поморщился Нарышкин, втайне надеявшийся, что его коллега окажется более платежеспособным.
– А что же остается в таком случае, – начал тот, но застыл на полуслове, заметив идущего в их сторону по коридору посетителя.
– Каком случае?
– Беру свои слова назад, милейший Ефим Иванович, – быстро заговорил Постников, воровато пряча пирог в ближайший ящик. – Сегодня мы будем обедать по высшему разряду.
– Здорово, акулы пера! – поприветствовал репортеров Будищев.
– Дмитрий Николаевич! Какими судьбами?
– Да вот шел мимо и решил навестить.
– Как это мило с вашей стороны!
– А что за дрянью у вас тут воняет?
– О! Это такая трагедия…
– Кто-то умер?
– Не исключено. Просто заходил этот каналья-разносчик, и все тут провонял своими мерзкими пирогами!
– Так вы уже пообедали?
– Нет! – почти закричал Постников. – Мы честные журналисты, а потому вынуждены влачить жалкое существование в мире, полном несправедливости. У нас нет денег даже на такую дрянь, как у этого мизерабля[27] с лотком.
– Сочувствую.
– Благодарю, друг мой. Только сопереживание прогрессивной российской общественности помогает выживать прессе в это нелегкое время. Как это у поэта, «бывали хуже времена, но не было подлей»!
– У вас какое-то дело? – вмешался Нарышкин, не выдержав словоблудия молодого коллеги.
– Да есть одно…
– Всегда рады вам помочь. Впрочем, здесь несколько неудобно говорить о серьезных вещах. Если угодно, я знаю тут неподалеку прелестный ресторанчик…
– А трактира вы тут не знаете? – поспешил урезать запросы репортера Будищев. – Неподалеку!
– Как не знать! – расцвел Ефим Иванович, предвкушая солянку и расстегаев под хлебное вино.
Трактир и впрямь был совершенно рядом. Более того, Дмитрий неоднократно бывал там с журналистами, но те с завидным постоянством пытались повысить ставки, а он не менее регулярно обламывал их ожидания. Это все давно превратилось в своеобразную игру, правил которой, впрочем, никто не нарушал.
Ели господа репортеры истово, как будто молились неведомому богу. Чокнувшись и тут же опрокинув в себя рюмки с водкой, они торжественно заедали её горячим варевом, потом хватались за холодную буженину со слезой на срезе, хрустели солеными огурчиками, снова брались за ложки и без устали работали ими, пока, наконец, не покончили с угощением.
– Недурно, – довольным тоном заключил Нарышкин. – Так что вы хотели?
– Я хочу все знать про газетную кампанию против Путилова.
– И только-то? – крутнул головой газетчик.
– А зачем вам это? – осторожно спросил Постников.
– Да так, интересуюсь.