Путь в террор

– Полтора рубля, – счел своим долгом предупредить лихач.

– А харя не треснет?

– Помилуйте, барин! Овес-то ныне…

– Так я за лошадь и переживаю, не за тебя же!

– Только за-ради вашей барышни, чтобы ножки не била – рупь двадцать!

– Восьмигривенный!

– Эх, где наша не пропадала, – мотнул головой извозчик, так что с головы едва не свалился цилиндр. – Садитесь, господа, домчу с ветерком!

– А отчего именно к Шульцу? – тихонько спросила Геся, когда они устроились на сиденьях.

– Первый день новой жизни нужно начать в хорошем месте.

– Для человека, пытающегося произвести на даму впечатление, ты слишком долго торговался с извозчиком. Я даже засомневалась, кто из нас принадлежит к народу Израилеву.

– Это специально, чтобы ты понимала, что я – человек серьезный и деньги на ветер кидать не стану.

– Конечно-конечно. Ты такой серьезный и положительный, что даже ребе из нашего местечка не стал бы возражать против твоего сватовства.

– Я всегда говорил, что раввины – люди умные. Не то что ты, не понимаешь своего счастья!



Убийство великого князя Алексея Александровича произвело в жандармском управлении эффект разорвавшейся бомбы. Сначала все притихли, будто оглушенные этим неожиданным событием. Затем бросились изображать лихорадочную деятельность, так что знаменитый Стукалов приказ в данный момент более всего напоминал разворошенный палкой муравейник.

Одним из немногих людей, сохранивших способность ясно мыслить, был, как ни странно, сам шеф жандармов – генерал Дрентельн. Чтобы пресечь панику, Александр Романович щедрой рукой наделял своих подчиненных поручениями и в скором времени разогнал заниматься делом всех, кого смог, после чего вызвал к себе Вельбицкого.

– Что можете доложить? – буркнул он вошедшему штабс-капитану. – Мне скоро ехать на доклад к его величеству, а потому попрошу изъясняться предельно ясно и четко.

– Покушавшийся на его императорское высочество злодей схвачен и находится теперь в Петропавловской крепости. При аресте назвал себя мещанином Иваном Непомнящим, что, как легко догадаться, является вымыслом. При нем обнаружен револьвер немецкой марки «Маузер Зиг-Заг», довольно редкой модели. В барабане отсутствуют две пули, следовательно, можно сделать вывод, что причастность этого субъекта к покушению доказана.

– У вас были сомнения?

– Не то чтобы сомнения, – помялся офицер.

– Ну, говорите!

– Этот молодой человек, очевидно, – студент. Имя его мы рано или поздно выясним, но сейчас интересно другое.

– И что же?

– От предполагаемого места выстрела до коляски великого князя довольно изрядное расстояние. Почти тридцать пять сажен. Много ли вы, ваше превосходительство, знаете офицеров, способных положить две пули кряду в яблочко с такого расстояния? Вот и я немного, а чтобы студент…

– Думаете, что у злоумышленника был сообщник?

– Уверен.

– А что он сам говорит?

– Да он больше молчит. Ему при задержании сильно досталось, пришлось даже доктора вызвать, чтобы раньше времени Богу душу не отдал, подлец.

– Что собираетесь делать?

– Для начала допрошу филеров и других свидетелей, может, вспомнят какие-нибудь подробности. Затем займусь выяснением личности террориста.

– Каким образом?

– Прикажу сфотографировать и раздам снимки надежным агентам, в первую голову тем, кто имеет опыт работы со студентами. Наверняка найдется кто-то, встречавшийся с убийцей прежде.

– Прекрасно, действуйте.

– К сожалению, с этим придется повременить. Уж больно хорошо его разукрасили при задержании. Надо подождать, пока синяки сойдут.

– Н-да, перестарались, сукины дети! Кстати, а что там с другими свидетелями?

– Как вам, вероятно, известно, даму, находившуюся в коляске с его высочеством, увезли в совершенно расстроенных чувствах. Можно даже сказать – в истерике. Поэтому опросить ее сразу не удалось, а теперь это, сами понимаете, не самое простое дело.

– Хм. Даму! – саркастически усмехнулся генерал. – Ну, ничего. Я полагаю, государь против такого допроса не будет, а посему готовьтесь. Никуда графиня Богарнэ от нас не денется. Только не забудьте о сугубой деликатности.

– Разумеется, ваше превосходительство!


– Прекрасно! И попрошу вас не затягивать со следственными действиями. Обо всем важном немедля докладывать мне, а более никому! Слышите?

– Так точно!

– Ступайте.



Домой Геся вернулась в приподнятом настроении. Легкий завтрак у Шульца с нежнейшими булочками и сладким кофе, полученное от Дмитрия предложение – все это было так хорошо, что даже и представить себе было невозможно. Приветливо улыбаясь всем, от соседей до дворника, она быстро добралась до квартиры и с удовольствием нажала кнопку звонка. У нее, разумеется, был ключ, но девушка не смогла отказать себе в удовольствии воспользоваться подарком Будищева.

– Наконец-то вы пришли, – обеспокоенно сказала открывшая дверь кухарка. – Я уж бог знает что думать начала.

– Что случилось? – насторожилась модистка.

– Ипполит Сергеевич пожаловали с самого утра. Сердитый – страсть, а чего злобятся, не говорят-с!

– Один?

– Нет, с курсисткой, – презрительно скривилась женщина, неодобрительно относившаяся к Искре – из-за ее строгости и небрежной одежды.

– Здравствуйте, – лучезарно улыбнувшись, поприветствовала Геся своих гостей. – Давно вы меня не навещали.

– Вы тоже теперь не часто бываете дома, – фыркнул в ответ Крашенинников.

– Здравствуй, Гедвига, – ровно ответила ей Искра, не обращая внимания грубость своего спутника. – Нам с тобой нужно очень серьезно поговорить.

– Я слушаю вас.

– Позвольте осведомиться, сударыня, где вы ночевали? – еле сдерживая ярость, начал адвокат.

– А вам какое дело? Кажется, вы мне не муж!

– Ах вот вы как теперь заговорили…

– Уж не ревнуете ли вы? А прежде, помнится, называли это мещанством.

– Так значит, я не ошибся и Будищев – ваш любовник?!

– Ошиблись, причем как всегда. Он – мой жених.

– Что?!

– Что слышали! Дмитрий сделал мне предложение, и я с радостью приняла его.

– Много чести для такой дряни, как вы, – мадемуазель Берг, или как вас там…

– Ипполит, возьмите себя в руки, – тихо, но вместе с тем твердо прервала своего товарища Искра, затем обернулась к модистке: – Разумеется, вы, Гедвига, – свободная женщина и не должны давать нам отчет в своих сердечных делах. Но также вы – член нашей организации, и у вас есть известные обязательства перед нами. И потому мы крайне обеспокоены…

– Моим выбором?

– Да. Можно сказать и так. Стань вашим избранником любой другой человек, я бы первая стала на вашу сторону, но этот Будищев… Я считаю, Ипполит совершенно прав на его счет, он может быть опасен для нас!

– И чем же? Уж не думаете ли вы, что он может быть связан с жандармами?

– Кто знает, Гедвига, кто знает. Такой человек способен на многое, в том числе и на любую низость!

– И поэтому вы организовали слежку, к которой не постеснялись привлечь даже Аркашу?!

– Простите, я вас не понимаю!

– Не делайте недоуменное лицо, – зло рассмеялась ей в лицо Геся. – Вот уже неделю за нами по пятам, неумело прячась при этом, ходят люди, которых я искренне считала своими товарищами.

– Ты что-нибудь знаешь об этом? – обеспокоенно спросила Искра, обернувшись к Крашенинникову.

– Нет, – покачал тот головой, – но это многое бы объяснило.

– Что ты имеешь в виду?

– В последнее время Григорий и его друзья очень странно себя вели. Я даже хотел поговорить с ним, но не успел.

– Святая невинность! – не удержалась от восклицания модистка.

– Можешь думать что хочешь, – отмахнулся Ипполит.