Путь из леса
Часть 12 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
2
Когда дверь за гильдмайстером закрылась будто сама (опять, должно быть, мальчишка подсуетился, далеко пойдёт!), Император решительно произнёс:
— Выйдите все. Комес, останьтесь.
Присутствовавшие, с некоторой нерешительностью, вышли; Харран, идущий последним, бросил на Доранта обиженный взгляд.
— Что вы об этом думаете, комес?
— Ваше Императорское…
— Перестаньте. Мне не до этикета. Когда мы наедине, зовите меня Йорре.
Дорант был, мягко говоря, ошарашен. Это была привилегия, причём из тех, какие даруются очень немногим из ближнего круга, вознося их над всеми придворными на недосягаемую высоту. К покойному Императору по имени не мог обращаться даже всесильный Светлейший дука Санъер, и ни один из живущих ныне маркомесов тоже не мог этим похвастаться. По слухам, последней эту привилегию имела кормилица примеса Горгоро, умершая пять лет назад, но точно этого не знал никто.
— Поймите, комес, мне очень и очень трудно. Меня многому учили, и отец, и особенно Сетруос, но я ещё молодой и у меня вовсе нет опыта. Отец готовил к правлению Гора, а не меня. Он Гора брал с собой в Совет равных, в Совет Империи, на переговоры с послами, и Санъер иногда докладывал отцу в его присутствии. А мне только рассказывали, как надо, но я даже не видел, как делаются дела…
Ему было явно трудно говорить. Он отпил холодной воды из бокала, стоявшего на низком столике рядом со скамьёй, поправил раненую ногу и продолжил:
— Я знаю, что всё время делаю ошибки. И меня некому поправить, мне и спросить некого, правильно или неправильно я поступил… как Сетруоса спрашивал. Да он и без вопросов мог объяснить, где я неправ, и подсказать, как исправить.
Он снова поправил ногу, поморщившись при этом от боли, и заёрзал на скамье, пытаясь устроиться поудобнее. Дорант кинулся поправить Императору под спиной подушку.
— Оставьте, я сам. Главное, я не знаю, кому доверять. Всем от меня что-то нужно, и я даже не всегда могу понять, что именно — но вижу, что у них в глазах какая-то задняя мысль. Сетруос меня учил разбираться в людях, понимать не только то, что они говорят, но и то, чего не говорят.
— Йорре, я…
— Не надо, я знаю, что вы и Харран — единственные люди, преданные мне не за награды и не потому, что ожидаете награду или выгоду. Ну, и ещё Красный Зарьял, простая душа. Я видел вас в деле, я знаю, что вам доверять — могу. Но Харран молод и никогда не выезжал из Кармона, даже я знаю о жизни и о политике больше, чем он. А вы — вы мне по-прежнему не доверяете.
Дорант удивился:
— Как вы могли подумать это, …Йорре?
— Да я же вижу. Вам часто не нравится то, что я делаю, но вы ни разу не сказали мне об этом. И ни разу не объяснили, в чём моя ошибка. А мне это НЕОБХОДИМО, — сказал Император с нажимом.
«Да, он даже умнее, чем мне казалось» — Подумал Харран. — «И что теперь с этим делать? Он всё-таки делает меня своим конфидентом — уже сделал.»
— Вот например, что мне делать сейчас? — Спросил Йорре, глядя снизу вверх в глаза Доранту.
Невскрытый пакет так и оставался в его руках.
Дорант задумался.
— Давайте рассмотрим, что вообще можно сделать, — начал он. — Во-первых, можно продолжать сидеть здесь, в Кармоне, и ждать, пока соберется достаточно людей, чтобы можно было предпринять какие-то действия. Люди потихоньку подходят. Вчера, например, из Суадела пришли одиннадцать дворян со своими боевыми слугами — всего человек тридцать, конные и оружные. На днях ещё десятка полтора охотников подтянулись, этих через Красного вытащили. У них тоже и кони, и оружие, победнее, правда. Всего сейчас за нами сотни полторы с небольшим серьёзных бойцов. С этим можно, скажем, тот же Суадел взять, но с вице-королем уже не поборешься, у него только в Акебаре три тысячи постоянного войска, плюс гарнизон человек триста, плюс стража — тоже сотни три. Не говоря уже, что по пути к Акебару будет три или четыре укреплённых крупных города — смотря как идти.
Император кивнул.
— Это значит, что если мы решим сидеть в Кармоне — то будем здесь сидеть вечно. Место уж очень невыгодное, сюда даже добираться долго и неудобно — так что не все из тех, кто в других городах может быть на стороне Ваше… на вашей, Йорре, стороне, подымутся с кресел и сядут на коней. Они будут ждать, пока вы не приблизитесь настолько, чтобы к вам было удобно присоединиться. Так уж люди устроены.
— И что же делать?
— Второй вариант — дождаться моих гаррани, за которыми послано, и идти не на Акебар, а к морю. Ближайший отсюда крупный порт — Фианго, поближе есть Койсана и Йапера, но это маленькие гавани, на один-два корабля, только пристать, погрузиться-разгрузиться и отплыть дальше. Там не удержаться, если что. В Фианго есть крепость, форты и гарнизон, сам город раза в два больше Кармона. Туда можно доставлять людей морем, для этого можно использовать корабли кумпанства, где у меня есть доля. Мои кумпане поворчат и согласятся: из них никто не любит людей из Аттоу. Там можно устроить базу, чтобы собирать ещё сторонников. Вокруг с десяток городов, да и деревень в достатке. Местность населённая, не чета Кармонскому Гронту. Собрав людей, можно было бы атаковать Акебар с моря, тогда есть шанс захватить город небольшими силами. Наши все — кто живут в Акебаре, кто постоянно там бывает, они знают все уголки, и их знает местная стража.
— Контрабанда? — Понимающе кивнул Император.
— Ну… не совсем. Скажем так, чиновников, которые дерут три шкуры себе в карман, никто не любит. На один золотой, идущий в казну, приходится три, которые до неё не доходят.
— Я это обязательно поломаю, — пообещал Йорре с мальчишеским пылом.
Дорант внутри себя усмехнулся: даже Санъеру это не удалось, а уж он-то знал устройство государства изнутри, как никто.
— И всё-таки: что делать с предложением гальвийцев? — Спросил Император.
Дорант тяжело вздохнул. Ему это не нравилось, но было, скорее всего, единственным реальным выходом:
— Я думаю, его надо принять. Чтобы захватить Акебар наверняка, нужно не меньше пяти тысяч человек — без гальвийцев мы будем набирать их слишком долго. В Акебаре всегда стоит до пяти-шести кораблей императорского флота, да ещё десяток-два торговых. Это я не считаю галерный флот. Не все они всё время готовы к бою, разумеется, и на этом можно построить план. Я гарантирую от нашей компании два корабля, ещё будут, возможно, два-три. С четырьмя гальвийскими — уже можно рискнуть, если хорошо спланировать дело. Без них — успех возможен, но это будет чистая авантюра, в расчете на удачу.
Император проговорил:
— Вы опасный человек, комес! Оказывается, вы знаете, как захватить столицу Марки малыми силами!
Это была почти шутка, судя по его тону.
— Самое главное, Ваше… Йорре, не это. Самое главное — что дальше.
— И что дальше?
— Дальше надо обязательно решить проблему вице-короля. Дука Ансаль Годре из Мезалии Атоуской — человек умный, честный и решительный. Отличный управленец, при нём Марка процветает. Неплохой полководец: он хорошо показал себя во время подавления мятежа Исти-Маграла, лучше, чем многие другие. По крайней мере, не отдавал явно дурацких распоряжений. — Тут Дорант немножко погрешил против истины. — И он — один из глав семейства из Аттоу, на нём многое держится в этом семействе. И не только на его деньгах и товарных потоках, которые держат его люди, но и на влиянии, и на лично преданных ему дворянах. Поэтому он, если будет не на вашей стороне — смертельно опасен для вашей власти, Йорре. Не будет — в доме Аттоу многое обрушится. А самое важное то, что, здесь, в Марке, всё влияние семейства держится на вице-короле. Остальные, по большей части — младшие сыновья боковых ветвей, они и веса не имеют, и договариваться между собой будут долго: кто из них главный. Так что — надо решить, что с ним делать. Проще всего найти и устранить.
Йорре поёжился. Он только сейчас начал чувствовать, насколько власть — это тяжесть. Слово «устранить» не вызвало у него иллюзий: дука Годре должен будет умереть, невзирая на то, что человек он, безусловно, достойный. Умереть только потому, что, оставаясь в живых — даже в темнице, даже ничего не делая — всегда будет представлять собой угрозу власти Императора.
3
— И всё же, комес, скажите мне, как мне следует поступить в отношении вице-короля, когда мы захватим власть в Марке?
Дорант упрямо наклонил голову и произнёс совершенно неожиданное:
— Я бы почтительно посоветовал подыскать возможность привлечь его на свою сторону и сохранить за ним пост вице-короля и соответствующие ему полномочия и власть.
Йорре спросил с подозрением:
— Вы серьёзно? Он же из дома Аттоу, явный враг!
— Ваше Императорское Величество…
Опять! — Подумал Император.
— Комес, прекратите. Мы наедине, и я для вас Йорре. Мы же договаривались! Обращайтесь ко мне как я разрешил, или я…
Тут Йорре вдруг задумался: или он что? Отправит Доранта в опалу? Так тот, похоже, об этом только и мечтает. Казнит? Точно не за что. У нового Императора вообще нет более преданного слуги, первым перешедшего на его сторону, перетянувшего множество других и постоянно доказывающего свою преданность. Дорант, собственно, не умеет служить по-другому. Что вообще можно сделать с человеком, которому обязан по гроб жизни и который не хочет от тебя ничего?
Йорре вдруг засмеялся. И так заразительно, что Дорант после короткой недоуменной паузы тоже захохотал:
— Йорре, ну не надо. Я сейчас объясню. Заморская Марка — очень непростое место. Во-первых, она сейчас примерно вчетверо больше старой Империи по площади. Во-вторых, она населена несколькими десятками дикарских племён, из которых примерно треть наши союзники, примерно треть — относятся к нам безразлично, поскольку Империя пока не имеет возможности как-то на них влиять, например, хотя бы брать с них дань, и они продолжают жить той же жизнью, что тысячелетия до нашего прихода, — а с остальными мы воюем. Причём с переменным успехом, и, например, с капотлями на западе — с очень небольшим успехом. Мы их бьём, но с потерями, а их территорию нельзя считать принадлежащей нам: там наши только форты и то, что находится от них в прямой видимости. Отошел на десяток тысяч шагов и не принял меры предосторожности — и ты или труп, или в плену, что небольшая разница.
— Почему так? Их что, слишком много для нас?
— Да нет, это нас слишком мало для них. В Марке вообще очень сильно не хватает людей, способных воевать.
— Как так? Сюда же перебирается из Империи множество народа, и союзники многих присылают. Да и местные дикари — вы же сами говорили, комес, что треть из них на нашей стороне? Ну вот ваши гаррани, например.
— Не всё так просто, Йорре. Далеко не все союзные племена дикарей вообще умеют воевать. Многие из них стали союзниками именно поэтому. Толку от них в войне не будет.
— Но ваши гаррани?
— Ну вот хоть бы и гаррани. Они в лучшие времена могли выставить не больше тридцати тысяч обученных воинов. И это моя заслуга, что у них большинство воинов научились имперским способам ведения войны. Если бы я годы назад не наладил такое обучение, да если бы не подготовил для них и воинских начальников, и тех, кто потом стали готовить в племени новых воинов — не было бы толку.
— Ну вот. Тридцать тысяч — а сколько надо, к примеру, против капотлей?
— Против капотлей нужно тысяч двадцать пять, но у гаррани их сейчас нет. Прежде всего, была же большая война, потом усмирение мятежа — гаррани тогда ещё не были подготовлены, а их, как союзников, бросали в самый жар, чтобы не расходовать имперские войска. Женщины, конечно, нарожали — но их детям сейчас по двенадцать-четырнадцать лет, они проходят учёбу, но ещё не стали воинами — хоть гаррани и рано взрослеют. И потом, их окружают племена, которые к гаррани относятся не особенно дружелюбно. С ними у гаррани постоянно происходят стычки. И если вдруг они узнают, что самые умелые воины ушли с территории племени на запад, бить капотлей — может так получиться, что гаррани будет просто некуда возвращаться.
— Хорошо, а другие союзные племена?
— Они толком не умеют воевать, их воинские обычаи происходят из их местных условий — а это либо влажный лес, либо предгорья, в то время как капотли живут в степях — и главное: все племена, даже самые воинственные, очень неохотно воюют не на своей территории. Вот если надо свои семьи защищать — тогда да, это хорошего качества войско. А если надо идти туда, где своих нет — а зачем?
Йорре задумался и вдруг, наконец, понял, что именно показалось ему в рассуждениях Доранта нелогичным:
— Подождите, комес. Это всё понятно, но причем же здесь нынешний вице-король?
— А при том, Йорре, что он умеет хорошо разрешать противоречия и конфликты. С теми же капотлями именно он ведь договорился, что они терпят на своей земле форты. Да, какие-то набеги есть, и люди гибнут, но есть ведь и торговля, и постепенно капотли начинают требовать от своих молодых воинов, чтобы не не трогали поселенцев — наши злаки, наши лошади и другой скот у капотлей пользуются спросом. Именно вице-королю принадлежит идея не обращать внимания на набеги, а договариваться о торге. Так что мы вместо того, чтобы воевать — торгуем. А уж внутри Марки… Двадцать лет назад здесь такое было, что непонятно, от кого больше вреда: от местных воинственных племен или от своих же дворян, которым здешнее богатство ударяло в голову. Про мятеж вы ведь помните? Своих же бить пришлось. Двадцать тысяч имперских воинов погибли, с обеих сторон если считать. Двадцать тысяч! И я ведь ещё ни слова не сказал про торговлю и промышленность. При предыдущем, не тем будь помянут, такие поборы были на каждом шагу, что в Империю вывозить стало почти что нечего. А этот всё наладил и людишек прошерстил, сейчас они по своим кошелям имперские налоги-то распихивать побаиваются, нет им той воли. Нет, за все полторы сотни лет, что Империя здесь присутствует, у нас было два толковых вице-короля: самый первый и нынешний.
Новый Император смотрел на нового комеса Агирры и не мог не думать, что, пожалуй, именно ему бы отдал пост вице-короля Заморской Марки.
Если бы был хоть один шанс, что тот согласится.
— Комес, ну скажите мне, откуда вы всё это знаете?
— Йорре, у меня ведь множество знакомых, по корабельным моим и торговым делам, по старым связям с теми, с кем в одной компаниде были… опять же, в столице живу — всё время меж людей разных. И так случилось, что приходят ко мне и просят помочь. А чтобы помочь — надо знать, что где происходит. Вот я с людьми разговариваю, читаю некоторые бумаги — и знаю кое-что. А вообще-то, есть в Империи служба, которая знает просто всё: Светлейшего дуки Санъера люди.
— Комес, а чем же можно было бы вице-короля привлечь на нашу сторону?
— Йорре, ну вот не знаю я! Я у него бывал, но к его кругу не близок. Чего он хочет — не имею представления. Не имений или золота, это уж точно: больше Заморской Марки, которая в его власти безраздельно, он никогда и нигде в жизни ничего не получит, — при этом Йорре сделал себе в памяти зарубку, — а столько своих собственных денег, сколько он, никто на Марку не тратит. И возврата на них он не ждёт и не ищет, на этом многие пострадали: предлагали деньги вице-королю, да он, ежели видел, что предлагаемое не на пользу Марке, и в тюрьму саживал, и на плаху отправлял иных.
Когда дверь за гильдмайстером закрылась будто сама (опять, должно быть, мальчишка подсуетился, далеко пойдёт!), Император решительно произнёс:
— Выйдите все. Комес, останьтесь.
Присутствовавшие, с некоторой нерешительностью, вышли; Харран, идущий последним, бросил на Доранта обиженный взгляд.
— Что вы об этом думаете, комес?
— Ваше Императорское…
— Перестаньте. Мне не до этикета. Когда мы наедине, зовите меня Йорре.
Дорант был, мягко говоря, ошарашен. Это была привилегия, причём из тех, какие даруются очень немногим из ближнего круга, вознося их над всеми придворными на недосягаемую высоту. К покойному Императору по имени не мог обращаться даже всесильный Светлейший дука Санъер, и ни один из живущих ныне маркомесов тоже не мог этим похвастаться. По слухам, последней эту привилегию имела кормилица примеса Горгоро, умершая пять лет назад, но точно этого не знал никто.
— Поймите, комес, мне очень и очень трудно. Меня многому учили, и отец, и особенно Сетруос, но я ещё молодой и у меня вовсе нет опыта. Отец готовил к правлению Гора, а не меня. Он Гора брал с собой в Совет равных, в Совет Империи, на переговоры с послами, и Санъер иногда докладывал отцу в его присутствии. А мне только рассказывали, как надо, но я даже не видел, как делаются дела…
Ему было явно трудно говорить. Он отпил холодной воды из бокала, стоявшего на низком столике рядом со скамьёй, поправил раненую ногу и продолжил:
— Я знаю, что всё время делаю ошибки. И меня некому поправить, мне и спросить некого, правильно или неправильно я поступил… как Сетруоса спрашивал. Да он и без вопросов мог объяснить, где я неправ, и подсказать, как исправить.
Он снова поправил ногу, поморщившись при этом от боли, и заёрзал на скамье, пытаясь устроиться поудобнее. Дорант кинулся поправить Императору под спиной подушку.
— Оставьте, я сам. Главное, я не знаю, кому доверять. Всем от меня что-то нужно, и я даже не всегда могу понять, что именно — но вижу, что у них в глазах какая-то задняя мысль. Сетруос меня учил разбираться в людях, понимать не только то, что они говорят, но и то, чего не говорят.
— Йорре, я…
— Не надо, я знаю, что вы и Харран — единственные люди, преданные мне не за награды и не потому, что ожидаете награду или выгоду. Ну, и ещё Красный Зарьял, простая душа. Я видел вас в деле, я знаю, что вам доверять — могу. Но Харран молод и никогда не выезжал из Кармона, даже я знаю о жизни и о политике больше, чем он. А вы — вы мне по-прежнему не доверяете.
Дорант удивился:
— Как вы могли подумать это, …Йорре?
— Да я же вижу. Вам часто не нравится то, что я делаю, но вы ни разу не сказали мне об этом. И ни разу не объяснили, в чём моя ошибка. А мне это НЕОБХОДИМО, — сказал Император с нажимом.
«Да, он даже умнее, чем мне казалось» — Подумал Харран. — «И что теперь с этим делать? Он всё-таки делает меня своим конфидентом — уже сделал.»
— Вот например, что мне делать сейчас? — Спросил Йорре, глядя снизу вверх в глаза Доранту.
Невскрытый пакет так и оставался в его руках.
Дорант задумался.
— Давайте рассмотрим, что вообще можно сделать, — начал он. — Во-первых, можно продолжать сидеть здесь, в Кармоне, и ждать, пока соберется достаточно людей, чтобы можно было предпринять какие-то действия. Люди потихоньку подходят. Вчера, например, из Суадела пришли одиннадцать дворян со своими боевыми слугами — всего человек тридцать, конные и оружные. На днях ещё десятка полтора охотников подтянулись, этих через Красного вытащили. У них тоже и кони, и оружие, победнее, правда. Всего сейчас за нами сотни полторы с небольшим серьёзных бойцов. С этим можно, скажем, тот же Суадел взять, но с вице-королем уже не поборешься, у него только в Акебаре три тысячи постоянного войска, плюс гарнизон человек триста, плюс стража — тоже сотни три. Не говоря уже, что по пути к Акебару будет три или четыре укреплённых крупных города — смотря как идти.
Император кивнул.
— Это значит, что если мы решим сидеть в Кармоне — то будем здесь сидеть вечно. Место уж очень невыгодное, сюда даже добираться долго и неудобно — так что не все из тех, кто в других городах может быть на стороне Ваше… на вашей, Йорре, стороне, подымутся с кресел и сядут на коней. Они будут ждать, пока вы не приблизитесь настолько, чтобы к вам было удобно присоединиться. Так уж люди устроены.
— И что же делать?
— Второй вариант — дождаться моих гаррани, за которыми послано, и идти не на Акебар, а к морю. Ближайший отсюда крупный порт — Фианго, поближе есть Койсана и Йапера, но это маленькие гавани, на один-два корабля, только пристать, погрузиться-разгрузиться и отплыть дальше. Там не удержаться, если что. В Фианго есть крепость, форты и гарнизон, сам город раза в два больше Кармона. Туда можно доставлять людей морем, для этого можно использовать корабли кумпанства, где у меня есть доля. Мои кумпане поворчат и согласятся: из них никто не любит людей из Аттоу. Там можно устроить базу, чтобы собирать ещё сторонников. Вокруг с десяток городов, да и деревень в достатке. Местность населённая, не чета Кармонскому Гронту. Собрав людей, можно было бы атаковать Акебар с моря, тогда есть шанс захватить город небольшими силами. Наши все — кто живут в Акебаре, кто постоянно там бывает, они знают все уголки, и их знает местная стража.
— Контрабанда? — Понимающе кивнул Император.
— Ну… не совсем. Скажем так, чиновников, которые дерут три шкуры себе в карман, никто не любит. На один золотой, идущий в казну, приходится три, которые до неё не доходят.
— Я это обязательно поломаю, — пообещал Йорре с мальчишеским пылом.
Дорант внутри себя усмехнулся: даже Санъеру это не удалось, а уж он-то знал устройство государства изнутри, как никто.
— И всё-таки: что делать с предложением гальвийцев? — Спросил Император.
Дорант тяжело вздохнул. Ему это не нравилось, но было, скорее всего, единственным реальным выходом:
— Я думаю, его надо принять. Чтобы захватить Акебар наверняка, нужно не меньше пяти тысяч человек — без гальвийцев мы будем набирать их слишком долго. В Акебаре всегда стоит до пяти-шести кораблей императорского флота, да ещё десяток-два торговых. Это я не считаю галерный флот. Не все они всё время готовы к бою, разумеется, и на этом можно построить план. Я гарантирую от нашей компании два корабля, ещё будут, возможно, два-три. С четырьмя гальвийскими — уже можно рискнуть, если хорошо спланировать дело. Без них — успех возможен, но это будет чистая авантюра, в расчете на удачу.
Император проговорил:
— Вы опасный человек, комес! Оказывается, вы знаете, как захватить столицу Марки малыми силами!
Это была почти шутка, судя по его тону.
— Самое главное, Ваше… Йорре, не это. Самое главное — что дальше.
— И что дальше?
— Дальше надо обязательно решить проблему вице-короля. Дука Ансаль Годре из Мезалии Атоуской — человек умный, честный и решительный. Отличный управленец, при нём Марка процветает. Неплохой полководец: он хорошо показал себя во время подавления мятежа Исти-Маграла, лучше, чем многие другие. По крайней мере, не отдавал явно дурацких распоряжений. — Тут Дорант немножко погрешил против истины. — И он — один из глав семейства из Аттоу, на нём многое держится в этом семействе. И не только на его деньгах и товарных потоках, которые держат его люди, но и на влиянии, и на лично преданных ему дворянах. Поэтому он, если будет не на вашей стороне — смертельно опасен для вашей власти, Йорре. Не будет — в доме Аттоу многое обрушится. А самое важное то, что, здесь, в Марке, всё влияние семейства держится на вице-короле. Остальные, по большей части — младшие сыновья боковых ветвей, они и веса не имеют, и договариваться между собой будут долго: кто из них главный. Так что — надо решить, что с ним делать. Проще всего найти и устранить.
Йорре поёжился. Он только сейчас начал чувствовать, насколько власть — это тяжесть. Слово «устранить» не вызвало у него иллюзий: дука Годре должен будет умереть, невзирая на то, что человек он, безусловно, достойный. Умереть только потому, что, оставаясь в живых — даже в темнице, даже ничего не делая — всегда будет представлять собой угрозу власти Императора.
3
— И всё же, комес, скажите мне, как мне следует поступить в отношении вице-короля, когда мы захватим власть в Марке?
Дорант упрямо наклонил голову и произнёс совершенно неожиданное:
— Я бы почтительно посоветовал подыскать возможность привлечь его на свою сторону и сохранить за ним пост вице-короля и соответствующие ему полномочия и власть.
Йорре спросил с подозрением:
— Вы серьёзно? Он же из дома Аттоу, явный враг!
— Ваше Императорское Величество…
Опять! — Подумал Император.
— Комес, прекратите. Мы наедине, и я для вас Йорре. Мы же договаривались! Обращайтесь ко мне как я разрешил, или я…
Тут Йорре вдруг задумался: или он что? Отправит Доранта в опалу? Так тот, похоже, об этом только и мечтает. Казнит? Точно не за что. У нового Императора вообще нет более преданного слуги, первым перешедшего на его сторону, перетянувшего множество других и постоянно доказывающего свою преданность. Дорант, собственно, не умеет служить по-другому. Что вообще можно сделать с человеком, которому обязан по гроб жизни и который не хочет от тебя ничего?
Йорре вдруг засмеялся. И так заразительно, что Дорант после короткой недоуменной паузы тоже захохотал:
— Йорре, ну не надо. Я сейчас объясню. Заморская Марка — очень непростое место. Во-первых, она сейчас примерно вчетверо больше старой Империи по площади. Во-вторых, она населена несколькими десятками дикарских племён, из которых примерно треть наши союзники, примерно треть — относятся к нам безразлично, поскольку Империя пока не имеет возможности как-то на них влиять, например, хотя бы брать с них дань, и они продолжают жить той же жизнью, что тысячелетия до нашего прихода, — а с остальными мы воюем. Причём с переменным успехом, и, например, с капотлями на западе — с очень небольшим успехом. Мы их бьём, но с потерями, а их территорию нельзя считать принадлежащей нам: там наши только форты и то, что находится от них в прямой видимости. Отошел на десяток тысяч шагов и не принял меры предосторожности — и ты или труп, или в плену, что небольшая разница.
— Почему так? Их что, слишком много для нас?
— Да нет, это нас слишком мало для них. В Марке вообще очень сильно не хватает людей, способных воевать.
— Как так? Сюда же перебирается из Империи множество народа, и союзники многих присылают. Да и местные дикари — вы же сами говорили, комес, что треть из них на нашей стороне? Ну вот ваши гаррани, например.
— Не всё так просто, Йорре. Далеко не все союзные племена дикарей вообще умеют воевать. Многие из них стали союзниками именно поэтому. Толку от них в войне не будет.
— Но ваши гаррани?
— Ну вот хоть бы и гаррани. Они в лучшие времена могли выставить не больше тридцати тысяч обученных воинов. И это моя заслуга, что у них большинство воинов научились имперским способам ведения войны. Если бы я годы назад не наладил такое обучение, да если бы не подготовил для них и воинских начальников, и тех, кто потом стали готовить в племени новых воинов — не было бы толку.
— Ну вот. Тридцать тысяч — а сколько надо, к примеру, против капотлей?
— Против капотлей нужно тысяч двадцать пять, но у гаррани их сейчас нет. Прежде всего, была же большая война, потом усмирение мятежа — гаррани тогда ещё не были подготовлены, а их, как союзников, бросали в самый жар, чтобы не расходовать имперские войска. Женщины, конечно, нарожали — но их детям сейчас по двенадцать-четырнадцать лет, они проходят учёбу, но ещё не стали воинами — хоть гаррани и рано взрослеют. И потом, их окружают племена, которые к гаррани относятся не особенно дружелюбно. С ними у гаррани постоянно происходят стычки. И если вдруг они узнают, что самые умелые воины ушли с территории племени на запад, бить капотлей — может так получиться, что гаррани будет просто некуда возвращаться.
— Хорошо, а другие союзные племена?
— Они толком не умеют воевать, их воинские обычаи происходят из их местных условий — а это либо влажный лес, либо предгорья, в то время как капотли живут в степях — и главное: все племена, даже самые воинственные, очень неохотно воюют не на своей территории. Вот если надо свои семьи защищать — тогда да, это хорошего качества войско. А если надо идти туда, где своих нет — а зачем?
Йорре задумался и вдруг, наконец, понял, что именно показалось ему в рассуждениях Доранта нелогичным:
— Подождите, комес. Это всё понятно, но причем же здесь нынешний вице-король?
— А при том, Йорре, что он умеет хорошо разрешать противоречия и конфликты. С теми же капотлями именно он ведь договорился, что они терпят на своей земле форты. Да, какие-то набеги есть, и люди гибнут, но есть ведь и торговля, и постепенно капотли начинают требовать от своих молодых воинов, чтобы не не трогали поселенцев — наши злаки, наши лошади и другой скот у капотлей пользуются спросом. Именно вице-королю принадлежит идея не обращать внимания на набеги, а договариваться о торге. Так что мы вместо того, чтобы воевать — торгуем. А уж внутри Марки… Двадцать лет назад здесь такое было, что непонятно, от кого больше вреда: от местных воинственных племен или от своих же дворян, которым здешнее богатство ударяло в голову. Про мятеж вы ведь помните? Своих же бить пришлось. Двадцать тысяч имперских воинов погибли, с обеих сторон если считать. Двадцать тысяч! И я ведь ещё ни слова не сказал про торговлю и промышленность. При предыдущем, не тем будь помянут, такие поборы были на каждом шагу, что в Империю вывозить стало почти что нечего. А этот всё наладил и людишек прошерстил, сейчас они по своим кошелям имперские налоги-то распихивать побаиваются, нет им той воли. Нет, за все полторы сотни лет, что Империя здесь присутствует, у нас было два толковых вице-короля: самый первый и нынешний.
Новый Император смотрел на нового комеса Агирры и не мог не думать, что, пожалуй, именно ему бы отдал пост вице-короля Заморской Марки.
Если бы был хоть один шанс, что тот согласится.
— Комес, ну скажите мне, откуда вы всё это знаете?
— Йорре, у меня ведь множество знакомых, по корабельным моим и торговым делам, по старым связям с теми, с кем в одной компаниде были… опять же, в столице живу — всё время меж людей разных. И так случилось, что приходят ко мне и просят помочь. А чтобы помочь — надо знать, что где происходит. Вот я с людьми разговариваю, читаю некоторые бумаги — и знаю кое-что. А вообще-то, есть в Империи служба, которая знает просто всё: Светлейшего дуки Санъера люди.
— Комес, а чем же можно было бы вице-короля привлечь на нашу сторону?
— Йорре, ну вот не знаю я! Я у него бывал, но к его кругу не близок. Чего он хочет — не имею представления. Не имений или золота, это уж точно: больше Заморской Марки, которая в его власти безраздельно, он никогда и нигде в жизни ничего не получит, — при этом Йорре сделал себе в памяти зарубку, — а столько своих собственных денег, сколько он, никто на Марку не тратит. И возврата на них он не ждёт и не ищет, на этом многие пострадали: предлагали деньги вице-королю, да он, ежели видел, что предлагаемое не на пользу Марке, и в тюрьму саживал, и на плаху отправлял иных.