Психолог для дракона

Замолчали птицы, затаились звери, даже насекомые перестали жужжать в теплом влажном воздухе. За мерцающей границей защитного полога содрогнулась Золотая страна: ее повелитель потерял свои новые, только-только обретенные крылья…

— Пойдемте, повелитель, вы почти до нуля исчерпали свой резерв! — молил Асир, пытаясь вместе с Селианом оторвать от земли правителя своей страны. — Трудно удерживать портал на чужой земле! Мы и так вас еле отыскали, идемте, пока не вернулись Красные и не изрубили вас на куски, воспользовавшись вашей беспомощностью!

Гленвиар очнулся. Красные… Они заплатят за жизнь Леры! И за жизнь его отца!

Он собрал в платок горячий пепел.





Глава 41

Возобновим знакомство: я — неведома зверушка!




Очнулась Лера от боли. Боль была везде: она билась в висках, проходила волной до кончиков пальцев на ногах и возвращалась назад. Казалось, тело со всех сторон лижут языки огня, пламя вгрызается внутрь и поедает ее миллиметр за миллиметром, смакуя каждый кусочек плоти и наслаждаясь каждым воплем, что вырывается из уст.

«Укушенные драконом сгорают, как драконы, — с трудом вспомнила Лера. — Но почему так долго?! Лучше бы меня сожгли мгновенно, как того воина, чем так мучить!»

Сколько продолжалось ее горение в медленном огне, Лера не знала. Она то приходила в себя и кричала в голос, ничего не видя и не слыша от ошеломляющей боли, то снова впадала в забытье. Стрелки часов для нее остановились: она замерла в одной точке пространства-времени, ощущая только боль от пламени, пожирающего ее тело, прислушиваясь только к боли, живя в ней, отрешившись от всего остального, существующего в мире, похоронив под слоем пепла прошлую жизнь, все воспоминания, переживания, планы на будущее. Спроси ее кто-нибудь в минуты просветления: «Кто ты?» — она бы ответила лишь: «Я — боль. В мире нет ничего, кроме боли…»

Впрочем, спрашивать было некому: рядом не было ни одного живого существа, все звери избегали ее как зачумленную, а людей в этих приграничных лесах и вовсе не бывало.

Но все когда-нибудь подходит к своему завершению. Стал утихать и бушующий в теле Леры пожар, оставляя ее жалкой и дрожащей, беспомощно свернувшейся в клубок под колючим кустом. Отступление боли Лера осознала, когда вернулся инстинкт самосохранения.

«Ползи, прячься!» — велел инстинкт, и Лера поползла, на ощупь отыскивая путь: вокруг царили кромешная тьма и мертвая тишина.

Под руками шуршали листья, попадались острые сучки и камушки. Нос чуял рядом мокрые холодные камни, и инстинкт требовал двигаться к ним.

«Там безопасный грот в скалистой почве», — утверждал нюх, и разум почему-то ему верил.

Среди нагромождения камней действительно обнаружилась щель, и Лера протиснулась в нее, забившись как можно глубже. В отдаленном углу этой каменной пещеры нашлась лужица воды, натекшей сверху во время ливня, и Лера утолила мучительную жажду, выпив до последней капли дождевую воду. Свернувшись клубочком, она от всей души, со слезами на глазах порадовалась прекращению адской муки: тело остыло и больше нигде не болело. Умиротворенно вздохнув, Лера провалилась в глубокий сон, похожий на кому, но это был именно сон, а не обморок от боли, сон впервые за несколько дней.

Сколько времени длился ее летаргический сон, она не знала. Проснулась резко, как от толчка. После долгого болезненного бреда и путанности в сознании разум был непривычно ясен. Не открывая глаз, Лера осторожно прислушалась к себе: тело ощущалось сильным и здоровым, судороги боли ее не тревожили, только спина страшно чесалась. Мысли текли связно и подчинялись ее желаниям, а не метались судорожно, не в силах сосредоточиться, как раньше. Лера сделала глубокий вдох, задержала дыхание и медленно выдохнула. Тело подчинилось легко, напоминая ей далекое-далекое время, когда оно подчинялось командам разума всегда.

Лера рискнула открыть глаза. Осмотрелась.

Она лежала ничком на каменном полу небольшой пещеры. Память подкинула смутный образ того, как она заползает сюда и пьет воду.

«Ага, значит, я сама здесь спряталась, и враги меня не нашли», — сообразила Лера. Постаралась вспомнить, каковы они — эти враги, но увы, эта информация из глубин сознания не всплыла, только внутренний инстинкт утверждал, что враги безусловно есть.

Невозможность вспомнить тех, кого надо опасаться, привела к попытке вспомнить хоть кого-нибудь. Увы, и тут ее подстерегала неудача. Лера приподнялась, еще раз ошеломленно осмотрела влажные каменные стены и потолок, просвет впереди, указывающий на выход из пещеры, и задала себе главный вопрос:

«А кто я?»

Хороший вопрос и своевременный, но опять безответный. Лера старательно напрягала память, но добилась лишь головной боли. Вздохнув, она потерлась спиной о стену, унимая зуд вдоль позвоночника.

Мимо промелькнула маленькая тень, Лера инстинктивно сделала рывок, и что-то невероятно вкусное захрустело на ее зубах. Лера проглотила все, что попалось ей в рот, и облизнулась.

«Неплохо бы повторить», — заметил внутренний голос, и она осмотрела пещеру с новым, плотоядным интересом.

Ее глаза подмечали каждую мелочь, каждую трещинку в камне, каждую капельку на потолке. Уши слышали малейший шорох, а кожа на теле стала невероятно восприимчивой и ощущала даже легчайшие колебания воздуха и земли. Вот кто-то шелохнулся перед входом, на миг затемнив яркое пятно света, падающего в пещеру, и Лера стремглав бросилась вперед.

На сей раз добыча попалась покрупнее, ее хватило на несколько полноценных укусов. Доев, Лера опять облизнулась и признала, что охота была удачной и она наконец-то сыта. Усевшись перед входом в пещерку, она выпуталась из вонючего драного тряпья, которое почему-то обматывало ее тело. Обнаженное тело пригрело солнышко, обдул свежий ветерок, и это было прекрасно.

«Кто я? — лениво подумала Лера, и успокоенный, сытый разум нарисовал ей образ тощенькой человеческой женщины. — Я — человек?» — задумалась Лера, пока очнувшаяся память загружала ей сведения о людях.

«Да ладно, — не поверил внутренний голос, — ну какой из тебя человек, а? Люди не бросаются на еду из засады и не рвут ее клыками: они мучают себя целыми церемониями приготовления и потребления пищи».

«Верно, — согласилась Лера, в памяти которой всплыли ее детские годы, учеба в школе, поступление в университет, — и все-таки я — человек! Я вспомнила… почти все. Елки-палки, как меня угораздило в лесу заблудиться? И что это за лес, далеко он от Тарту?»

Она попыталась подняться на ноги и тут же с коротким щенячьим визгом рухнула на гору желто-зеленой листвы, устелившей траву под деревьями.

— Ву-ау-у-у-у! — всплакнула Лера и всхрапнула от испуга: ее голос не был человеческим!

«А я про что тебе говорю! — самодовольно напомнил внутренний голос. — Мы с тобой — не человек, это точно. Мы — это… это… ну, точно не человек, мы — вершина эволюции, а не жалкий человечек!»

Перепуганная Лера уселась на пестрый осенний покров на земле и начала перебирать воспоминания: детство, отрочество, юность, первый взрослый роман с мальчиком со своего курса, а дальше — обрыв и пустота.

«У меня амнезия, — поняла Лера, внимательно посмотрела на свои руки… — И не только амнезия!!! Мамочки, кто я?!»


Вместо рук у нее были лапы: с пятью длинными когтистыми пальцами, разделенными перемычками, как у лягушки, и покрытые чешуей, как у крокодила. Лера с опаской повернула голову и глянула на ноги. Да, так и есть: тоже лапы, только массивнее и толще передних. Лера встала, осторожно балансируя на четырех своих конечностях, опустила голову вниз, просунула ее между передними лапами, выгнула удивительно длинную шею и осмотрела покрытое мелкими чешуйками брюхо и болтающийся за задними лапами… хвост. Длинный такой хвостик, тоже смахивающий на украшение рептилии.

«Я — крокодил», — гласила новая версия Леры.

«Хорошо бы посмотреть в зеркало», — домыслила она, но в лесу, к сожалению, зеркала не растут. Зато есть озера, и о наличии поблизости одного такого природного «зеркала» оповестил чуткий нюх.

Лера поспешно заковыляла к воде, поводя носом и с трудом управляясь сразу с четырьмя ногами. Как это она смогла себе завтрак поймать, если по ровной тропе идет ковыляя и переваливаясь со стороны на сторону? А если попробовать отвлечься от процесса ходьбы, сосредоточиться на разных запахах и стремлении добраться до цели?

Помогло: как только Лера предоставила лапам возможность шагать самостоятельно, не подчиняя каждый шаг приказам неопытного рассудка, ее новое тельце легко понеслось вперед, ловко перепрыгивая через пни и коряги, пригибаясь под низкими ветвями и уверенно шагая по звериной тропе, ведущей к водопою. Мелькнула голубая гладь, и Лера замерла на берегу, рассматривая свой облик в воде: дно у озера было темное, торфяное, так что видела она себя отлично.

Или дело не только в озере — у нее в принципе зрение стало гораздо острее? Мамочки, она ведь без очков и линз, а видит лучше, чем когда-либо в контактных линзах! Это бонус за то, что она стала зверем? Каким зверем-то?

Лера пристально всмотрелась в отражение.

Что сказать? Сходство с крокодилом, несомненно, прослеживалось, но лапки у нее были гораздо длиннее, чем у крокодила, и строение тела в целом более изящное, чем у этих неповоротливых рептилий. Мордочка довольно милая, если не улыбаться во всю кучу устрашающих клыков, понатыканных во рту. Глаза, конечно, змеиные, с вертикальным вытянутым зрачком, но привычного голубого цвета.

«Хм-м-м-м, интересно, в природе встречаются змеи и крокодилы с голубыми глазами?» — задумалась Лера, потом мысленно велела себе сосредоточиться и продолжила таращиться на отражение в озере.

На лбу начинался красивый шипастый гребень, плавно расширявшийся вверх на загривке, шедший вдоль всего хребта и снова уменьшавшийся к кончику хвоста. С двух сторон от гребня к телу крепились широкие длинные наросты непонятного назначения: эти валики на спине чесались и зудели, а достать до них хвостом или лапой, чтобы почесать, никак не получалось.

— Ву-ау-у-у, — возмутилась Лера, а потом вспомнила книги о животных, подскочила к ближайшему дереву и как следует потерлась о шершавый ствол. Ух, отпустило.

Вернувшись к озеру, она покрутилась, осматривая себя со всех сторон. Ростом она и тут не вышла: длина от морды до кончика вытянутого хвоста не превышала полтора метра, высота в холке — сантиметров сорок. Если вычесть длину хвоста, то средних размеров собака и та побольше будет, а она разве что с кошкой габаритами потягаться может.

Солнце тонуло в куче белых облаков, его рассеянный, блеклый свет подсвечивал чешую странного мутно-серого цвета.

«Почему у меня такой линялый, некрасивый окрас? Будто белую майку вместе с черной одеждой постирали, да и выкинули, — расстроилась Лера и сама на себя рассердилась: — Я превратилась непонятно в кого, а переживаю о том, что у меня расцветка неяркая?! Дурочка ты, Валерия Вячеславовна, вспоминай давай, как тебя угораздило стать неведомой зверюшкой, и думай, что дальше делать! Ты даже говорить теперь по-человечески не можешь!»

Или может? Лера напряглась, распахнула пасть, наморщила нос, украшавший черной пипочкой верхнюю челюсть, и рыкнула:

— Лер-р-р-ра-а-а-а!

Ух ты, получается! Попробовала еще раз:

— Валер-р-р-рия Вяч-ч-ч-ч…с-с-с-с-с…лавна С-с-с-си-и-и…

Тьфу, если в слове не встречался звук «Р», то произнести его было весьма сложно, особенно если оно было длинное. А вот слова с рычанием в центре удавались отлично, и Лера с наслаждением выкрикивала их, вслушиваясь в человеческую речь.

«Ничего, буду тренироваться и со временем все говорить научусь, все равно заняться больше нечем: в таком виде людям на глаза лучше не показываться, а то мигом в зоопарк упекут или на опыты пустят. Кем же я стала? Каким экзотическим зверем? И почему не бьюсь в истерике по этому поводу? Даже не подозревала, что у меня настолько крепкая нервная система! Или этому зверю, в которого я превратилась, всё трын-трава, только бы кормили вовремя? Будем думать, любой вопрос имеет свой ответ, надо лишь приложить усилия в его поисках».

Приложить усилия надо было не только в поисках ответа: время ее завтрака давно миновало, и звериный организм напомнил, что его надо поить и кормить не реже, чем человеческий, а то и почаще. Гораздо чаще — Лера хорошо ощущала, насколько прожорливо ее новое тело, даром что размером маленькое.

Напившись вволю чистой воды из озера и ощущая голодные спазмы в животе, Лера задумалась: что она слопала там, в пещере, и после — у входа? Ой, первой ее добычей, кажется, стала мышь! Фу-у-у-у!!!

«Ничего не фу, а очень вкусно и питательно! — проснулся внутренний голос. — Давай еще кого-нибудь съедим, а то очень кушать хочется!»

«А травку пожевать или ягод поесть?» — предложила Лера и сама сморщилась от отвращения, поняв без всяких подсказок внутреннего голоса: ее новый организм был хищным и растительную пищу мог рассматривать только в качестве витаминной добавки к основному блюду.

Так-с, придется освоить навыки охоты. Лера отвернулась от озера, повела носом и уловила только далекие отголоски вкусных ароматов, стремительно удалявшихся от нее. В чем дело?!

«Меньше голосить надо было, а то разрычалась тут не за делом, речь человеческую послушать захотела — вот и сиди теперь голодная, недотепа! — возмущенно разъяснил внутренний голос. — Хоть в кустах спрячься, что ли, — может, кто на водопой мимо пройдет».

Похоже, этот внутренний голос понимал в зверином существовании куда больше самой Леры, так что стоило послушаться его советов. Затаившись в кустах, Лера до заката солнца ждала свою добычу. Потом ловко взобралась на толстое дерево, впиваясь в кору длинными острыми когтями, и засела в листве, изображая из себя охотящуюся рысь. Но то ли ветер дул не в ту сторону, донося ее запах до долгожданного обеда и ужина, то ли живущих рядом зверей жажда сегодня не мучила, но мимо к озеру не прошло ни одной зверюшки. Спать она укладывалась жутко голодная и злая на весь мир все в той же маленькой каменной пещерке, откуда за время ее отсутствия успели сбежать последние мыши.

Промучившись до середины ночи с бурчащим от голода, сведенным судорогой животом, она решилась выйти на ночную охоту. Теперь большие хищники ее не страшили: Лера отважно уселась на самом виду в центре большой лесной поляны, залитой лунным светом, желая привлечь к себе хоть стаю волков — она была так голодна, что планировала мигом ухватить одного из стаи, вскарабкаться с ним на дерево и там сжевать вместе с когтями и шкурой. План был так себе, но давал хоть мизерную надежду насытиться.

Чуткий нос вскоре доложил, что приближается крупная стая каких-то животных, и в Лере одновременно проснулись радость и страх: радость, что хоть что-то съедобное вот-вот появится на расстоянии прыжка, и страх, что после этого прыжка в роли ночного перекуса окажется она сама. К великому горю Леры, стая резко затормозила, замерла в двухстах метрах от нее и вдруг ломанулась в обратную сторону, убегая прочь, как от пожара.

Окружающие звери гораздо лучше ее были осведомлены о месте Леры в пищевой цепочке, и, похоже, она главное хищное звено этой цепи!

«Оказывается, я маленький, но жутко страшный и опасный зверь! Меня боятся все, даже хищные птицы не рискуют пролететь над моей головой, — сообразила Лера. — То есть по лесу я могу бродить свободно, никого не опасаясь, никто и близко ко мне не подойдет. Я в полной безопасности, что радует. Увы, в положении главного лесного монстра есть свои недостатки: все разбежались, и мне, маленькой и несчастной, совершенно некого скушать, у-у-у!!!»

Тоскливый вой разнесся по лесу, и места вокруг Лериной пещерки окончательно лишились фауны, прыснувшей куда подальше из-под всех кустов.





Глава 42

Лозунг:

«Догнать и съесть! Кого — не важно, но догнать и съесть обязательно!»