Психолог для дракона

— Нет, что вы, гаремы только у драконов! Люди любовниц завести могут, про то я вам и толкую.

— А наложницам в гареме повелителя, говоришь, компенсации выплачивают?

Лима скривилась, как от зубной боли.

— Им не только компенсацию, их и во время договора деньгами и подарками засыпают, живут, бездельницы, на всем готовом — и платья красивые им, и сладости, и еда — одни деликатесы. Имеют всё, что пожелают. Пару лет договора отсидят — и выпархивают из дворца богатенькими дамочками. Потом еще женихов перебирают — кто получше, с кем достаток разделить можно. А мужики так и вьются вокруг них — раз самому повелителю приглянулись, так значит, первые красавицы на всю страну, а теперь еще и богатые красавицы!

— Договор с наложницами заключают всего на два года? Не на всю жизнь? — удивилась Лера, а потом подумала: детей дракону все одно от них не завести, живет он двести лет, так зачем ему в гареме древние старушки?

— Кто ж всю жизнь с драконом выдержит?! — даже отшатнулась от нее Лима. — И так-то лекарь из гарема практически не выходит, особенно как вы пожаловали. Ой, простите, я не имела в виду ничего плохого! У наложниц жизнь не сахар, им тоже заработок нелегко дается. Вот мы и пришли, высокочтимая Валерия.

— Просто Валерия, у вас же принято по имени называть.

«Про лекаря — надо у Эриаса выяснить. Помнится, вчера Асир приходил к нему с сообщением, что новенькая в истерике бьется. Новенькая наложница в гареме?» — задумалась Лера, а Лима тем временем отвечала на ее слова:

— Главный советник говорил, у вас в мире другие правила…

— Нет, у меня такие же. Просто Валерия.

«Значит, наложницы повелителя в этом мире — честные работницы, как и прочие, им даже выходное пособие положено. И отношение к ним не имеет оттенка презрения, разве что зависти — физической работой, в отличие от тех же горничных и кухарок, они не занимаются».

С такими мыслями Лера вошла в двери, которые со зловещим тихим стуком захлопнулись за ней.

— Доброе утро, — холодно кивнул Гленвиар.

— Доброе, — ответила Лера, автоматически поправляя очки — дурная привычка, дающая о себе знать в минуты волнения.

Сегодня обеденного стола в гостиной не было, но у окна стоял круглый столик с двумя обитыми парчой стульями, а у стены на этажерке источали аромат корицы и ванили булочки, сложенные аппетитной горкой на блюде рядом с чайным сервизом.

— Чашку чая?

— Нет, спасибо, я завтракала. Присаживайтесь, Гленвиар.

Широким взмахом предложив дракону занять место напротив, Лера отметила, что он недоволен даже таким минимальным принуждением его к определенным действиям.

«Трудный клиент», — мысленно вздохнула Лера. Дракон расположился напротив, откинувшись на высокую спинку стула и сложив руки на груди. Насмешливо сверкая янтарными глазами, он поинтересовался:

— У вас есть определенные правила общения с теми, кто обратился к вам за помощью?

— Есть, — согласилась Лера. — На первой встрече принято говорить, что я рада видеть вас, что вы приняли грамотное решение, обратившись со своей проблемой к специалисту, и что я надеюсь — наше сотрудничество будет приятным, плодотворным и приведет к желаемому результату.

— Всего этого говорить не стоит, — поморщился Гленвиар. — Вы не в курсе, что у драконов, как у большинства зверей, очень чуткий нюх? И что человек, уверено говорящий правду, пахнет совсем не так, как лгущий напропалую. Человеческая ложь отвратительна на запах и сразу ощущается. Вот как сейчас.

Он демонстративно помахал рукой перед лицом.

— Вы не рады и не надеетесь, — опроверг слова Леры Гленвиар.

— А я и не утверждала, что рада и надеюсь, я лишь упомянула, что так принято говорить при первой встрече с клиентом. Расскажите мне о себе, и я буду искренне надеяться, что ваш рассказ вернет мне веру в благополучный исход той смертельной авантюры, в которую ввязаны мы оба.

— Клиент… Любопытное определение. Смертельный исход этой, как вы выразились, авантюры грозит только мне.

— Не только.

— Ах да, ваш сын. Верно, новый повелитель вряд ли потратит силы и время, чтобы излечить его и вернуть вас обратно в ваш мир. Вы правы — у нас обоих куплен билет лишь в один конец.

— Рада, что между нами выявилось что-то общее, — серьезно ответила Лера.

— Не лжете, — усмехнулся Гленвиар.

— Боюсь, что тонкая нить двух взаимосвязанных жизней — единственное, что может быть общего между нами.

— Опять не лжете. Давайте пропустим этап знакомства — уверен, вам и так немало обо мне порассказали и еще больше расскажут в будущем. Скажите, в чем смысл этих встреч и разговоров, если вы не обладаете магией, не являетесь колдуньей, ведьмой, и волшебной палочки, чтобы единым взмахом сделать меня счастливым, у вас нет?

— Да, найти волшебницу вам не повезло, на взмах палочки можете не рассчитывать, так что придется мобилизовывать собственные внутренние ресурсы, как и всем простым людям. Предупреждаю: процесс, скорее всего, будет для вас не очень приятным и весьма болезненным для вашего самомнения и это. Гленвиар, скажу прямо: чтобы стать счастливым, вам придется кардинально изменить всю свою жизнь. Возможно, вы решите, что проще сгореть заживо, чем продолжать миллиметр за миллиметром карабкаться на неприступную вершину счастья, раздирая в кровь вековые привычки и давно сложившийся характер. Но отступиться я вам не позволю! Вы будете счастливы, Гленвиар, даже если сто раз проклянете себя и меня на пути к этому счастью.

— Удивительно, что вы не лжете, — протянул Золотой Дракон.

— Если бы я попыталась сейчас солгать, то уже со свистом летела бы в собственный мир, не так ли? — хмыкнула Лера, а дракон спокойно кивнул. — У меня нет привычки врать своим клиентам, даже ради их успокоения. Давайте сразу договоримся — мы никогда не будем лгать друг другу.

— Договорились, — ответил дракон и с новым интересом окинул Леру взглядом. Его лицо отражало смесь задумчивости и недоверия, но недоверие, похоже, ей удалось пошатнуть.

— И еще одно: вы не будете избегать прямых ответов на мои вопросы, даже если эти вопросы покажутся вам бестактными, возмутительными, возможно — шокирующими. К сожалению, я не могу не касаться вашей сугубо личной жизни, раз собираюсь изменить качество этой самой жизни.


— Я две войны прошел, сто лет прожил и много повидал, меня трудно шокировать, — отмахнулся дракон.

— Это хорошо, поскольку у нас нет времени на длительные исследования и вежливые хождения вокруг да около — я буду вынуждена порой задавать прямые вопросы в лоб, а вам придется максимально честно отвечать на них, и один такой вопрос уже назрел. Но сейчас просто расскажите о себе: обо всех событиях вашей жизни, которые считаете важными и значимыми для себя, — попросила Лера, приготовившись слушать. — Вы не будете против, если в течение вашего рассказа я буду делать пометки в блокноте?

— Вряд ли вы найдете в моем рассказе что-либо достойное заметок, — ответил Гленвиар, но установленное Лерой правило о прямых ответах нарушать не стал.

«Никогда не думала, что рассказ о событиях столетней жизни правителя магической страны можно уложить в десять минут. И даже предположить не могла, что среди важных событий своей жизни взрослый мужчина не отметит ни одних отношений с женщиной. Он стесняется говорить об этом или вправду женщины в его жизни роли совсем не играют?» — размышляла Лера, слушая окончание рассказа.

— Спасибо за повествование, Гленвиар, — Лера поощрительно улыбнулась клиенту. — Сейчас, когда вы вспомнили значимые для вас события, закройте глаза.

— Закрыть глаза? — с недоумением перебили Леру.

— Да. Гленвиар, мы договорились, что вы будете прямо отвечать на мои вопросы, давайте договоримся и о том, что вы не будете отказываться от выполнения моих простейших просьб, сколь странными они бы ни казались. Я могу объяснить вам, для чего мы делаем то или иное упражнение, но не во время отведенного мне часа, а позже, в частной беседе, если вам будет уж очень трудно следовать моим просьбам, не понимая моих мотивов.

Дракон хмыкнул, но глаза закрыл.

— Представьте себе… радость.

— Я могу представить меч или коня, но каким образом можно представить радость? — поморщился дракон, но глаз не открыл.

— Просто попробуйте. Вам достаточно удобно сидеть? Тепло? Вам же доводилось радоваться — представьте себе эти моменты. И попробуйте сосредоточиться на самом чувстве… Какую картинку вы сейчас мысленно видите?

— Поверженного врага у моих ног.

— Хорошо. Вы на природе или в здании? Светит ли солнце? Журчит вода?

Увы, с радостью у дракона ассоциировались только дела военные, даже вокруг поверженного врага был лишь оружейный зал или вытоптанное, выжженное поле боя, без всякого солнечного света и пения птиц. М-да, идея насчет победы в войне была не такой уж завиральной. Лера стала подозревать, что соседи сознательно воздерживаются от нападения на ослабленную Золотую страну, боясь, что их вторжение в итоге даст Гленвиару единственный реальный шанс обрести крылья. Враждебные драконьи кланы предпочитают дождаться, когда он сгинет сам собой в полной безнадежности и бездействии. Попытки настроить дракона на веселье и прочие положительные эмоции ничего нового не дали. Немного больше повезло с удовлетворением: тут тема представлений клиента отошла от военно-стратегической. И если вы подумали, что понятие «удовлетворение» дракон связал с женщиной, то вы ошиблись!

— Засеянные поля, богатые сады, полные колодцы, улыбающиеся люди, — сказал дракон.

«Похвально, но не совсем удачно для моих целей», — вздохнула про себя Лера и поправила очки.

Пора пускать в ход тяжелую артиллерию, то есть шоковую терапию. Случай нестандартный, клиент нетипический, будем изобретать оригинальную стратегию методом проб и ошибок, уж простят ее преподаватели и мэтры психологии.

«Коллеги не раз упрекали меня за излишнюю резкость и оригинальность методов. Продолжим рвать шаблоны, тем более что есть весомый повод: дракон — не человек, как ни крути. Проблем у него столько, что очевидные нарывы нужно вскрывать сразу: если они за сто лет не рассосались сами, то поможет только хирургический метод. Щадящие методики воздействия опоздали лет на семьдесят, так что будем прояснять ситуацию прямыми вопросами клиенту, причем задавать их следует в самый неожиданный момент, чтобы он не успел сочинить сладкую сказочку вместо горькой правды. Я ведь предупредила его, что один насущный вопрос уже назрел?»

— Спасибо, Гленвиар. И напоследок представьте себе счастье.

— Крылья. Полет над пропастью. Ветер в лицо, — сразу отозвался дракон.

— Хорошо. Откройте глаза. Гленвиар, вы же понимаете, что полет и крылья — это для вас следствия счастья, а не его причина? До сих пор вы указывали способы достичь того или иного эмоционального состояния, а теперь перескочили сразу к итогу.

— Да, действительно. Полагаю, дело в том, что я не знаю способов испытать счастье.

— Вы никогда ранее не испытывали чувства счастья? В самом деле? В детстве, когда бежали по зеленой траве под лучами солнца…

— …навстречу инс груктору-наставнику с мечом в руке?

— Я поняла вас. Оставим пока тему счастья — это слишком сложное и многогранное понятие. Но чувство удовольствия вам знакомо? Его вы испытывали?

— Да, конечно.

— Согласитесь, что удовольствие и счастье часто идут рука об руку. Скажите, когда вы подавляете человека, унижаете его, заставляя покорно распластаться у ваших ног, вы испытываете удовольствие? Физическое удовольствие?

Расслабленность дракона как рукой сняло. Он взвился с места, уронив стул, а дальше на Леру нахлынул безмерный, как океан, ужас… Попытка воспротивиться, отстоять свое «я», свое человеческое достоинство, попытка не склонить колени перед собственным страхом — обреченная на провал попытка, несущая с собой пронзительную боль.

«Я ведь не смотрела ему в глаза! Значит, это не обязательное условие…» — последняя мысль — и иллюзорные змеи обретают перед мысленным взором Леры плоть и кровь, погружая ее в пучины беспощадной паники, выкручивая внутренности страхом, стремлением сбежать, закрыться, забиться в угол, сделать что угодно, лишь бы они исчезли! Картинка переключается, сменяя безумный страх согласием на униженность и рабскую покорность, на уже привычное: «Я — вещь. Я двигаюсь, живу и дышу только по приказу моего властелина. Моего прекрасного и жестокого хозяина».



«Работа с этим клиентом определенно откроет мне новые грани понятия „ненависть“. Для меня это чувство отныне и навсегда будет иметь глаза цвета золотистого янтаря с узкими змеиными зрачками. И представлять я себе буду эту шершавую ткань мужских брюк, которых касается сейчас моя щека, и глянец коротких сапог со шпорами, к которым склонилась моя голова, — в бессильном гневе думала Лера. — Но эксперимент прошел не безрезультатно».

— Благодарю, что не заставили целовать голенища, — сухо сказала она, отстраняясь от дракона, колени которого только что обнимала. — Я задала вопрос, а мы договорились, что вы отвечаете всегда, даже если возмущены моей бесцеремонностью.

Лицо Гленвиара было застывшей маской гнева и презрения, сквозь которую на миг проступала боль, но тут же пряталась в заледеневших глазах. Он молча смотрел, как Лера, согнувшись и шаркая ногами, добирается до своего стула и падает на него. По золотым прядям в его густых волосах пробежали огненные всполохи, когда он вынудил себя разжать зубы и ответить.

— Нет. Я не испытываю физического или иного удовольствия от унижения разумного существа, будь то человек или дракон.

— Тогда я не вижу веских оснований для столь вопиющих поступков. Гленвиар, сколько бы я ни билась над проблемой вашего будущего счастья в браке, какая бы милая и самоотверженная девушка ни согласилась бы стать вашей женой, она возненавидит вас навечно, если вы поступите с ней таким образом. Как ненавижу вас сейчас я. Вы ведь совершаете самое настоящее психологическое насилие! К счастью, я не являюсь вашей женой и я профессионал, поэтому смогу справиться со своими негативными чувствами к вам. Но будь я женой — уже паковала бы вещи, сыпля проклятиями в ваш адрес. Вам нужно сдерживать свои низменные порывы! Ох, извините за резкость высказывания. А раз они не приносят вам сексуального удовлетворения, то отказаться от этой привычки будет проще. Я помогу вам.

Ответом ей стал смех. Скрипучий и сухой, как песок пустыни, безрадостный смех.

— Главный советник до сих пор не объяснил вам? Это не привычка, Лера, и здесь невозможно помочь. Это рефлекс, безусловный рефлекс зверя, врожденная особенность любого дракона. Я так же не способен подавить в себе эту «привычку», как вы не способны навсегда перестать моргать. Я обречен реагировать так на всех, кто пробуждает во мне сильные эмоции: стремление подавить и заявить свою власть — это инстинктивное и неизбывное стремление дракона. Поэтому придворные и стараются никоим образом не будить во мне зверя, поскольку потом достается всем. После моих встреч с вами уже трое ни в чем не повинных людей лежат под присмотром лекарей с нервным припадком — не всем удается быстро перейти в стадию покорности, кого-то долго мучают тяжелые кошмары, и люди сутками мечутся с криками, спасаясь от монстров, что заполонили их несчастный измученный разум.

— Безусловный рефлекс? — Лера нахмурилась, вспоминая. — В нашу первую встречу, подавив во мне все человеческое, вы отдали вполне отчетливый приказ приблизиться — это несовместимо с чисто рефлекторным поведением, которое происходит без участия сознания.