Провинциалка, или Брачный Контракт

***





Не сказать, что вечер и прием подкрались незаметно.

К этому времени меня успел порядком утомить и мистер Йонсон, заявивший, что будет приходить ко мне каждый день до достижения идеального результата. Судя по его лицу, приходить ему предстояло вечно, потому что ничего идеального во мне обнаружено не было.

Вдобавок почти одновременно с учителем этикета по мою душу явились еще и две служанки, присланные тетушкой, чтобы подготовить платье для приема. Судя по всему, Доротея Ратфорт решила, что моя Элиша в одиночку не справится.

Сперва служанки пытались командовать моей горничной, но очень скоро она начала командовать ими. В конце концов, придя к общему знаменателю, они объединились и принялись командовать мною, заставляя до бесконечности примерять платье, а еще поднимать и опускать руки, поворачиваясь в одну и в другую стороны.

На мои мольбы о пощаде – ну сколько можно?! – они отвечали лишь кровожадными улыбками.

И еще Джейми, он тоже мне надоел. Потому что все это время скребся в дверь, спрашивая, все ли со мной в порядке и не нужно ли ему прийти на помощь. В окошко одновременно с Джейми скреблась еще Кроша, подозреваю, по тому же самому поводу.

И еще она хотела во второй раз пообедать – от такого Кроша никогда не отказывалась!

Наконец, закончив с платьем, служанки отбыли восвояси, а я продемонстрировала себя, живую и невредимую, Джейми и Кроше. После этого Джейми был выставлен из наших комнат, а Кроша оставлена. Поев, та с блаженным видом разлеглась на моей кровати.

Я ее понимала и в чем-то даже завидовала, но разделить это счастье не могла, потому что меня ждало перешитое бледно-голубое платье Эммы Ратфорт, которое Элиша украсила привезенными кружевами.

К тому же горничная уже наступала на меня с щипцами и шпильками, но тут явилась другая служанка, но на этот раз с разношенными бальными туфлями Эммы. Их тоже прислала тетушка, чтобы я не опозорила Ратфортов еще и своей ужасной обувью.

Впрочем, я уже решила, что пойду в своих, потому что ходить на каблуках так и не научилась.

Эта самая служанка заявила, что меня ждут в гостиной ровно к восьми часам вечера – к этому времени должны прибыть первые гости, и мне не стоит опаздывать на встречу и представление.

Поблагодарив, я попросила передать тете, что ни в коем случае не опоздаю – у меня оставалось достаточно времени для того, чтобы выдержать экзекуцию с прической, во время которой я размышляла, как именно меня будут представлять гостям.

Соизволят ли признать меня Ратфорт или же окрестят «какой-то там племянницей из Лоншира»?

Оказалось, зря я переживала – представлять меня гостям никто не собирался. Вряд ли служанка допустила столь досадную ошибку, перепутав время. Скорее всего, она действовала по распоряжению тетушки, решившей, что нет неугодной племянницы – нет проблем.

К тем самым восьми часам гости уже собрались, а я в своей «голубятне» под крышей, с окнами, из которых были видны позолоченный шпиль Ратуши, далекие очертания королевского дворца и вздымающиеся над столичными храмами знаки Треугольника, конечно же, ничего об этом не знала.

Признаюсь, поняв, что прием давно начался, я сперва немного растерялась, размышляя, как такое могло получиться. Затем прошлась по длинным коридорам особняка, прислушиваясь к оживленным разговорам, смеху и звону бокалов, и… все встало на свои места.

По большому счету, я нисколько не была в обиде на тетушку. Она не должна меня любить, чем, собственно говоря, и занималась.

Не любила, всячески мне это демонстрируя.

Дядя же как начал с портвейна в обед, так старательно поддерживал взятый темп, поэтому к вечеру был краснолиц и оживлен. Я заметила его в вестибюле – он активно жестикулировал, разговаривая с такими же краснолицыми мужчинами. Рассказывал им шутки, над которыми сам громогласно смеялся.

Вокруг них коршунами вились лакеи, предлагая закуски и новые рюмки тем, кто свои осушил.

Завидев меня, дядя и глазом не повел. Либо не вспомнил, кто я такая, либо решил, что я не стою его внимания и уж тем более представления гостям.

Вот и я, немного подумав, решила, что и мне… гм… не стоит брать произошедшее в голову. Вместо этого пройтись по дому и показаться гостям, чтобы, если на этом приеме присутствует невидимое око Воллесов, оно непременно меня заметило.

Затем побыть еще немного, постаравшись слиться с мебелью, после чего пожаловаться самой себе или кому-нибудь из слуг на плохое самочувствие и уйти.

Впрочем, можно и не жаловаться. Свидетели моего ухода вряд ли понадобятся – Доротее Ратфорт нет до меня никакого дела.

Но мой план слиться с мебелью, к сожалению, провалился.

Пробираясь в большую гостиную, по дороге я сперва наткнулась на дядю, а потом и на тетушку, окруженную тремя дамами такого же возраста. Одеты ее гостьи были в роскошные бальные платья и увешаны таким количеством драгоценностей, словно на них был золотой запас небольшой африканской страны.

Доротея Ратфорт, встретившись со мной взглядом, сперва отвернулась, сделав вид, что она знать не знает, кто я такая и почему брожу по ее дому. Но дамы все же меня заприметили. Уставились вопросительно, а одна из них, обмахиваясь веером, поинтересовалась у тети, кто это милая юная леди.

И Доротее Ратфорт ничего не оставалось, как только меня подозвать, а мне подойти. Приблизившись, я изобразила короткий поклон.

– Это племянница Катбера, – заявила тетя холодно. – Дочь его умершего брата. Приехала из Лоншира, и мы решили приютить несчастную сиротку в нашем доме. Моя Эмма оказалась настолько великодушна, что даже подарила ей пару своих платьев.

Дамы заохали, принявшись расхваливать доброту хозяев, особенно великодушие Эммы.

Только вот мне нисколько не пришлись по душе их сочувствующие, но в то же время пренебрежительные взгляды.

– Спасибо вам, милая тетушка! – отозвалась я с фальшивым энтузиазмом. – И дорогой кузине Эмме тоже большое спасибо за то, что мне не пришлось ходить в рванье и обносках, как делают все поголовно в Лоншире.

Собиралась было сложить пальцы в знак Треугольника, чтобы благословить тетушку за ее… гм… доброту, но потом решила, что пастор Паввитс не одобрил бы такого пренебрежительного отношения к своей вере.


Тетушкины подруги, явно почувствовав фальшь в моем тоне, смерили меня недоуменными взглядами. Но в их глазах все равно читался приговор – так и есть, говорящая сиротка из Лоншира, ни убавить, ни прибавить!..

– Рада вас видеть, милые леди! – заявила им, постаравшись усилить в голосе лонширский акцент. Кажется, у меня такого не было, но я слышала, как говорили на ярмарках и на улицах Торки. – Если бы не моя дорогая тетушка Доротея и не приглашение от дяди, я бы так и просидела сиднем в своем доме. Да-да, в том самом рванье, в котором мы все там ходим! Выезжала бы только на ярмарку в Торки, где самое большое развлечение – забой свиней. О, вы когда-нибудь видели это забавное зрелище?! Так увлекательно, так много крови!.. Она буквально бьет фонтанами во все стороны!..

Я тоже ничего подобного не видела и не стала бы ни за что смотреть, но воображение меня никогда не подводило.

– Агата, думаю, тебе стоит пойти в гостиную, где собралась молодежь как раз твоего возраста, – поморщившись, произнесла тетя, потому что лица ее подруг побледнели, а одна из них принялась судорожно обмахиваться веером.

– Но, тетушка, – заныла я, – позвольте мне рассказать! Это так интересно! Сперва свиней загоняют…

– Я тебя провожу! – Доротея Ратфорт схватила меня за руку, но почему-то потащила совсем в другую сторону, не к гостиной.

– Как скажете, тетя! – отозвалась я, шагая следом. – Увидимся чуть позже, милые леди!

Впрочем, очень скоро Доротея меня отпустила, с брезгливым видом уставившись на свою руку, которой только что держала меня за запястье. Мы стояли в коридоре рядом с музыкальным салоном, и на меня с укоризной взирала не только тетя, но и предки с портретов Ратфортов.

– Еще одна похожая выходка, – заявила тетушка ледяным тоном, – и ты сразу же отправишься в Лоншир разделывать своих свиней!

– Отправлюсь, – согласилась я, – но тогда Банк Воллесов потребует у дяди выплатить ваши задолженности по закладным. Подозреваю, к этому времени долгов у вас набралось достаточно, и дяде вряд ли это будет под силу. Особенно сейчас, в разгар Брачного Сезона, когда вы планируете выдать замуж обеих дочерей и им несомненно потребуется хорошее приданное. Так что мы с вами в одной лодке, тетушка!

– В какой еще лодке? – с ненавистью прошипела Доротея Ратфорт, и я поняла, что нисколько не ошибалась насчет Воллесов.

– Вернее, я бы сказала, что мы – заложники одной ситуации. Меня тоже вынудили принять участие в Брачном Сезоне. Причем те же самые Воллесы. Если бы не они, моя милая тетушка, моей ноги не было бы ни в вашем доме, ни в столице, и мы бы продолжали с вами общаться по почте раз в никогда. Но раз уж я приехала…

Она уставилась на меня, но на этот раз в ее глазах промелькнуло что-то… Мне показалось, что она впервые увидела во мне достойного противника.

– Раз уж ты приехала, – произнесла она ледяным тоном, – чего ты добиваешься, Агата?

– Того, тетушка, чтобы вы относились ко мне по-человечески. Я долго вас не обременю и сильно не объем, потому что пробуду в вашем доме всего лишь четыре месяца. Но мне бы хотелось, чтобы вы видели во мне человека, а не досадную помеху из Лоншира. Не вещь, которую можно пинать, когда это взбредет вам в голову, или же вытирать об меня ноги. Потому что я – такая же Ратфорт, как вы и ваши дочери, хотя вам неприятно это слышать. И еще, кровь во мне такая же красная, как и ваша. К тому же мне принадлежат земли, пусть и в провинции, и несколько шахт, так что не стоит выставлять меня несчастной нищенкой перед высшим светом. Ложь не делает вам чести, тетушка Доротея!

На долю секунды я остановилась, чтобы перевести дух.

Потому что это было еще не все. Раз уж я начала, то меня так просто не остановить.

– Мой отец, Леонарт Ратфорт… Он был младшим братом вашего мужа, к тому же великолепным ученым и замечательным отцом. А моя мать… Она очень его любила, и то, что мы жили в Лоншире, не делает из нас людей второго сорта!

Сказав это, я наконец-таки закрыла рот. Молчала, пытаясь перевести дух, да и тетушка не произнесла ни слова. Явно пыталась их отыскать, чтобы по достоинству ответить на мою отповедь.

Но я решила, что это уже неважно, найдет ли она правильные слова или нет. Мысли метались в голове, сталкивались с чувствами, и мне стало ясно, что в таком состоянии… мне лучше куда-нибудь пойти.

Не лучшее мое состояние, если быть честной!

Поклонившись, я оставила растерянную тетушку, решив по ее совету отправиться в гостиную, в которой собралась публика помоложе. Подумала, если шпиону Воллесов где-то и быть, то именно там.

По дороге нервно улыбнулась в ответ на внимательный взгляд молодого мужнины в темном камзоле, общавшегося с пожилой дамой в платье, расшитом перьями. Затем, войдя в гостиную, поймала еще несколько оценивающих мужских взглядов. Впрочем, гости быстро потеряли ко мне какой-либо интерес, словно я была… одним из предметов обстановки.

Но я не унывала: это как раз входило в мои планы. Но ровно до тех пор, пока я не поймала себя на мысли… Неожиданно мне стало понятно, почему оба присланных мне платья были голубого цвета. Конечно же, Эмма пошла по стопам своей маменьки, постаравшись меня побольнее ужалить – в них я прекрасно сливалась с цветом обивки в гостиной!

Похоже, это была маленькая месть со стороны кузины, но я решила, что сегодня и все последующие четыре месяца я не стану брать Ратфортов в голову и принимать их гадости близко к сердцу. К тому же платья отлично отвечали моей цели слиться с обстановкой, так что соглядатай Воллесов пусть сам меня выискивает!

Отыскав глазами свободную софу в дальнем углу гостиной, решила туда и отправиться. Шла, время от времени натыкаясь на оценивающие мужские взгляды. Правда, к моему облегчению, интереса ко мне гости не проявляли – либо были заняты беседами, либо успели собраться вокруг присутствовавших на приеме девушек.

Девушек брачного возраста, кстати, было всего лишь трое, не считая меня, недоразумения в доме Ратфортов.

Первой я заметила Дженни. Кузина, одетая в ярко-желтое, скучала возле камина. Рядом с ней стоял пожилой мужчина с узнаваемой выправкой и, оживленно жестикулируя, что-то ей втолковывал.

До этого я уже встречалась с подобного сорта людьми и знала, что означают эти его рубящие жесты. Уверена, Дженни стала жертвой бывшего военного и теперь невнимательно слушала рассказ об одном из сражений, в котором тот принимал участие.

Эмме повезло значительно больше – ей удалось собрать вокруг себя компанию из трех джентльменов вполне приятной наружности. Обмахиваясь веером, кузина кокетничала с ними всеми одновременно.

Заметила я еще одну молодую гостью, подумав отстраненно: интересно, как тетушка решилась привести в дом конкурентку своим дочерям? Потому что девушка оказалась несомненно привлекательной.

Блондинка с кукольными чертами лица и украшенной розами прической, она держала на руках маленькую собачку и в сопровождении высокого длинноволосого шатена направлялась к распахнутой двери в сад.

Объяснение этому факту у меня нашлось лишь одно. Скорее всего, это была сестра приглашенного к Ратфортам лорда Натана Доннета, знаменитого путешественника. Помнится, Дженни как-то упоминала о ней в разговоре.

Он тоже был здесь, тот самый «гвоздь программы» – дальний родственник тети Доротеи, раздвинувший границы территориальных владений Элирии, – и собравшиеся гости почтительно внимали его рассказу. Голос у лорда Доннета был вполне приятным, говорил он увлеченно. Жесты и интонации показались мне немного резковатыми – что свидетельствовало о неудержимом нраве оратора.

Тема меня интересовала, и в другой раз и в другом месте я бы не отказалась его послушать. Но решила, что не сейчас – если я подойду, то с мебелью мне уже не слиться.

Тут мне в голову пришла куда более здравая мысль.

Кинув еще один взгляд на страдающую Дженни, я решила, что мебель подождет. Вместо этого стоит вырвать кузину из цепких рук генерала. Мне не составит труда поддерживать связный разговор, а Дженни еще нужно искать себе жениха.