Протокол «Иерихон»

— Все мы болели мозговой лихорадкой, — проговорил он. — Это видно по глазам: изменилась их пигментация. У меня глаза такие же.

Не имело смысла отрицать очевидное. Юноши и девушки украдкой переглядывались.

— Почти каждую ночь мне снится сон, — продолжал Рик. — В этом сне я иду по песчаным дюнам под палящим солнцем и умираю от жажды. Кажется, что сил нет, каждый шаг будет последним, но я иду вперед, превозмогая себя. И вот я вижу впереди голубую кромку воды и слышу шум прибоя. Это океан. Вы знаете, что такое океан?

Да, они знали.

— А вы видели настоящий океан?

Нет, не видели.

— Я тоже нет. Но океан снится мне каждую ночь. И в этом сне я спускаюсь с последней дюны и подхожу к берегу, туда, где песок не горячий, а холодный и влажный от воды. Ноги зарываются в мокрый песок, темный и вязкий, как каша.

Притихшая, вся камера слушала Рика. Юноши и девушки устроились на полу, поджав под себя ноги. А он продолжал рассказ о встрече с человеком в длинных одеждах, об отливе и белых костях в песке. Он закончил на том, как входит в океан и плывет вперед, усердно загребая руками.

— Я плыву на протяжении всего сна, — закончил Рик. — И каждый раз заплываю немного дальше.

— Я тоже вижу этот сон, — подал голос кто-то.

Ему вторили голоса со всех углов камеры, и вскоре стало ясно, что этот сон видели все, кто здесь находился. Все пороговые.

— Что все это значит? — спросила Мона.

— Мне неизвестно, — вздохнул Рик. — Но, по-моему, сон — не причина, а следствие. Это результат какого-то процесса, который происходит со всеми людьми нашего поколения во всех башнях. После болезни у нас появилось что-то, чего нет у взрослых. Какое-то новое чувство, еще неразвитое, и мы пока не научились им пользоваться. Я постоянно размышляю над этим. Посмотрите на стену.

Пороговые взглянули на противоположную от входной двери стену, возле которой сидел толстый критик.

— Стена рельефна, — прокомментировал Рик. — В центре окружность. От круга отходят пять конусообразных лучей с расширяющимися основаниями. Вы видите то же, что и я?

— Да, — закивали пороговые, — да. Мы тоже это видим. Ну и что?

— Вы никогда не наблюдали за пространством своего мира? — поинтересовался Рик. — Не разглядывали узоры стен, пола и потолка? Не замечали в них ничего такого?

Толстый парнишка подался вперед. На его лице отражалось волнение. От критической ухмылки не осталось и следа; теперь он разглядывал Рика с новым выражением.

— Неужели ты тоже видишь?

Рик медленно кивнул:

— В моем мире от наблюдательности зависит жизнь. Стоит зазеваться и тебя атакует какая-нибудь тварь. Так я научился видеть Пространство и понял, что все это — один огромный текст. Послание, написанное на древнем языке.

Рик сглотнул, обведя взглядом ряды пороговых.

— Продолжай, — сказала Мона.

— Довольно долго этот язык был мне непонятен. Впервые я попытался разгадать его в башне-городе под названием Атлантис — там, на поверхности. Прошло немало времени, прежде чем мне удалось систематизировать самые примитивные символы и понять их назначение. А затем пришло понимание. Эти символы не статичны! Они меняются. Каждый раз, как только в башне выполняется программа, текст ее Пространства меняется! Смотрите.

И он снова указал на стену. Пороговые впились глазами в узор. Прошло немало времени, прежде чем Мона решилась сказать:

— Это правда.

— Да, — подтвердили другие.

Рик кивнул; за те полчаса, что они внимательно разглядывали узор на стене, тот слегка изменился. В центре круга стало проступать что-то новое — похожее на точку, которая проросла ветвистым узором, словно снежинка. Протянутые между лучами-конусами концентрические круги утолщались и выпустили поперечные черточки, словно шипы на стебле розы. Отметки и символы шли и по краям стены, вместе с впадинами и стандартными узорами для стыковки с соседними панелями. Эти детали тоже менялись, словно бы блуждая по поверхности стены, как невероятно медлительные одноклеточные существа в тысячекратном увеличении. Упитанный юноша тронул стену и провел пальцем по ближайшему узору. Слегка нажал.

— Твердый, — заключил он. — Но как такое возможно?

— Похожую технологию я видел в подземном репликаторе, — сказал Рик, припоминая побег из Атлантиса и встречу с Ниваном. — Вероятно, это самая совершенная технология управления материей на молекулярном уровне. Подробностей я не знаю.

— Но что дальше? — спросила Мона. — Ты понимаешь, что значат символы? Ты можешь это прочитать?

Десятки пар глаз снова метнулись к Рику.

— Не полностью, — признался он, охрипнув от волнения. — Империя ничего не знает об этом. А если и знает, то не понимает. Они пытали меня, сканировали мозг, но надеюсь, так ничего не добились. Потому что я сам не знал — невозможно выведать у кого-то информацию, если ее нет. Важна не информация, а принципы ее понимания. Теперь настало время понимать.

— Тогда читай, — сказала Мона. — Читай скорее.

Рик встал, неуверенной, шатающейся походкой подошел к стене.

— Это же рисунки, — указал он. — Символические рисунки. Вот тот явно изображает крепость. Дальше изображено небо. Причем крепость помещена в небо. «Летящая крепость».

Пороговые жадно слушали.


— Линия — это связь. На самом деле это просто как дважды два, — улыбнулся Рик. — Самые древние люди владели такими приемами, успешно пользовались этим языком. Вот, смотрите. Это же рисунок человека, но здесь есть вставки, меняющие смысл. Окружность со стрелками. Не уверен, но если покопаться в памяти… Древние египтяне выражали это иероглифом…

Рик торопливо начертил в пыли на полу этот иероглиф, рассмотрел его с разных ракурсов, что-то добавил и снова взглянул на стену.

— Это как бы человек, возведенный в степень. Человек-бог. И он — в центре круга, в ядре этой узорчатой штуки с конусами.

Рик застыл перед стеной, осознавая только что произнесенное.

— Что? Говори же, — умоляла Мона.

— Я понял. Это схема! — Рик победно указал на круг с лучами-конусами. — Схема…

Дверь с грохотом отъехала в сторону и внутрь ворвалась группа имперских солдат-зомби, возглавляемых знакомым нервным офицером.

— Всем лечь на пол лицом вниз! — завизжал он.

Пороговые бросились выполнять команду. Рик тоже опустился на колени, но не успел доделать начатое, как здоровенный солдат подскочил к нему и вздернул под локоть. Офицер кивнул и сделал знак вывести его. Рик, справившись с хрипом, закричал:

— Отпустите меня!

— Заткнись, — солдат деревянно ткнул его кулаком в лицо, продолжая тащить к двери.

Все это время солдаты держали пленников на мушке, а офицер нервно вертелся на месте, выискивая потенциальную угрозу. Когда Рика дотащили до входа, кто-то закричал:

— Эй, вы обещали! Слышите?

Маленький офицер злобно засмеялся.

— Не переживай, уговор в силе! Мы освободим тебя, только завтра. Потерпи денек.

Рик обернулся и, прежде чем его окончательно выволокли наружу, успел заметить вытянутое лицо толстого паренька-критика. Потом лица пороговых, обращенные к нему. Шпион сделал свое дело.

Рик рванулся, сумел залепить солдату локтем в нос, но тут же подскочили трое. Он отчаянно сопротивлялся, пока в лицо не прилетел особенно сильный удар.

Мир весело заиграл цветными пятнами. Ноги подогнулись.





23. «犯»




Большая чаша театра в секторе Ню по случаю расширенного заседания превратилась в зал собраний. Когда Рика ввели через незаметный боковой проход в зал, тот уже заполнился на две трети и продолжал наполняться слушателями. Люди спешили занять свободные места, проворно протискиваясь между рядов и оживленно переговариваясь. Даже по первой, беглой оценке, здесь находилось до десятка тысяч человек. Рик скользнул взглядом по нижним рядам: народы Термополиса из разных секторов сидели впритирку и так, словно подобный обычай существовал давным-давно. Каждый сектор занимал свой квадрат в общем лоскутном одеяле из людских тел.

Чуть выше находились представители Империи. Они заняли все верхние ряды и сидели так плотно, что казалось, из одного тела торчит по две или даже три головы. Рика провели между рядов партера, втащили на сцену, где уже была установлена трибуна, несколько массивных кресел и большой овальный стол, за которым сидело с дюжину человек. Его не посадили за стол; вместо этого вытащили стул и поставили напротив широкого стола, а потом усадили спиной к зрителям и лицом к столу. В руки, сцепленные наручниками, сунули лед, чтобы приложить к кровоподтеку на брови.

Рик решил воспользоваться этой возможностью. Пока холод тушил очаг боли, он угрюмо разглядывал сидящих за столом.

Состав Правительства изменился.

Вместо Креза сектор Омикрон представлял Ивон — бывший командир Рика по патрулю. Кажется, шрамов и морщин на его физиономии с момента последней встречи прибавилось. Аркадия не было; его место занимал невзрачный человек с залысиной. Женщина, возглавлявшая сектор Каппа… как же ее звали? Рик позабыл имена. Словом, вместо нее в кресле сидела Майя и чопорно поправляла прическу, значительно укороченную. Ее волосы потускнели, а лицо сделалось старше, превращая из девушки в женщину. Словно почувствовав взгляд, Майя подняла глаза, равнодушно посмотрела на Рика и, ни секунды не задерживаясь, обратилась к соседу с каким-то вопросом.

Рик уткнулся глазами в человека, занимавшего председательское место. Это был Париж. Выложив переплетенные между собой пальцы на стол, он сидел и с легкой полуулыбкой рассматривал Рика. Их разделяло не более пяти метров.

Все такой же великолепный, безукоризненно одетый, Париж тем не менее казался уставшим. На его глянцевом, без сомнения, похудевшем лице лежала тень.

Подошел секретарь и, склонившись, тихо доложил ему о готовности. Париж кивнул. Сидевшие за столом мгновенно уловили знак и выпрямились. Прозвучал звуковой сигнал. Шум в амфитеатре стал стихать.

Дождавшись, когда окончательно установится тишина, Париж встал, оперся на стол пальцами и сказал:

— Граждане Термополиса, подданные Наднебесной! С вашего разрешения мы начинаем заседание объединенной ассамблеи союзного государства.

Усиленный аппаратурой, звук голоса прокатился под сводами. Гулкая заминка: услышанное доходило до разума тысяч зрителей. Затем раздались аплодисменты — громкие, продолжительные, торопливые. Париж задрал голову и с хорошо выдержанной паузой оглядел собрание от одного края до другого. Рик поудобнее перехватил пакет со льдом; талая вода стекала в рукав и промочила локоть. Где-то над головами членов Правительства вспыхнул квадрат экрана, и на нем появилось увеличенное изображение Председателя — большое, словно поверхность планеты, с хорошо различимыми порами на коже.

— Друзья мои! — Париж простер к аудитории руки. — Приветствую вас в этом зале. Приветствую всех, кто сейчас смотрит трансляцию заседания во всех пяти башнях!

Пяти!

Рик сжал пакет со льдом так крепко, что тот хрустнул. Но этот звук потонул в новой продолжительной овации. Казалось, Париж наслаждается происходящим. Рик посмотрел наверх — и его взгляд надолго застрял на потолке. Тем временем Париж заговорил:

— Дорогие друзья! Настал великий день! Первым делом спешу сообщать вам, что Правительство Термополиса заключило с Империей Син договор о создании коалиции последних человеческих государств. Отныне создается коалиция объединенных цитаделей — нерушимый союз братских наций. Мы долго шли к этому великому дню. Веками наши цитадели существовали в автономном режиме, а предки ничего не знали друг о друге. Но нам удалось установить контакт и сделать все возможное, чтобы состыковать наши башни-корабли на орбите планеты. Теперь, когда это оказалось технически возможно, и мы смогли соединиться, наступил момент триумфа!