Прошлая настоящая жизнь

– Помню! Мало того, у меня с собой мои записи из 2020 года. Но понимаешь, Лида, ту машину мы с отцом создавали не одно десятилетие, ведь отец начал работать над ней, когда ему было лет двадцать, еще будучи студентом Бауманки. И за несколько месяцев, что прошли с тех пор, как мне дали команду ускорить работу, я физически ничего еще не успел сделать прорывного и вряд ли сделаю даже с целым штатом помощников. Это диалектика, надо ждать качественного скачка. И не забывай, что в 1979 году нет и нельзя воссоздать некоторые технические решения из будущего. Только в 1985 году мы с отцом смогли кое-как выкрутиться, чтобы отправить меня сюда. Но что будет через пять лет в этой реальности, я гарантии дать не могу.

– Потому что это другая параллельная реальность?

– Именно.

– И что делать?

– Ждать.

– А мне что делать?

– Жить. Судя по данным наших перемещений, а особенно моего «туда-сюда», время в настоящем и прошлом течет параллельно. Прошло почти два года, как вы здесь. И как вас нет там. А теперь включай-ка «взрослую»! Что было лучше для тебя: чтобы ты умерла?

– Нет, поэтому я выбрала исчезновение.

– А есть ли большая разница для твоих родных, умерла ли ты или пропала без вести?

– Даже не знаю. Это от человека зависит. Кто-то, возможно, хотел бы определенности – один раз отплакал, и все. А кто-то хотел бы всю оставшуюся жизнь надеяться, что я жива, но какие-то обстоятельства непреодолимой силы не позволяют мне быть с ними.

Константин подобрал камешек и бросил в пруд. Камешек с бульканьем мгновенно ушел под воду, оставив на поверхности расходящиеся круги.

– Это твое исчезновение из той реальности. Вот здесь круги на воде останутся некоторое время, а потом незаметно сойдут на нет, и мы будем только помнить, что сюда бросили камешек. Так и с чувствами твоей семьи. После твоего исчезновения пойдут, постепенно затухая, «круги по воде», и в конце концов они примирятся с тем, что тебя с ними больше нет. Возможно, уже примирились, два года большой срок.

– Но какое будет счастье, когда и если я вернусь!

– А ты подумала, что будет с твоими родителями здесь, когда и если я найду решение и ты исчезнешь из этой реальности, отправившись обратно?..





Июнь 1979 года


Джон прочитал последний отчет Домового и откинулся в кресле. Как хорошо, что он не стал настаивать на прекращении или, по крайней мере, замораживании контактов с ним. Он был не прав, но хорошо, что об этом никто, кроме него, не знает. Агент стал поставлять очень интересную информацию, эти отчеты наверняка станут хорошим дополнением к журналам Константина. Правда, эти отчеты стали приходить с гораздо большими интервалами, а не еженедельно, как раньше. Но Домовой причину объяснил – Константин засел за принципиально новую машину времени, с совершенно другим подходом к ее разработке, поэтому работа двигается медленно, он больше думает и орнаменты в задумчивости вырисовывает, чем ведет записи. Но как только в тетради появляется что-то новенькое, он тут же копирует и передает.

Сегодня Джон, передав Петру очередной конверт с гонораром, объявил:

– По вопросу твоего вознаграждения за рабочие материалы Константина принято положительное решение.

– Да неужели! – В голосе Петра сарказм был полит изрядной порцией яда.

– Петр, ты же должен понимать, сколько инстанций прошел твой запрос, сумма-то космическая.

– А я думал, что причина задержки не только в этом. Сколько раз вы предпринимали попытки заполучить журналы бесплатно? Ты думал, что я не замечал последствий незваных визитеров? И что нашли ваши следопыты? Дырку от бублика! Неужели ты думал, что я совсем лопух и стану хранить журналы, после того как вы поняли их бесценность, дома, вот просто так, на книжной полке?

Джон молчал.

– Да ладно, не журысь! А то я не знал, с кем имел дело. Продолжай! Что там про положительное решение?

– На твое имя в Сантрестбанке открыт сберегательный счет на полную сумму, десять миллионов долларов.

– А что это за банк? Он надежный? Не лопнет? – заволновался Петр.

– С 1891 года не лопнул, так что ж ему сейчас лопаться? От твоих миллионов? Мой шеф держит там свои сбережения, он лично знаком с тамошним председателем правления, так что можешь спать спокойно.

– А вид на жительство?

– А вот на эту тему поговорим.

– Та-ак! Начинаются условия? – Петр добавил в голос металла. – Предупреждаю, если мои условия не будут выполнены в полном объеме, не видать вам Костиных журналов как своих ушей! Я и так проявил сверхъестественное терпение, ожидая, пока у вас там наверху здравый смысл победит над жадностью.

– Ты не злись, а послушай. Деньги на счете, на них капают проценты. Чем позже ты распечатаешь кубышку, тем больше туда накапает. Грин-карту мы тебе сделаем обязательно, но предлагаем пока не уезжать. Ты нужен здесь еще некоторое время. Это не очень надолго, ты еще так молод, у тебя вся жизнь впереди, счастливая и свободная жизнь в свободной стране! Мое руководство поручило мне попросить тебя задержаться до тех пор, пока не будет ясно, что там у Константина вытанцовывается с новым подходом к машине времени.

– Джон, если бы я не знал, кто ты, ни за что не подумал бы, что ты иностранец. Ты смотри-ка, «вытанцовывается»!

Джон действительно сильно поднаторел в русском за последние месяцы. Хоть и не любил он ничего русского, но был перфекционистом, поэтому считал своим долгом знать разговорный язык в совершенстве.

– Однако вернемся к нашим баранам, – улыбнулся одними губами Джон, давая понять, что похвала ему приятна. – Сделать тебе грин-карту – раз плюнуть. Мы же предлагаем тебе оформить сразу гражданство; дело трудное, но выполнимое, только для этого нужно подождать немного.

– Сколько?

– Ну, не всю же оставшуюся жизнь Константин будет корпеть над этой задачей? – вставил Джон новое словечко, буквально вчера подслушанное у русской подружки.


– Э, да мне здесь еще не один год чалиться.

– Чалиться? – оживился Джон. – Это ждать?

– Ждать, терпеть, сидеть, отбывать срок.

– Зачем так пессимистично?

– Ладно, буду относиться к этому как к продлению командировки, причем с немалыми суточными!

– А кстати, что такое «не журысь»?

– Это на малоросском диалекте. Меняю объяснение на банковские документы. Когда покажешь?

– Когда журналы отдашь.

Договорились о месте и времени передачи документов. Петр выбрал местом передачи платформу Тушино, чтобы было недалеко от дома, чего зря ноги топтать, и чтобы было побольше народа (в толпе передача произойдет незаметно, Тушино – платформа очень оживленная), а еще потому, что заветная папочка была спрятана в хозяйской инвалидной коляске на даче одного его знакомого в Снегирях Рижского направления; за полтора часа обернется туда-обратно.

Когда Джон ушел, Петр хохотнул. Американцы рассчитывали на свои жучки, которых понапихали просто неприлично много в его квартире. Несколько раз они наведывались к нему, но журналов не нашли. Они не могли знать, что Петр хранил журналы в таком неожиданном месте, которое, как показала жизнь, оказалось абсолютно безопасным, а про жучки давно знал и умел нейтрализовывать их, когда ему это было нужно…



Лида лежала на кровати в своей комнате. Лежала уже несколько часов, невидящим взглядом упершись в потолок. Ничего не видела и не слышала, даже на телефонные звонки не обращала внимания. Никогда еще, ни в прошлой, ни в новой жизни, ей не было так больно. Никогда еще, ни в прошлой, ни в новой жизни, ей не приходилось решать нравственную задачу такой сложности. Умом она понимала, что у этой задачи нет решения, ведь невозможно однозначно ответить на вопрос, кто дороже – дети или родители. Но сердце требовало ответа – что выбрать?

Да, ее дочь, оставшаяся в 2020 году, уже взрослая и самостоятельная, у нее своя семья. Да, хоронить старшее поколение – это естественный ход жизни, и «круги на воде» скоро утихнут, а с ними утихнет и боль. К тому же рядом с ней остался ее отец, Лидин муж. «Господи! А кто уймет его боль?» Но ведь если она останется тут, то все они словно умрут для нее! Как жить без надежды когда-нибудь снова увидеть их? Значит, ждать, Константин обязательно найдет выход и в конце концов возвратится? И этим убить своих родителей здесь. Лида – поздний ребенок. Когда она родилась, маме было под тридцать, а папе почти сорок. Даже страшно пытаться представить, что с ними будет, если однажды она не вернется из школы, ну или не важно откуда.

И бесполезно молить «Господи, да минует меня чаша сия». Вот она, эта чаша, перед ней, заполненная до краев горем горьким. Все равно пить придется, и не имеет значения, с какого края к этой чаше подходить…

Раздался звонок в дверь. На часах было три, значит, это не мама с работы. «Тогда не буду открывать, – решила Лида, – нет меня дома». Но кто-то настырный звонил и звонил! Пришлось сползать с кровати и плестись в прихожую.

– Боже мой, Лида, что с тобой? – Ирина совсем по-бабски всплеснула руками.

– Мать, ты не пугай! – произнес Виктор испуганным голосом.

Лида посторонилась, пропуская друзей, и взглянула на себя в большое зеркало, висевшее в прихожей. «О таких, как я, говорят, что в гроб краше кладут». Мысль пришла, но надолго не задержалась, какая разница!

– Да, Константин был прав, когда попросил зайти к тебе, узнать, как ты.

У Лиды не было сил задавать вопросы, она только подняла глаза на Иру.

– Костик позвонил, сказал, что ты приезжала к нему. Что вы говорили о возвращении, и он, не подумав, поставил тебя перед выбором, который сделать нельзя. Что он проводил тебя после вашей встречи на станцию, что ты была в странном оцепенении. А потом он звонил тебе весь день, но ты не отвечала. Он боялся, что с тобой что-то случилось. И вот мы здесь. И он был прав – с тобой действительно что-то случилось.

Ира подсела на кровать к Лиде, на которую та снова улеглась.

– Лида, что с тобой? Мне страшно!

– Это мне страшно! Ты представить себе не можешь, как мне страшно!

И тут Лиду прорвало!

– Я не хочу и не могу делать этот выбор!!! Я не смогу оставить родителей здесь и не могу даже представить, что никогда не увижу больше своих любимых там! Я существовала здесь только с надеждой когда-нибудь вернуться, не задумываясь ни о чем. Как я могла! Моя задача не имеет решения!

– Но ведь ты уже сделала свой выбор, когда переместилась сюда.

– Там был выбор между жизнью и смертью. – Лида вдруг подскочила на кровати. – Я сделала неправильный выбор. Я должна была просто тихо умереть, чтобы не возникло этой ловушки. А теперь я должна за это расплачиваться.

– Так, Ир, иди поставь чайник. Лида, у вас в доме есть валерьянка или что-нибудь другое: валокордин, корвалол? В холодильнике? Ир, налей тридцать капель, а потом оставь нас. – Витя накрыл ледяную руку Лиды теплой ладонью.

Корвалол, за ним горячий чай, от которого лекарство быстрее побежало по жилам, а потом мягкий, негромкий, но очень уверенный голос Виктора позволили Лиде сначала просто расслабить скованные словно судорогой мышцы, а через какое-то время до нее донесся Витин голос; скоро она уже слушала и слышала его.

– Есть жизнь, и есть ее законы. Их не очень много, и все они уже давно записаны в Евангелии. Ты пытаешься справиться с такой тяжелой ситуацией, бьешься, как муха о стекло, выхода не видишь. А выход твой в заповеди «Не убий».

Лида дернулась как от удара.

– Я же не убийца. Кого я убиваю?

– Пока не убиваешь, но зачем-то рассуждаешь на эту тему. Если ты, когда такая возможность появится, отсюда свалишь, то убьешь своих родителей, вот и станешь убийцей. И возможно, не только в фигуральном смысле.

– Вить, ведь ты сейчас берешь на себя тяжелый крест, – с трудом ворочая ставшим вдруг тяжелым языком, сказала Лида. – Ты подсказываешь мне определенный выход.

– А я уверен, что именно так правильно. Живи здесь и радуйся жизни. И жди своего часа. Константин – гениальный ученый, он обязательно доведет машину времени до ума. Но только тогда ты согласишься вернуться назад в будущее, если захочешь к тому времени, когда он сможет решить проблему разделения сознаний, и в этой действительности у твоих родителей останется дочь, которая будет жить долго и счастливо. И когда устранит парность перемещений; не хочешь же ты, чтобы ценой твоего возвращения стала судьба и даже жизнь случайного, пусть и незнакомого тебе, человека?

Лида посмотрела на Витю благодарным взглядом, словно он только что подарил ей смысл жизни, и, почувствовав неимоверное облегчение, рухнула в постель и провалилась в глубокий сон без сновидений.