Проповедник

Вернувшись в отделение полиции Танумсхеде, Мелльберг погрузился в глубокие размышления, что было для него нетипичным. Сидевший напротив него на кухне Патрик тоже в основном молчал, обдумывая утренние события. Вообще-то для кофе было слишком жарко, но ему требовалось что-нибудь крепкое, а спиртное едва ли подходило. Каждый из них рассеянно помахивал воротом рубашки, чтобы немного освежиться. Кондиционер испортился две недели назад, но им пока так и не удалось вызвать кого-нибудь, кто бы его починил. Утром бывало еще терпимо, но к середине дня жара становилась мучительной.

– Что, черт побери, происходит? – Мелльберг задумчиво почесал где-то в середине гнезда из волос, свитого на голове, чтобы скрыть лысую макушку.

– Честно говоря, представления не имею. Труп женщины, лежащий на двух скелетах. Если бы не реальное убийство, я бы посчитал, что это напоминает мальчишескую проказу. Украденные из биологической лаборатории скелеты или что-нибудь подобное, но ведь нельзя отрицать, что женщину убили. К тому же я слышал комментарий одного из криминалистов: он говорил, что кости выглядят довольно старыми. Хотя, конечно, это зависит от того, как они лежали. Были они защищены от ветра и непогоды или нет. Будем надеяться, что судмедэксперт сможет приблизительно определить, сколько им лет.

– Вот именно; когда, ты думаешь, мы сможем получить от него первый отчет? – На потном лбу Мелльберга появились озабоченные морщины.

– Первый отчет мы, наверное, получим в течение дня, а потом ему, видимо, потребуется пара дней для того, чтобы изучить все немного более тщательно. Так что пока нам придется работать с тем, что у нас есть. А где остальные?

Мелльберг вздохнул.

– Йоста на сегодня отпросился. Какое-то дурацкое соревнование по гольфу или что-то в этом роде. Эрнст и Мартин выехали на вызов. Анника на Тенерифе. Наверное, думала, что это лето тоже будет дождливым. Бедняга. Едва ли уезжать из Швеции в такую погоду было приятно.

Патрик опять посмотрел на Мелльберга с удивлением, его заинтересовало такое необычное проявление сочувствия. Несомненно одно: происходит нечто странное. Однако сейчас тратить время на размышления над этим не стоит. У них есть дела поважнее.

– Ты, конечно, всю эту неделю в отпуске, но не мог бы ты все-таки подключиться и помочь с этим делом? Эрнст слишком прямолинеен, а Мартин слишком неопытен, чтобы вести расследование, поэтому мы действительно нуждаемся в твоей помощи.

Вопрос был настолько лестным для самолюбия Патрика, что тот с ходу согласился. Конечно, ему крепко достанется за это дома, но он утешал себя тем, что если срочно понадобится Эрике, то дорога до дома займет не более четверти часа. Кроме того, в жару они начинали действовать друг другу на нервы, поэтому, возможно, даже лучше, что его не будет дома.

– Первым делом мне хотелось бы проверить, не поступало ли заявлений о розыске какой-нибудь пропавшей женщины. Надо искать довольно широко, скажем, от Стрёмстада до Гётеборга. Я попрошу заняться этим Мартина или Эрнста. Похоже, они скоро вернутся.

– Хорошо, очень хорошо. Ты правильно мыслишь, так и продолжай!

Мелльберг встал из-за стола и радостно похлопал Патрика по плечу. Патрик понял, что он, как обычно, будет работать, а Мелльберг присваивать себе славу, но возмущаться этим фактом уже не стоило.

Он со вздохом поставил их с Мелльбергом кофейные чашки в посудомоечную машину. Сегодня крем от солнца ему не потребуется.





⁂


– Вставайте, вы что, думаете, это какой-нибудь чертов пансионат, где можно валяться целыми днями!

Голос пронзал толстый слой тумана и болезненно отдавался эхом о лобную кость. Юхан осторожно открыл один глаз, но, когда в него хлынул ослепляющий свет летнего солнца, поспешно снова закрыл.

– Какого черта… – Роберт, его старший брат, перевернулся в постели и положил на голову подушку. Ее резко сдернули, и он с ворчанием сел.

– Вечно здесь не дают подольше поспать.

– Вы только и знаете, что каждый день подольше спать, паршивцы. Уже почти двенадцать. Если бы вы не шлялись по ночам, занимаясь бог знает чем, наверное, вам не требовалось бы дрыхнуть целыми днями. Мне вообще-то нужна ваша помощь. Раз уж вы, взрослые мужики, ничего не платите за жилье и еду, то, на мой взгляд, ваша бедная мать вправе потребовать, чтобы вы ей немного подсобили.

Сольвейг Хульт стояла, скрестив руки на своем огромном грузном теле. Она была болезненно полной, с бледностью, свойственной человеку, никогда не выходящему из дома. Вокруг лица у нее перепутанными прядями свисали немытые волосы.

– Вам почти по тридцать, а вы живете за счет матери. Настоящие мужики, нечего сказать. Позвольте спросить, откуда у вас только деньги берутся, чтобы каждый вечер кутить? Работать вы не работаете и никогда не вносите никакой лепты в хозяйство. Скажу только, что будь здесь ваш отец, он быстро положил бы конец вашей красивой жизни! Вы еще ничего не слышали из бюро по трудоустройству? Вы же собирались туда на позапрошлой неделе!

Теперь настала очередь Юхана положить подушку на лицо. Он попытался отгородиться от этого постоянного зудения, подобного пластинке, которую заело, но с него тоже резко сорвали подушку, и ему пришлось сесть с похмельной головой, грохочущей, как целый военный оркестр.

– Завтрак я давно убрала. Вам придется самим доставать еду из холодильника.

Огромная задница Сольвейг, покачиваясь, удалилась из маленькой комнаты, которую по-прежнему делили братья, и дверь за ней с силой захлопнулась. Попытаться улечься обратно они не посмели, но достали пачку сигарет и закурили. На завтрак они могли наплевать, а сигарета придавала жизненных сил и приятно обжигала горло.

– Слушай, клево мы вчера вломились… – Роберт засмеялся, выпуская в воздух кольца дыма. – Я же говорил, что у них дома будут классные штуки. Директор какой-то стокгольмской компании – само собой, черт побери, такие позволяют себе самое лучшее.

Юхан не ответил. В отличие от старшего брата он никогда не ощущал прилив адреналина во время грабежа, зато несколько дней до и после рейда он от страха ходил с большим холодным комом в животе. Однако он всегда слушался Роберта, и ему даже в голову не приходило, что он может поступить по-другому.

Вчерашний взлом принес им самую большую выручку за долгое время. Вообще-то народ начал проявлять осторожность и перестал держать в летних домах дорогие вещи, а оставлял там только старую дрянь, от которой они не знали где избавляться, или дешевку с аукционов, вызывавшую у них ощущение, что они обрели добычу, которая ни черта не стоит. Но вчера им достались телевизор, DVD-проигрыватель, игровая приставка «Нинтендо» и ювелирные цацки хозяйки дома. Роберт продаст их по своим обычным каналам, что принесет кругленькую сумму. Особенно надолго этого, конечно, не хватит. Краденые деньги жгут карман и через пару недель закончатся. Разойдутся на игру, гулянки со щедрым угощением компании и на кое-какие побрякушки. Юхан взглянул на дорогие часы на руке. К счастью, мать не разбирается в дорогих вещах. Знай она, сколько часы стоят, зудению не было бы конца.

Иногда ему казалось, будто он все время крутится, точно белка в колесе, а годы идут. С тех пор как они были подростками, по сути дела, ничего не изменилось, и он не видел никакого просвета. Смысл его жизни сейчас придавало только единственное, что он когда-либо утаивал от Роберта. В глубине души он сознавал, что, если доверится ему, ничего хорошего из этого не получится. Роберт своими грубыми высказываниями лишь превратит это в какую-нибудь грязь.

На секунду он позволил себе вспомнить мягкость ее волос на своей шершавой щеке и какой маленькой кажется ее рука, когда он держит ее в своих.

– Послушай, кончай мечтать. Нам нужно заниматься делами.

Роберт встал с качающейся в уголке рта сигаретой и первым вышел из комнаты. Юхан, как всегда, последовал за ним. Иначе он не мог.

В кухне на своем обычном месте сидела Сольвейг. С самого детства, после той истории с отцом, он видел, как она сидит на стуле возле окна, а ее пальцы неустанно перебирают то, что находится перед ней на столе. В первых воспоминаниях она была красива, но с годами ожирение все больше сказывалось на ее фигуре и чертах лица.

Сидя там, она, казалось, пребывала в трансе; пальцы жили собственной жизнью, непрерывно трогая и гладя снимки. Лет двадцать она возится с этими проклятыми альбомами, сортирует и пересортировывает. Покупает новые альбомы и снова вставляет фотографии и газетные вырезки. Красивее, лучше. Он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что это ее способ сохранять счастливые времена, но когда-то ведь она должна уяснить, что они давно прошли.

Фотографии относились к тому времени, когда Сольвейг была красива. Кульминация в ее жизни наступила, когда она вышла замуж за Юханнеса Хульта, младшего сына Эфраима Хульта, знаменитого пастора свободной церкви и владельца самого богатого поместья в округе. Юханнес был красив и богат, а она была хоть и бедной, но самой прелестной девушкой во всем Бухуслене – в то время так говорили все. А если требовались еще доказательства, то достаточно было посмотреть на сохраненные ею статьи тех времен, когда ее два года подряд избирали Майской королевой[2]. Вот их-то, а также многочисленные черно-белые фотографии ее самой в молодости она так тщательно берегла и ежедневно сортировала в течение двадцати лет. Она знала, что та девушка существует где-то под слоями жира, и с помощью фотографий могла сохранять ее, хотя с каждым проходившим годом девушка все больше ускользала у нее из рук.


Бросив последний взгляд через плечо, Юхан покинул сидящую на кухне мать и последовал за Робертом. Ведь Роберт сказал, что им нужно заниматься делами.





⁂


Эрика подумывала было отправиться на прогулку, но сообразила, что это, пожалуй, не слишком умно, поскольку солнце стоит высоко и на улице жарче всего. На протяжении всей беременности она чувствовала себя прекрасно, пока не началась настоящая жара. С этого времени она в основном слонялась, точно потный кит, отчаянно пытаясь найти где-нибудь прохладу. Патрику, благослови его Бог, пришло в голову купить ей настольный вентилятор, и теперь она носила его с собой по всему дому, как сокровище. Недостатком вентилятора было то, что он работал от сети, поэтому она не могла сидеть дальше от розетки, чем позволял шнур, что ограничивало возможности.

Однако на веранде розетка располагалась идеально, и Эрика могла улечься на диван, поставив вентилятор на стол перед собой. Максимум через пять минут любая позиция оказывалась неудобной, из-за чего ей приходилось постоянно вертеться в попытках найти комфортное положение. В некоторых позах ей прямо в ребро попадала нога ребенка, или что-то, скорее всего рука, упорно било ее в бок, и тогда снова возникала необходимость переместиться. Как выдержать такое еще месяц с лишним, оставалось для нее загадкой.

Они с Патриком прожили вместе всего полгода, когда она забеременела, но, как ни странно, никого из них это не озадачило. Оба были уже не первой молодости, несколько лучше знали, чего хотят, и посчитали, что ждать незачем. Только сейчас она начала всерьез задумываться, но вроде бы поздновато. Может, у них слишком маленький опыт совместной обыденной жизни для того, чтобы отважиться на такое? Выдержат ли их отношения внезапное появление маленького незнакомца, который потребует все внимание, до сих пор уделявшееся ими друг другу?

Конечно, бурная, слепая влюбленность первого времени уже миновала, и у отношений существует более реалистичная, будничная основа, им уже знакомы хорошие и плохие стороны друг друга, но что, если в водовороте после рождения ребенка останутся только плохие стороны? Разве ей не доводилось многократно слышать статистику супружеских отношений, распавшихся в течение первого года жизни первого ребенка? Впрочем, размышлять над этим сейчас бессмысленно. Что сделано, то сделано, да и нельзя отрицать, что они с Патриком оба хотят этого ребенка каждой нервной клеточкой своего существа. Можно надеяться, что это желание окажется достаточным, чтобы помочь им выдержать глобальные перемены.

Когда зазвонил телефон, она вздрогнула. С большим трудом поднялась с дивана, надеясь, что звонящему хватит терпения не положить трубку, пока она подойдет.

– Да? О, привет, Конни. Спасибо, хорошо, только немного жарковато для такой толстухи, как я. Навестить? Да, конечно … приезжайте на кофе. Переночевать? Да-а-а… – Эрика мысленно вздохнула. – Ну конечно. Когда вы приедете? Сегодня вечером! Да, нет, разумеется, никаких проблем. Я постелю вам в гостевой комнате.

Она устало положила трубку. В летнее время наличие дома во Фьельбаке имело большой минус. Внезапно объявлялись родственники и знакомые, не звонившие в течение десяти более холодных месяцев года. В ноябре общение их не особенно интересовало, но в июле они видели шанс бесплатно пожить с видом на море. Поскольку половина июля прошла без звонков, Эрика думала, что этим летом их пощадят. Но вот позвонил кузен Конни, который уже едет во Фьельбаку из Трольхеттана вместе с женой и двумя детьми. Речь идет только об одной ночи, а это она, наверное, выдержит. Вообще-то никого из своих двоих кузенов она особенно не любила, но воспитание не позволяло ей отказывать им в гостеприимстве, хотя именно так и следовало бы поступать, поскольку она считала их прихлебателями.

Эрика в любом случае была благодарна тому, что у них с Патриком есть дом во Фьельбаке, где они могут принимать гостей, званых или незваных. После скоропостижного ухода ее родителей зять попытался инициировать продажу дома. Но ее сестре Анне наконец надоело терпеть физические и психические издевательства со стороны мужа. Она развелась с Лукасом и теперь владела домом совместно с Эрикой. Поскольку Анна с двумя детьми осталась жить в Стокгольме, Патрик и Эрика смогли поселиться в доме во Фьельбаке и зато полностью его содержали. Со временем им потребуется решать вопрос с домом на более постоянной основе, но пока Эрика просто радовалась тому, что по-прежнему может сохранять его и жить в нем круглый год.

Оглядевшись, она поняла, что необходимо поторопиться, если она хочет к приезду гостей привести дом в подобающее состояние. И задумалась над тем, что скажет Патрик по поводу предстоящего вторжения, но потом вскинула голову, решив, что если он бросает ее здесь одну и отправляется посреди отпуска на работу, то она имеет право, если ей хочется, принимать гостей.





⁂


Эрнст и Мартин действительно вернулись с вызова, и Патрик решил для начала ввести их в курс дела. Он позвал их к себе в кабинет, и они уселись на стулья перед письменным столом. Нельзя было не заметить, что лицо Эрнста густо покраснело от злости из-за того, что руководить расследованием назначили Патрика, но Патрик предпочел проигнорировать это. Пусть с этим разбирается Мелльберг, а в худшем случае, если Эрнст откажется сотрудничать, он без его помощи обойдется.

– Полагаю, вы уже слышали о том, что произошло.

– Да, мы слышали по полицейской рации. – Молодой и полный энтузиазма, Мартин сидел, в отличие от Эрнста, вытянувшись по струнке, с блокнотом на коленях и ручкой наготове.

– Итак, во Фьельбаке, в Королевском ущелье, нашли убитую женщину. Обнаженную, на вид где-то между двадцатью и тридцатью годами. Под ней обнаружили два человеческих скелета неизвестного происхождения и возраста, но я получил от Карлстрёма из криминалистического отдела неофициальное предположение, что они не самые свежие. Так что у нас, похоже, появилось довольно много работы помимо пьяных драк и вождения в нетрезвом виде, которых по горло. Поскольку Анника и Йоста отпущены, нам пока придется засучить рукава. Я, правда, эту неделю тоже в отпуске, но согласился подключиться к работе и буду, по желанию Мелльберга, руководить расследованием. Вопросы есть?

Вопрос обращался прежде всего к Эрнсту, который, однако, предпочел не вступать в конфронтацию – наверняка чтобы потом жаловаться у него за спиной.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Напоминающий взмыленную лошадь Мартин нетерпеливо описывал ручкой круги над блокнотом.

– Я хочу, чтобы ты для начала пробил по базе, какие есть заявления о женщинах, пропавших в течение, скажем, последних двух месяцев. Пока у нас нет сведений от судмедэкспертов, лучше взять интервал побольше. Хотя я бы предположил, что смерть наступила ближе по времени, возможно, всего пару дней назад.

– Ты разве не слышал? – спросил Мартин.

– Не слышал что?

– Компьютерная база не работает. Нам придется наплевать на нее и проверять старым добрым способом.

– Проклятье. Как чертовски не вовремя. Ну, поскольку у нас, по словам Мелльберга, похоже, никаких нераскрытых исчезновений нет, да и до моего ухода в отпуск не было, я предлагаю тебе обзвонить все близлежащие округа. Звони по кругу, начиная отсюда, а потом расширяй охват, понимаешь?

– Да, но насколько далеко мне надо отходить?

– Настолько, насколько тебе потребуется, пока не найдешь кого-нибудь подходящего. Сразу после совещания позвони еще в Уддеваллу, чтобы получить предварительное описание женщины, на которое ты сможешь опираться в поисках.

– А мне что делать? – Энтузиазм в голосе Эрнста едва ли можно было назвать заражающим.

Патрик посмотрел в заметки, которые быстро набросал после разговора с Мелльбергом.

– Я бы хотел, чтобы ты для начала поговорил с теми, кто живет вокруг входа в Королевское ущелье. На случай если они видели или слышали что-нибудь этой ночью или под утро. Днем в ущелье полно туристов, поэтому труп или трупы, если быть педантичным, должны были перевезти туда ночью или утром. Вероятно, мы можем предположить, что их привезли туда через большой вход, едва ли их несли вверх по лестнице от площади Ингрид Бергман. Малыш обнаружил женщину около шести, поэтому я бы сосредоточился на промежутке от девяти вечера до шести утра. Я сам собираюсь спуститься и немного порыться в архивах. Что-то с этими скелетами не дает мне покоя. У меня такое ощущение, будто мне следовало бы знать, что это, но… Вам ничего не приходит в голову? Ничего не припоминается?

Патрик развел руками и, вопросительно подняв брови, ждал какого-нибудь ответа, но Мартин и Эрнст лишь отрицательно покачали головами. Он вздохнул. Да, тогда остается только спускаться в катакомбы…





⁂