Пропавшая девушка
Часть 2 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я пыталась отдернуть голову, но он облапил меня по-медвежьи и прижимался ртом к моим губам, заставляя меня целовать его. Вдруг он с силой отшвырнул меня. Потеряв равновесие, я поскользнулась на каблуках и упала навзничь на скованную льдом землю.
Не успела я пошевелиться, как Аарон уже взгромоздился сверху. Он крепко держал меня за руки, обхватив ляжками мои бока. Наконец он опустил голову и принялся осыпать мои щеки жадными поцелуями.
– Нет! Пожалуйста! – завопила я. – Аарон, слезь! Слезь с меня!!!
2
Он не останавливался. Оседлав меня, он прижимал мои руки к земле. Его губы, горячие, жесткие, мусолили мне лицо. Я знала, что у меня не хватит физических сил его сбросить.
А еще я знала – надо что-то делать. Выбора не осталось. Придется пустить в ход мои «приемчики».
Я зажмурилась, хорошенько сосредоточилась и стала мысленно проговаривать слова. Через пару мгновений его яростные, отчаянные поцелуи прекратились. Я открыла глаза. Аарон выпрямился, распахнув глаза от изумления. И ужаса.
Отпустив мои запястья, он потянулся к своему горлу. Из его рта вырвалось болезненное бульканье. А еще через мгновение он издал животный хрип, осознав, что не может дышать. Его глаза вылезли из орбит. Лицо побагровело.
– Ай-ай-ай, Аарон, – сказала я. – Никак язык проглотил? Эк тебя угораздило!
Аарон сполз с меня. Он поднялся на колени, отчаянно шлепая себя ладонями по горлу. Снова издал этот отвратительный хрип, будто пытался втянуть хоть немного воздуха. Его глаза вытаращились на меня с немой мольбой. Они просили меня сделать что-нибудь, как-то помочь ему.
Но я слишком наслаждалась моментом, чтобы прерывать его мучения.
– Так тебе и надо, и ты это знаешь. – Я поднялась на ноги и встала над ним, наблюдая, как его лицо становится фиолетовым, как он давится и хрипит. Его руки бестолково болтались из стороны в сторону. Он застонал, сдавленно квакнул. Я увидела его толстый розовый язык, свернувшийся узлом в распахнутом рту.
– Бе-е-едненький, – протянула я с притворным сочувствием. – Ужасно, наверное. Что, в зобу дыханье сперло?
Он замотал головой. Все его тело билось в конвульсиях. Сдернув перчатку, он запустил пальцы в разинутый рот, отчаянно пытаясь вытащить язык на место. Но тот забился глубоко в глотку, наглухо перекрыв трахею.
Аарон терял силы. Его хрипы звучали все слабее. Лицо стало синее ясного неба. Он с мольбой протягивал ко мне руки.
– Ладно, ладно, – сжалилась я. – Вытащить твой язык обратно?
Он кивнул. Голова его поникла. Он задыхался.
– Руку подними, – велела я. – Подними правую руку и дай клятву, что никогда больше не прикоснешься ко мне.
Подождала несколько секунд. Наконец Аарон нашел-таки в себе силы поднять руку. А потом застонал и зрачки его закатились.
Неужели я слишком долго тянула?
Наклонившись, я запустила пальцы ему в рот и вытащила язык на положенное ему место.
Аарон не шевелился. Я ждала. Через несколько секунд его грудь заколыхалась. Открыв глаза, он принялся с шумом втягивать в себя воздух. Лицо его мало-помалу принимало нормальный цвет. Взгляд был устремлен вперед, на ствол дерева. Аарон заморгал, пытаясь сфокусировать зрение. И все время растирал горло.
Я стояла над ним, застегивая пальто и наслаждаясь страхом в его глазах.
Да, Аарон Дули, драгоценный племянничек Мартина Дули, боялся меня. Я бы рассмеялась, не будь так зла.
Наконец его дыхание окончательно восстановилось. Не вставая с колен, он поднял на меня глаза, и его лицо исказилось от ярости.
– Ведьма! – прошептал он, тыча в меня трясущимся пальцем. – Ведьма! Ты – ведьма!
Тут уж я не выдержала. Расхохоталась ему прямо в лицо, как, наверное, и положено порядочной ведьме. А потом развернулась, напоследок осыпав Аарона снегом из-под каблучков, и со всех ног помчалась домой.
3
Я влетела в квартиру как раз вовремя, чтобы тут же отбыть на церемонию открытия. Родители и кузены уже успели надеть пальто и стояли у дверей в полной боевой.
Мама выразительно посмотрела на меня, после чего перевела взгляд на наручные часы.
– Бет, как можно опаздывать в такой важный для твоего отца день?
– Я скажу вам, почему я опоздала! – крикнула я. – У самого дома хватает меня Аарон Дули, тащит в закуток, валит на землю и давай лапать. Ну ничего, я ему один из своих приемчиков показала. Он у меня живо язык проглотил. Думаю, это научит его хорошим манерам. Но из-за этого я опоздала.
Неужели я так и сказала маме?
Нет, конечно.
Во-первых, они с отцом о моих приемчиках ни сном ни духом. А во-вторых, зачем омрачать такой важный день? Все-таки большой праздник. Расскажи я им, как Аарон меня домогался, папа бы взбесился и начал кулаками махать, а мама бы расплакалась – в итоге весь день коту под хвост.
Словом, я решила держать рот на замке. Пожав плечами, я сказала:
– Извините. Задержали в прачечной. Я бежала всю дорогу.
Маму объяснение вроде бы устроило. Подойдя к зеркалу, она поправила голову лисьей горжетки, обернутой вокруг шеи.
Я обняла своих кузенов, Дэвида и Марианну. Питер, их четырехлетний сынишка, прятался у Марианны за спиной, обнимая мать за ногу, и здороваться со мною не стал. Он ужасно застенчивый.
– А где тетушка Ханна? – спросила я.
– Заберем по дороге, – отозвался отец. Он нахлобучил на свою лысеющую голову мягкую фетровую шляпу – по-видимому новую, раньше я у него такой не замечала. Из-за ленты на тулье торчало красно-черное перо, а поля были шире, чем на тех шляпах, что папа обычно носит. Всем шляпам шляпа!
Он надел свой единственный однобортный костюм, черный и сверкающий (пожалуй, даже чересчур), с широкими лацканами. Я ему всегда говорила, что в таком виде он вылитый гангстер из кино. Ну, знаете, Аль Капоне там и прочая подобная братия. Папе это, похоже, чрезвычайно льстило.
Мама тоже принарядилась – на ней было платье из алого атласа, которое она надевает на вечеринки, крестины и, разумеется, Рождество. Она была дивно хороша со своими темными волосами, собранными в высокую прическу, которую удерживала красивая диадема со стразами.
Сегодня знаменательный день – все это понимали. Набившись в фургон мистера Шоу, мы болтали наперебой.
– Машина почти новенькая, – сообщил отец, втискиваясь за руль в своем громоздком пальто. – Модель 1948 года. – Он был так горд, будто она наша. – «Паккард Коммодор». Очень вместительная.
Я уселась между мамой и папой, и мы тронулись в путь, благо ехать было недалеко. Конюшня находилась у Ривер-Роуд, на пологом склоне, что спускается к реке Конононка – минут пятнадцать езды.
Сидевший на заднем сиденье кузен Дэвид ржал по-лошадиному, пытаясь рассмешить Питера. Но надутый как всегда, Питер никак не хотел проникнуться общим весельем.
– Утихни, – бросил он своему отцу.
– Ты позволяешь ему так с собой разговаривать? – удивился папа. Он свято верит, что все родители должны быть строгими. (Сам-то он – редкостный добряк.)
– Твоему дяде Анжело не нравится, как ты со мной разговариваешь, – сказал Дэвид сынишке.
– Утихни, – повторил Питер.
Дэвид снова заржал.
– Знаешь, что я сделаю? Куплю конька и назову его Питер.
– Нет! – возмутился Питер.
– Почему нет? – поддразнивал его Дэвид. – Будут у меня два Питера – Питер-мальчик и Питер-конь.
– Нет! Не хочу-у! – заныл Питер.
Дэвид не унимался:
– Вот купим лошадку, и твой дядя Анжело будет ухаживать за ней бесплатно, да, Анжело?
От притворного возмущения отец аж поперхнулся. Он вырулил неповоротливый фургон на Ривер-роуд.
– Я, Дэвид, раньше на карачках выиграю скачки в Кентукки, чем стану задаром обихаживать твою клячу.
Все сочли это жутко остроумным.
Я задумчиво смотрела в лобовое стекло, пытаясь вернуть праздничное настроение, но из головы не выходил Аарон Дули. Что он себе позволяет? Он что, всерьез считал, что может завоевать меня вот так – затащив в укромный уголок и там набросившись?
У, троглодит.
Одни и те же вопросы не давали мне покоя. Неужели Аарон Дули совсем слетел с катушек? Интересно, далеко бы он зашел, не примени я свои «приемчики»?
А вдруг у меня теперь проблемы? Стоит ли считать Аарона Дули серьезной угрозой?
Огромный фургон захрустел по гравию дорожки, которая вела к конюшне. А вот и флаг – трепещет на верхушке высоченного флагштока. Красно-сине-белые полотнища украшали въездные ворота.
Народ уже подтянулся. Двое малышей в голубых комбинезончиках возились в снегу. Фотограф в сером тренче, спрятав голову в будку фотоаппарата, наводил на них объектив.
В толпе я разглядела шестерых-семерых представителей нашей родни. Они сгрудились у входа, прихлопывая руками в перчатках, чтобы те не зябли. Еще я заметила несколько учителей из средней школы, где мама работала библиотекаршей.
Не успела я пошевелиться, как Аарон уже взгромоздился сверху. Он крепко держал меня за руки, обхватив ляжками мои бока. Наконец он опустил голову и принялся осыпать мои щеки жадными поцелуями.
– Нет! Пожалуйста! – завопила я. – Аарон, слезь! Слезь с меня!!!
2
Он не останавливался. Оседлав меня, он прижимал мои руки к земле. Его губы, горячие, жесткие, мусолили мне лицо. Я знала, что у меня не хватит физических сил его сбросить.
А еще я знала – надо что-то делать. Выбора не осталось. Придется пустить в ход мои «приемчики».
Я зажмурилась, хорошенько сосредоточилась и стала мысленно проговаривать слова. Через пару мгновений его яростные, отчаянные поцелуи прекратились. Я открыла глаза. Аарон выпрямился, распахнув глаза от изумления. И ужаса.
Отпустив мои запястья, он потянулся к своему горлу. Из его рта вырвалось болезненное бульканье. А еще через мгновение он издал животный хрип, осознав, что не может дышать. Его глаза вылезли из орбит. Лицо побагровело.
– Ай-ай-ай, Аарон, – сказала я. – Никак язык проглотил? Эк тебя угораздило!
Аарон сполз с меня. Он поднялся на колени, отчаянно шлепая себя ладонями по горлу. Снова издал этот отвратительный хрип, будто пытался втянуть хоть немного воздуха. Его глаза вытаращились на меня с немой мольбой. Они просили меня сделать что-нибудь, как-то помочь ему.
Но я слишком наслаждалась моментом, чтобы прерывать его мучения.
– Так тебе и надо, и ты это знаешь. – Я поднялась на ноги и встала над ним, наблюдая, как его лицо становится фиолетовым, как он давится и хрипит. Его руки бестолково болтались из стороны в сторону. Он застонал, сдавленно квакнул. Я увидела его толстый розовый язык, свернувшийся узлом в распахнутом рту.
– Бе-е-едненький, – протянула я с притворным сочувствием. – Ужасно, наверное. Что, в зобу дыханье сперло?
Он замотал головой. Все его тело билось в конвульсиях. Сдернув перчатку, он запустил пальцы в разинутый рот, отчаянно пытаясь вытащить язык на место. Но тот забился глубоко в глотку, наглухо перекрыв трахею.
Аарон терял силы. Его хрипы звучали все слабее. Лицо стало синее ясного неба. Он с мольбой протягивал ко мне руки.
– Ладно, ладно, – сжалилась я. – Вытащить твой язык обратно?
Он кивнул. Голова его поникла. Он задыхался.
– Руку подними, – велела я. – Подними правую руку и дай клятву, что никогда больше не прикоснешься ко мне.
Подождала несколько секунд. Наконец Аарон нашел-таки в себе силы поднять руку. А потом застонал и зрачки его закатились.
Неужели я слишком долго тянула?
Наклонившись, я запустила пальцы ему в рот и вытащила язык на положенное ему место.
Аарон не шевелился. Я ждала. Через несколько секунд его грудь заколыхалась. Открыв глаза, он принялся с шумом втягивать в себя воздух. Лицо его мало-помалу принимало нормальный цвет. Взгляд был устремлен вперед, на ствол дерева. Аарон заморгал, пытаясь сфокусировать зрение. И все время растирал горло.
Я стояла над ним, застегивая пальто и наслаждаясь страхом в его глазах.
Да, Аарон Дули, драгоценный племянничек Мартина Дули, боялся меня. Я бы рассмеялась, не будь так зла.
Наконец его дыхание окончательно восстановилось. Не вставая с колен, он поднял на меня глаза, и его лицо исказилось от ярости.
– Ведьма! – прошептал он, тыча в меня трясущимся пальцем. – Ведьма! Ты – ведьма!
Тут уж я не выдержала. Расхохоталась ему прямо в лицо, как, наверное, и положено порядочной ведьме. А потом развернулась, напоследок осыпав Аарона снегом из-под каблучков, и со всех ног помчалась домой.
3
Я влетела в квартиру как раз вовремя, чтобы тут же отбыть на церемонию открытия. Родители и кузены уже успели надеть пальто и стояли у дверей в полной боевой.
Мама выразительно посмотрела на меня, после чего перевела взгляд на наручные часы.
– Бет, как можно опаздывать в такой важный для твоего отца день?
– Я скажу вам, почему я опоздала! – крикнула я. – У самого дома хватает меня Аарон Дули, тащит в закуток, валит на землю и давай лапать. Ну ничего, я ему один из своих приемчиков показала. Он у меня живо язык проглотил. Думаю, это научит его хорошим манерам. Но из-за этого я опоздала.
Неужели я так и сказала маме?
Нет, конечно.
Во-первых, они с отцом о моих приемчиках ни сном ни духом. А во-вторых, зачем омрачать такой важный день? Все-таки большой праздник. Расскажи я им, как Аарон меня домогался, папа бы взбесился и начал кулаками махать, а мама бы расплакалась – в итоге весь день коту под хвост.
Словом, я решила держать рот на замке. Пожав плечами, я сказала:
– Извините. Задержали в прачечной. Я бежала всю дорогу.
Маму объяснение вроде бы устроило. Подойдя к зеркалу, она поправила голову лисьей горжетки, обернутой вокруг шеи.
Я обняла своих кузенов, Дэвида и Марианну. Питер, их четырехлетний сынишка, прятался у Марианны за спиной, обнимая мать за ногу, и здороваться со мною не стал. Он ужасно застенчивый.
– А где тетушка Ханна? – спросила я.
– Заберем по дороге, – отозвался отец. Он нахлобучил на свою лысеющую голову мягкую фетровую шляпу – по-видимому новую, раньше я у него такой не замечала. Из-за ленты на тулье торчало красно-черное перо, а поля были шире, чем на тех шляпах, что папа обычно носит. Всем шляпам шляпа!
Он надел свой единственный однобортный костюм, черный и сверкающий (пожалуй, даже чересчур), с широкими лацканами. Я ему всегда говорила, что в таком виде он вылитый гангстер из кино. Ну, знаете, Аль Капоне там и прочая подобная братия. Папе это, похоже, чрезвычайно льстило.
Мама тоже принарядилась – на ней было платье из алого атласа, которое она надевает на вечеринки, крестины и, разумеется, Рождество. Она была дивно хороша со своими темными волосами, собранными в высокую прическу, которую удерживала красивая диадема со стразами.
Сегодня знаменательный день – все это понимали. Набившись в фургон мистера Шоу, мы болтали наперебой.
– Машина почти новенькая, – сообщил отец, втискиваясь за руль в своем громоздком пальто. – Модель 1948 года. – Он был так горд, будто она наша. – «Паккард Коммодор». Очень вместительная.
Я уселась между мамой и папой, и мы тронулись в путь, благо ехать было недалеко. Конюшня находилась у Ривер-Роуд, на пологом склоне, что спускается к реке Конононка – минут пятнадцать езды.
Сидевший на заднем сиденье кузен Дэвид ржал по-лошадиному, пытаясь рассмешить Питера. Но надутый как всегда, Питер никак не хотел проникнуться общим весельем.
– Утихни, – бросил он своему отцу.
– Ты позволяешь ему так с собой разговаривать? – удивился папа. Он свято верит, что все родители должны быть строгими. (Сам-то он – редкостный добряк.)
– Твоему дяде Анжело не нравится, как ты со мной разговариваешь, – сказал Дэвид сынишке.
– Утихни, – повторил Питер.
Дэвид снова заржал.
– Знаешь, что я сделаю? Куплю конька и назову его Питер.
– Нет! – возмутился Питер.
– Почему нет? – поддразнивал его Дэвид. – Будут у меня два Питера – Питер-мальчик и Питер-конь.
– Нет! Не хочу-у! – заныл Питер.
Дэвид не унимался:
– Вот купим лошадку, и твой дядя Анжело будет ухаживать за ней бесплатно, да, Анжело?
От притворного возмущения отец аж поперхнулся. Он вырулил неповоротливый фургон на Ривер-роуд.
– Я, Дэвид, раньше на карачках выиграю скачки в Кентукки, чем стану задаром обихаживать твою клячу.
Все сочли это жутко остроумным.
Я задумчиво смотрела в лобовое стекло, пытаясь вернуть праздничное настроение, но из головы не выходил Аарон Дули. Что он себе позволяет? Он что, всерьез считал, что может завоевать меня вот так – затащив в укромный уголок и там набросившись?
У, троглодит.
Одни и те же вопросы не давали мне покоя. Неужели Аарон Дули совсем слетел с катушек? Интересно, далеко бы он зашел, не примени я свои «приемчики»?
А вдруг у меня теперь проблемы? Стоит ли считать Аарона Дули серьезной угрозой?
Огромный фургон захрустел по гравию дорожки, которая вела к конюшне. А вот и флаг – трепещет на верхушке высоченного флагштока. Красно-сине-белые полотнища украшали въездные ворота.
Народ уже подтянулся. Двое малышей в голубых комбинезончиках возились в снегу. Фотограф в сером тренче, спрятав голову в будку фотоаппарата, наводил на них объектив.
В толпе я разглядела шестерых-семерых представителей нашей родни. Они сгрудились у входа, прихлопывая руками в перчатках, чтобы те не зябли. Еще я заметила несколько учителей из средней школы, где мама работала библиотекаршей.