Проклятое место. Лестница в небо
Часть 26 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Кругом все взрывалось. Повсюду вспыхивали пожары. Стоял грохот оружия. Оглянувшись, Андрей поднялся.
– Мы не имеем права умереть. Не сейчас.
– Не сейчас, командир. – Огонек протянул руку. – У нас получится. Надо просто идти вперед. Правильно?
– Ради Славки, – согласился Глеб. – Ради всех, кто погиб на нашей базе. Ради всех, кто погиб сегодня. Пора прикрыть эту кровавую баню.
– Аминь!
Дальше несколько дворов – беспрерывная стрельба, беспрерывная беготня от укрытия к укрытию и беспрерывная зачистка позиций противника. Троицу сталкеров прикрывали прибывшие на подмогу ударовцы.
– Не стоим на месте! Занимаем позиции! Работаем, работаем!
Улица вела к магазину «Книги». Магазин тот был очень удобной точкой для врага, но не для объединенных сил: слишком уж хорошо просматривалась и простреливалась эта узкая дорога.
– Прячься! – Глеб открыл беспорядочный огонь.
Исовцы стреляли из безопасных укрытий: они оборудовали себе огневые точки на крышах близлежащих строений. Да и из окон «Книг» торчали стволы их автоматов и пулеметов. Там они и засели, отстреливая тех, кому не посчастливилось оказаться в перекрестье прицелов их автоматических винтовок.
– На хрен все! Андрюх, перебегай, я прикрываю! Давай! Уверенно! И мы сразу за тобой! – Это Огонек был.
– Мы займем другую позицию! – откликнулся командир группы «Удара». – Выбьем их снайперов! Идет?!
Андрей, кивнув, вжал приклад автомата в плечо. Вдохнул, выдохнул. Дело за малым – успокоить нервишки да дыхание задержать. А потом высунуться и начать стрелять очередями. Что он и сделал. Две короткие – две длинные – две короткие. Глеб и Огонек подхватили. Обругав себя, Андрей стремглав помчался к магазинчику, на крыше которого отстреливались воины противника.
– Глебушка, прикрой! – услышал Андрей.
И Огонек помчался вслед за своим командиром.
– Осторожнее!
Хлестали снайперские выстрелы. Союзники выносили позиции исовцев, которые решили, что на крыше их не достанут.
Огонек и Андрей укрылись за остовом какой-то советской малолитражки, перезарядились и, улыбнувшись друг другу, ворвались внутрь здания. Глеб остался сидеть в укрытии. Ждал. И без него разберутся.
* * *
Юра просто сдался. Не было смысла рыпаться, он это понимал, как никто другой. Понимал, как никогда раньше. Объединившись, «Удар» и «Анархисты» превратились в настоящую грозную боевую силу. И все засады, все ловушки, все хитрости не смогли бы сдержать их.
Еще, кажется, вчера – или когда там? – все было на мази. Так весело прокатились по улицам Припяти на «Ниве», паля по мутантам изо всех стволов. Знали, что делать. Знали, что начальство не кинет, а поддержит. А оно вон как. Улетел Человек-в-костюме. Как предчувствовал, что тут начнется. Или, может, знал об этом. У него же везде есть уши.
– Жук навозный, твою мать! – Юра запалил самокрутку. – Хрыч старый.
И Кот еще. С его святой уверенностью в том, что помогут, что не кинут, что техника не подведет. Да подвела только, батенька, подвела. На технику надейся, а сам не плошай. Положили их технику еще при атаке на базу «Анархистов», а тут осталась одна старая рухлядь, которую ребята так и не смогли реанимировать.
Стрельба на крышах слышалась все реже. Двоих придурков, что решили взять эту точку штурмом, прикрыли подоспевшие бойцы «Удара». Очень скоро они зачистят огневые точки, а потом эти двое ворвутся в здание – и все, приехали.
– А я жить хочу, мам, – сказал он, глянув в потолок. – Жить хочу, понимаешь? Как нормальный человек. Без Зоны этой. Без смертей. Без крови. Зачем вообще сюда поперся, в вольные? А потом к этим. Деньги, мама, понимаешь? Деньги. Тебе-то просто, ты умерла, и все. А я вот. Должен был как-то крутиться. А как крутиться, если ничего другого не умеешь? Ну, да, работал я на СТО, на Большой земле. Так что там за деньги? Тут техником был, механиком. Кому пушку починить, кому вот, как с «Нивой» с этой… Эх, мам. Жалко меня. Жалко тебя. Всех, ма, жалко. И умирать страшно. Но и жить так… В чем ирония, мам?
Самокрутка догорела до середины. Газета, пожелтевшая уже, в которую он травку завернул, черной стала, прогорела внутри, как душа его.
Стекло на него прямо брызнуло, но он как будто бы и не заметил.
– А знаешь, что еще, мам? Мы ведь тут, в Зоне, как в Чистилище все. Представь? Душа наша тут словно через мытарства проходит. И в рай, кто заслужил. А кто в ад. Хотя как это – в ад, если мы уже в нем? Не знаю, что я несу, ма. И не хочу знать. Одно только любопытно. Но ты же не скажешь. Не сможешь. А умирать, мам, страшно? Как это? Как свет выключают – или что? И есть ли там что? После? Хочу очень верить, что есть, мам. Что мы с тобой еще встретимся. Иначе зачем это все? Иначе почему я? Я ведь никого из них не убивал. Да, работал с этими гадами, но я же просто гайки закручивал, шаманил их «Нивы» и бэтээры. Или моя вина в этом? Что я орудия смерти им в исправность приводил? Но я же… А, к черту, ма. К черту все. К черту всех. Отбегался. Отмучился. Если и умирать, то достойно. Но как же не хочется. А оно все равно тебя… Всю жизнь так, мама. Всю жизнь. Я бы вообще не хотел этого… Ничего из этого всего. Просто жить хотел бы, мам. Чтобы с женой красивой, внуков тебе оставить. А ничего и никого уже не оставлю. Ни себе, ни тебе, мам. Я ведь…
Бутылка разбилась о бронепластину Юры, не дав закончить самый сокровенный разговор.
И человека объяло пламенем.
Самокрутка догорела отдельно…
* * *
Огонек удовлетворенно выдохнул.
– Ну, что, Андрюх, взяли мы их бастион.
– Спасибо ребятам, – кивнул анархист и показал ударовцам оттопыренный большой палец.
– Знаешь, Андрюх, а со мной что-то и правда не так.
– Да? – Глеб погладил приклад. – Неужели?
– Я прям удовольствие получаю, когда сжигаю их на фиг. Чувствую себя каким-то… Ну, не знаю, праведным гневом, о как! Типа, обрушил яростное адское пламя на супостатов рода людского. Как тебе такая аналогия?
– Ну, крыша у тебя точно поехала, – хором ответили Андрей с Глебом.
– Да, блин, пошли вы. Ничего не понимаете.
– Так ты сам сказал, что с тобой что-то не так.
– Ладно уж…
– А как они так перещелкали тех, что на крыше? – спросил Глеб.
– Парни Чехова? Да, блин, спокойно. Это же профессиональные снайперы. Ты «Удар» не недооценивай, хоть мы их когда-то и покромсали немного. Бойцы у них все вояки в прошлом. И не срочники, уж поверь. – Андрей ударом ноги вынес дверь подсобного помещения. – Заходим внутрь, пацаны.
– И держите нос по ветру, как возвращаться будем, когда обшарим тут все. Тут еще догорает. Мало ли кто спрятался в углу каком.
– Это мы и без тебя знаем, Огонечек.
– Еще раз меня так назовешь – зубы повыбиваю.
– Удачи.
– Пошли уже! Прикрывайте!
* * *
Кот бросил на стол картонную папку с большой наклейкой «С-лаборатории, совершенно секретно». Поглядел на нее, затушил сигарету о центр, прожигая букву «о» на наклейке.
Документации в папке не было. Большой начальник все давно подчистил. Но Коту и не были нужны документы. Он, нашедший Путепровод, и без них знал, что все эти россказни про лаборатории, где ставились чудовищные опыты над людьми, про лаборатории, которые соединены в подземный комплекс, – чушь собачья. Может, когда-то давно, еще до зарождения Зоны, еще во время социализма, что-то подобное и существовало, подпитываясь энергией от реактора Чернобыльской АЭС, – что было бы вполне логично, ибо для всяких жутких исследований иметь под боком дешевый источник энергии – только в плюс. А то трындят некоторые, что до сих пор шайка ученых выращивает страшных животных-мутантов. Байки, блин. Да, иногда искатели сталкивались с, мягко сказать, необычными собачками или кабанчиками. Кто-то, вон, даже про зомби из фильмов рассказывал, кто-то еще какие-то невероятные вещи задвигал, но Кот ни во что это не верил. Не мог поверить в собаку, от взгляда на которую человек сходит с ума. Не мог поверить в гуманоида, что берет сознание под контроль. В существо, что, подобно вампиру из сказок, высасывает из жертвы кровь. Вздор! Бред! Дешевая фантастика!
Да, документы по пси-установке, замаскированной под антенну, которая вычисляет вражеские ракеты, он находил. Но где гарантия, что проект реализовали? На подходах к городу энергетиков никто не сходит с ума, как было рассказано в стародавней легенде тех, кому так и не хватило духу пробиться к центру Зоны. И что документы? Перепродали их на Большой земле. Любители всяких теорий заговора охотно покупают подобный мусор.
– Эй, – объявился на пороге Шустрый. – Только что сообщили: они въехали в город. И уже прорвались через наши засады. От ребят из «Книг» никаких вестей. Никто не выходит на связь.
– Это хреново, мой друг. Очень хреново. Умерщвляйте всех на месте. Всех и каждого. Хотя… Если сможете, захватите Андрейку и приведите его ко мне. Если они завалили Юрку, то Андрюшка ответит за деяния своих прихлебателей! Я этого парнишку на лоскуты порежу. Выполняй!
* * *
– Ты знаешь что, Огонек?
– Ну?
– Отмороженный ты, это точно. На кой фиг надо было того, что в угол забился, так кромсать?
– А на кой фиг ему надо было вырезать наших ребят на нашей базе? Урод он, вот что. Поэтому и на такой фиг, что он моральный урод.
– А ты что думаешь, Глеб, правильно ли наш Огонек поступает?
– Да мне вообще пофиг. Это война. Как тут правильно-то?
– Наверное.
– Видишь, Глеб-хлеб за меня, а ты тут…
– Ой, ладно, пойдемте. Рахман ждет в точке сбора. Мы и так задержались.
– Мы не имеем права умереть. Не сейчас.
– Не сейчас, командир. – Огонек протянул руку. – У нас получится. Надо просто идти вперед. Правильно?
– Ради Славки, – согласился Глеб. – Ради всех, кто погиб на нашей базе. Ради всех, кто погиб сегодня. Пора прикрыть эту кровавую баню.
– Аминь!
Дальше несколько дворов – беспрерывная стрельба, беспрерывная беготня от укрытия к укрытию и беспрерывная зачистка позиций противника. Троицу сталкеров прикрывали прибывшие на подмогу ударовцы.
– Не стоим на месте! Занимаем позиции! Работаем, работаем!
Улица вела к магазину «Книги». Магазин тот был очень удобной точкой для врага, но не для объединенных сил: слишком уж хорошо просматривалась и простреливалась эта узкая дорога.
– Прячься! – Глеб открыл беспорядочный огонь.
Исовцы стреляли из безопасных укрытий: они оборудовали себе огневые точки на крышах близлежащих строений. Да и из окон «Книг» торчали стволы их автоматов и пулеметов. Там они и засели, отстреливая тех, кому не посчастливилось оказаться в перекрестье прицелов их автоматических винтовок.
– На хрен все! Андрюх, перебегай, я прикрываю! Давай! Уверенно! И мы сразу за тобой! – Это Огонек был.
– Мы займем другую позицию! – откликнулся командир группы «Удара». – Выбьем их снайперов! Идет?!
Андрей, кивнув, вжал приклад автомата в плечо. Вдохнул, выдохнул. Дело за малым – успокоить нервишки да дыхание задержать. А потом высунуться и начать стрелять очередями. Что он и сделал. Две короткие – две длинные – две короткие. Глеб и Огонек подхватили. Обругав себя, Андрей стремглав помчался к магазинчику, на крыше которого отстреливались воины противника.
– Глебушка, прикрой! – услышал Андрей.
И Огонек помчался вслед за своим командиром.
– Осторожнее!
Хлестали снайперские выстрелы. Союзники выносили позиции исовцев, которые решили, что на крыше их не достанут.
Огонек и Андрей укрылись за остовом какой-то советской малолитражки, перезарядились и, улыбнувшись друг другу, ворвались внутрь здания. Глеб остался сидеть в укрытии. Ждал. И без него разберутся.
* * *
Юра просто сдался. Не было смысла рыпаться, он это понимал, как никто другой. Понимал, как никогда раньше. Объединившись, «Удар» и «Анархисты» превратились в настоящую грозную боевую силу. И все засады, все ловушки, все хитрости не смогли бы сдержать их.
Еще, кажется, вчера – или когда там? – все было на мази. Так весело прокатились по улицам Припяти на «Ниве», паля по мутантам изо всех стволов. Знали, что делать. Знали, что начальство не кинет, а поддержит. А оно вон как. Улетел Человек-в-костюме. Как предчувствовал, что тут начнется. Или, может, знал об этом. У него же везде есть уши.
– Жук навозный, твою мать! – Юра запалил самокрутку. – Хрыч старый.
И Кот еще. С его святой уверенностью в том, что помогут, что не кинут, что техника не подведет. Да подвела только, батенька, подвела. На технику надейся, а сам не плошай. Положили их технику еще при атаке на базу «Анархистов», а тут осталась одна старая рухлядь, которую ребята так и не смогли реанимировать.
Стрельба на крышах слышалась все реже. Двоих придурков, что решили взять эту точку штурмом, прикрыли подоспевшие бойцы «Удара». Очень скоро они зачистят огневые точки, а потом эти двое ворвутся в здание – и все, приехали.
– А я жить хочу, мам, – сказал он, глянув в потолок. – Жить хочу, понимаешь? Как нормальный человек. Без Зоны этой. Без смертей. Без крови. Зачем вообще сюда поперся, в вольные? А потом к этим. Деньги, мама, понимаешь? Деньги. Тебе-то просто, ты умерла, и все. А я вот. Должен был как-то крутиться. А как крутиться, если ничего другого не умеешь? Ну, да, работал я на СТО, на Большой земле. Так что там за деньги? Тут техником был, механиком. Кому пушку починить, кому вот, как с «Нивой» с этой… Эх, мам. Жалко меня. Жалко тебя. Всех, ма, жалко. И умирать страшно. Но и жить так… В чем ирония, мам?
Самокрутка догорела до середины. Газета, пожелтевшая уже, в которую он травку завернул, черной стала, прогорела внутри, как душа его.
Стекло на него прямо брызнуло, но он как будто бы и не заметил.
– А знаешь, что еще, мам? Мы ведь тут, в Зоне, как в Чистилище все. Представь? Душа наша тут словно через мытарства проходит. И в рай, кто заслужил. А кто в ад. Хотя как это – в ад, если мы уже в нем? Не знаю, что я несу, ма. И не хочу знать. Одно только любопытно. Но ты же не скажешь. Не сможешь. А умирать, мам, страшно? Как это? Как свет выключают – или что? И есть ли там что? После? Хочу очень верить, что есть, мам. Что мы с тобой еще встретимся. Иначе зачем это все? Иначе почему я? Я ведь никого из них не убивал. Да, работал с этими гадами, но я же просто гайки закручивал, шаманил их «Нивы» и бэтээры. Или моя вина в этом? Что я орудия смерти им в исправность приводил? Но я же… А, к черту, ма. К черту все. К черту всех. Отбегался. Отмучился. Если и умирать, то достойно. Но как же не хочется. А оно все равно тебя… Всю жизнь так, мама. Всю жизнь. Я бы вообще не хотел этого… Ничего из этого всего. Просто жить хотел бы, мам. Чтобы с женой красивой, внуков тебе оставить. А ничего и никого уже не оставлю. Ни себе, ни тебе, мам. Я ведь…
Бутылка разбилась о бронепластину Юры, не дав закончить самый сокровенный разговор.
И человека объяло пламенем.
Самокрутка догорела отдельно…
* * *
Огонек удовлетворенно выдохнул.
– Ну, что, Андрюх, взяли мы их бастион.
– Спасибо ребятам, – кивнул анархист и показал ударовцам оттопыренный большой палец.
– Знаешь, Андрюх, а со мной что-то и правда не так.
– Да? – Глеб погладил приклад. – Неужели?
– Я прям удовольствие получаю, когда сжигаю их на фиг. Чувствую себя каким-то… Ну, не знаю, праведным гневом, о как! Типа, обрушил яростное адское пламя на супостатов рода людского. Как тебе такая аналогия?
– Ну, крыша у тебя точно поехала, – хором ответили Андрей с Глебом.
– Да, блин, пошли вы. Ничего не понимаете.
– Так ты сам сказал, что с тобой что-то не так.
– Ладно уж…
– А как они так перещелкали тех, что на крыше? – спросил Глеб.
– Парни Чехова? Да, блин, спокойно. Это же профессиональные снайперы. Ты «Удар» не недооценивай, хоть мы их когда-то и покромсали немного. Бойцы у них все вояки в прошлом. И не срочники, уж поверь. – Андрей ударом ноги вынес дверь подсобного помещения. – Заходим внутрь, пацаны.
– И держите нос по ветру, как возвращаться будем, когда обшарим тут все. Тут еще догорает. Мало ли кто спрятался в углу каком.
– Это мы и без тебя знаем, Огонечек.
– Еще раз меня так назовешь – зубы повыбиваю.
– Удачи.
– Пошли уже! Прикрывайте!
* * *
Кот бросил на стол картонную папку с большой наклейкой «С-лаборатории, совершенно секретно». Поглядел на нее, затушил сигарету о центр, прожигая букву «о» на наклейке.
Документации в папке не было. Большой начальник все давно подчистил. Но Коту и не были нужны документы. Он, нашедший Путепровод, и без них знал, что все эти россказни про лаборатории, где ставились чудовищные опыты над людьми, про лаборатории, которые соединены в подземный комплекс, – чушь собачья. Может, когда-то давно, еще до зарождения Зоны, еще во время социализма, что-то подобное и существовало, подпитываясь энергией от реактора Чернобыльской АЭС, – что было бы вполне логично, ибо для всяких жутких исследований иметь под боком дешевый источник энергии – только в плюс. А то трындят некоторые, что до сих пор шайка ученых выращивает страшных животных-мутантов. Байки, блин. Да, иногда искатели сталкивались с, мягко сказать, необычными собачками или кабанчиками. Кто-то, вон, даже про зомби из фильмов рассказывал, кто-то еще какие-то невероятные вещи задвигал, но Кот ни во что это не верил. Не мог поверить в собаку, от взгляда на которую человек сходит с ума. Не мог поверить в гуманоида, что берет сознание под контроль. В существо, что, подобно вампиру из сказок, высасывает из жертвы кровь. Вздор! Бред! Дешевая фантастика!
Да, документы по пси-установке, замаскированной под антенну, которая вычисляет вражеские ракеты, он находил. Но где гарантия, что проект реализовали? На подходах к городу энергетиков никто не сходит с ума, как было рассказано в стародавней легенде тех, кому так и не хватило духу пробиться к центру Зоны. И что документы? Перепродали их на Большой земле. Любители всяких теорий заговора охотно покупают подобный мусор.
– Эй, – объявился на пороге Шустрый. – Только что сообщили: они въехали в город. И уже прорвались через наши засады. От ребят из «Книг» никаких вестей. Никто не выходит на связь.
– Это хреново, мой друг. Очень хреново. Умерщвляйте всех на месте. Всех и каждого. Хотя… Если сможете, захватите Андрейку и приведите его ко мне. Если они завалили Юрку, то Андрюшка ответит за деяния своих прихлебателей! Я этого парнишку на лоскуты порежу. Выполняй!
* * *
– Ты знаешь что, Огонек?
– Ну?
– Отмороженный ты, это точно. На кой фиг надо было того, что в угол забился, так кромсать?
– А на кой фиг ему надо было вырезать наших ребят на нашей базе? Урод он, вот что. Поэтому и на такой фиг, что он моральный урод.
– А ты что думаешь, Глеб, правильно ли наш Огонек поступает?
– Да мне вообще пофиг. Это война. Как тут правильно-то?
– Наверное.
– Видишь, Глеб-хлеб за меня, а ты тут…
– Ой, ладно, пойдемте. Рахман ждет в точке сбора. Мы и так задержались.