Проклятое место. Лестница в небо

– Да, Андрюшенька, хватит…

– Как ты меня назвал?!

– Спокойно! Я вас сейчас обоих тут и порешу! – заорала Скай. – Что это сейчас было?! Вы мужики или кто?!

– Если ты мужик, – Никита ухмыльнулся и выделил интонацией имя: – Андрюшенька, то ты позволишь мне встать и раскроить твою черепушку…

– Хватит! Я слышала ваш разговор! Андрей, я верю Никите! Они бы в любом случае сыграли иначе! Вспомните Малинина! Сколько интриг наплел этот гад! А это его люди! Дать бой – это был наш единственный выход. Да, мы многих потеряли, но мы хотя бы выжили! При других раскладах мы бы с вами больше не разговаривали! Да ни с кем бы мы уже не разговаривали!

– Дали бой, – саркастически заметил Андрей. – А теперь сидим на руинах с голой жопой.

– Может, уберешь пушку?

– Андрей, не глупи, – настаивала Скай. – Лидер должен оставаться в трезвом уме. А ты станешь нашим лидером. Станешь. После Рахмана. Вспомни последнюю битву с «Ударом», когда к нам пришел тот паренек Рохля[6]. Вспомни. Эта тряпка Рахман только и делал, что жрал водку в своем кабинете…

– Как ты можешь про него так? – поразился Андрей. – После того, что он для тебя сделал…

– Я благодарна ему за то, что он сделал для меня, но я не буду ползать перед ним на коленках после того, что… как он повел себя…

– Так ты уберешь пушку?

– Прости, погорячился… – Андрей повесил автомат на плечо. – Стресс. Прости. Правда, прости меня. Я не должен был. – Он протянул Коннору ладонь. – Я не должен был срываться. Прости. Ты можешь ответить, это твое право… Я заслужил… я заслужил…

– Успокойся, – ладонь Никиты обхватила ладонь Рэя. – Черт с тобой. Тебе не говорили, что ты больной ублюдок? Вот, я сказал. Но больше не смей распускать руки и тыкать в меня этой штуковиной. Следующий раз не переживешь. Я тебе без шуток говорю.

Андрей помог Коннору встать.

– Тебе бы к санитару.

– Позже. Пошли в кабинет Рахмана. И пусть с нами будет кто-то из «Удара». Скай, займись этим, – улыбнулся девушке Никита. Вкупе с окровавленным лицом и заплывшим левым глазом улыбка получилась больше зловещей, чем добродушной. – Он должен участвовать в разговоре. Главарь их. Это важно. Главарь того отряда, что пришел на выручку. Его Чеховым кличут.

– Хорошо, я займусь. – Скай, кивнув, спрятала пистолет в кобуру.

– Кстати, Андрей. Кот так и не вернулся. Ушел после погрома магазинчика Малинина – и словно в воду канул. Нет его. КПК не отвечает. Среди трупов, кажется, тоже нет.

– Мы разберемся с этим, Коннор. Может, Кот и погиб в пути. Может, его застрелили эти же ублюдки, что устроили засаду на нас. Эх, не нужно было, дураку, в одиночку срываться. Куда так гнался?





* * *


Двое суток потребовалось для того, чтобы достойно проститься с товарищами, чтобы по-человечески похоронить их. Скай не верила в бога. Не могла верить. Не с ее прошлой жизнью на Большой земле, наполненной лишениями, не с нынешней жизнью в Чернобыльской Зоне. Но спорить с Рахманом, когда тот предложил похоронить всех по-христиански, не стала. Лучше так, чем бросать друзей разлагаться на открытом воздухе.

Скай махала лопатой наравне с мужчинами, забивая на возражения того же Андрея, который чуть ли не кричал, что это не женская работа. Для Скай это был принципиальный вопрос. Нет, она не собиралась никому доказывать, что она не хуже мужчин. Просто погребение было самой малой частью того, чем Скай могла бы отплатить павшим.

Оставшиеся в живых всегда чувствуют себя виноватыми перед мертвецами.

Тела врагов облили бензином и безжалостно подожгли. Пускай горят вместе с треклятой базой.

Вместе с их, «Анархистов», родным домом.

– Странно, – приговаривала Скай, смотря на огонь. – Они погибли в этой битве. Все погибли. До единого. Но так и не стало понятно, кто же в итоге победил? «Изоляционные силы»? Или мы?

Удалось спасти часть техники – от «Газелей» и внедорожников «Нива» до «шестьдесят шестых». Загрузили все, что осталось, все припасы, патроны и все оружие, да распределили людей по кузовам.

В последний раз окинув Армейские склады взглядом, Скай взялась за поручень и поднялась в кунг «шишиги»[7]. Грузовик затарахтел и поехал к базе «Удара». К месту, где им обещали дать временное пристанище. Андрей как-то сказал ей, что вся его жизнь – это книжка, написанная ироничным сценаристом. До девушки дошел смысл этих слов.

Они едут к базе тех, с кем еще недавно бились насмерть.

К теперешним друзьям.

Если это не ирония – тогда что же?





* * *



Андрей, Рахман и Никита находились в просторном и уютном кабинете, который раньше принадлежал почившему генералу Андрейченко. Новый владелец избавился от всех предметов роскоши и излишнего пафоса, сорвав со стен карты и бумажки, на которых съехавший с катушек генерал отмечал или записывал свои достижения.

За столом сидел подполковник Турко – крупный, хоть и невысокого роста, мужчина с короткой стрижкой и глубоко посаженными серыми глазами. Участники группировки выбрали Турко в тот же день, когда расправились с Андрейченко. Поговаривали, этот человек зарекомендовал себя еще со своих самых первых шагов с шевроном «Удара» на плече.

– Так ты, Никита, говоришь, что в Припяти осталось еще куча солдат? Этих мразей, что вынесли вашу базу? И что они могут напасть на нас?

– Я в попугаи не заделывался, – огрызнулся Коннор. – Сколько еще раз я должен это повторить?

– И ты предлагаешь немедленно собрать людей и выдвинуться в город? Не слишком ли круто?

– Нельзя медлить. Мы и так потеряли двое суток, занимаясь бесполезной сентиментальной дребеденью.

Рахман скривился.

– Допустим, сейчас я соберу отряд, а в городе никого нет. Или там какая-то ловушка. Складно выходит?

– Вы выручили нас во время осады, – вступился Андрей. – Без вашей поддержки и зачистки подступов к базе мы бы могли проиграть. Никаких ловушек, вы заслужили наше доверие.

– Ловушки от вас я не боюсь. От них. Вас я и так перебью, если припрет. Слишком мало вас осталось.

– Когда меня взял в плен Летов, я услышал достаточно, чтобы не сомневаться в словах Никиты, – сказал Андрей. – К слову, насчет Летова. Это человек из вашего окружения. Тот, кого вы считали погибшим после последней атаки на нашу базу. Ваш человек приперся к нашим воротам с двумя бэтээрами. Что это значит? Что он уже давно работал на нашего противника. Проверьте, может, в ваших рядах есть еще завербованные солдаты? Кто знает?

– Завербованные? Смешно.

– А Летов был не завербован? Ушел по собственному желанию, материализовал из воздуха бэтээр, а все время до атаки тусил на земляничной поляне?

– Нас слишком мало, – подхватил Рахман. – Эта атака унесла жизни очень многих наших ребят. Мы не справимся со штурмом города в одиночку. Но другого выхода нет. Они не кретины, они проанализируют ошибки прошлой атаки и нанесут сокрушительный удар. А так они не ожидают, что мы пойдем в город. Мы можем, конечно, сидеть и ждать, пока они не придут к нам, пока не возьмут вашу базу, пока не подгонят сюда еще больше техники. И гораздо больше бойцов. Вы ды́шите в кредит, подполковник. У нас общий враг. Мы выиграли битву, но рискуем проиграть войну. Нам нужно перегруппироваться и в самое ближайшее время выдвинуться в Припять, пока никакой майор Дятченков, о котором было сказано Никите, не пригнал к вашему бастиону танк.

– Кстати, о майоре. Я навел о нем справки. Странно. О майоре не знаю, но был сталкер такой, без прозвища, по фамилии его все называли. Дятченков. Ровный мужик, выручал сталкеров, что в окрестностях «Юпитера», что на Затоне.

– Может, раньше он и срал радугой, но это уже не важно. – Коннор притронулся к синяку под глазом. – За грехи наши грядет расплата.

– Меньше пафосных речей, наемник.

– Чтобы расставить все точки, – снова встрял Рахман. – От лица «Анархистов» гарантирую вам полную неприкосновенность. Заверяю, что мы позабыли наши обиды и впредь будем держать себя в руках. Свой шаг вам навстречу мы сделали – сначала поделились награбленным из магазинчика Малинина, потом отдали вам практически всю нашу технику и снаряжение, что удалось спасти. Вы тоже сделали шаг к нам, прислав людей в трудную минуту и приняв нас к себе. Звучит, как начало плодотворного сотрудничества, не так ли? Теперь у нас общий враг, и мы обязаны помогать друг другу, чтобы банально выжить. В противном случае от наших группировок не останется и следа, – заключил Рахман.

– Ну, это мы еще посмотрим, – прошептал Турко. – Что ж, – сказал громче, – я решил… – и замолк. – Располагайтесь, с утра выдвигаемся, – выговорил подполковник после недолгой паузы. – Соберемся, вооружимся да на грузовиках поедем прямо в Припять. Пойдут практически все, оставлю только несколько отрядов для обороны базы, если вдруг что. Мы их выкурим. А если у мразей есть техника, выправим ситуацию превосходящим числом. Где они базируются?

– Старая прачечная.

– Мы забираем это место себе. Один из форпостов «Удара». Нет! Не-не-не-не-не! Молчи, – перебил Турко открывшего рот Рахмана. – Вы не в том положении, чтобы диктовать условия. Припять станет нашей землей, и на этом точка. Хотите поспорить? Вы ослаблены, вас банально меньше. Не поймите меня неправильно, но мне стоит только щелкнуть пальцами, и вас сотрут в порошок. Это не угроза. Просто констатация факта.

– Я думал, мы покончили с этим, – напрягся Андрей.

– Давайте будем реалистами. – Турко поднялся с кресла. – Мы воевали столько времени…

– При сволочном генерале Андрейченко! Вы же, надеюсь, более благоразумный человек, чем эта шваль! – Рахман смотрел Турко прямо в глаза.

– И при сволочном анархисте Рахмане. Не забывайте. В конфликте виноваты обе стороны, – парировал Турко, так и не отведя глаз. – Прошлое никуда не ушло. Мои ребята помнят, твои ребята помнят. Наш союз – это как бочка с порохом, к которой вот-вот поднесет спичку заигравшийся мальчишка. Все союзы с давними врагами такие. Заметьте, я честен с вами.

– Так что, тогда предлагаю вариант. – Никита сделал серьезную мину. – Давай, Турко, доставай пушку. Постреляем друг друга прямо сейчас. Че мелочиться-то? – Коннор положил ладонь на кобуру. – Чего уже ждать? Все равно сцепимся, ты сказал. Давай сейчас.

– Зачем сразу в крайности? Я не заинтересован в войне с вами. Но и в союзе с вами я не заинтересован. Когда с «Изоляционными силами» будет покончено, мы просто будем существовать в разных плоскостях, пересекаясь лишь изредка. Я хочу продолжить то, что начал наш основатель Захаренко – закон и порядок в Зоне. Это все, в чем я заинтересован. Живите тут и после битвы за Припять, живите, пока не найдете новый дом, но дальше – мы не союзники. Но и не враги. Мы заберем Припять, руины Армейских складов, а также все окрестности нашей базы. Затем выбьем бандитов с Болот, закрепимся в деревнях у Периметра. Вы же будете существовать где-то на фоне, можете даже деревеньку у границы облюбовать, только на нашей территории живите по нашим законам. И не лезьте в наши дела. Если где далеко обоснуетесь – да и ради бога! Только ваши правила все равно не должны будут нарушать наши законы. Мы со своим уставом в чужой монастырь за тридевять земель не полезем, но если ваша деятельность станет препятствовать нашим интересам…

Андрей молчал, Рахман тоже.

Патовая ситуация. Подполковник прав: они не в том положении, чтобы диктовать условия. Да и вариант не самый плохой. Мирное сосуществование? А почему, собственно, нет?

– Годится, – Рахман протянул Турко руку.

Их ладони сошлись в рукопожатии.

Началась новая эра в истории двух сильнейших кланов Зоны.





Глава 8

The Storm[8]