Проклятие королей

Хотя, конечно, следовало раньше догадаться, что я не там ищу. И если в роду де Латэй нашлись мудрецы, решившие, что ради их собственной безопасности стоит держаться подальше от густонаселенной столицы, то почему бы и леди из рода Морай до этого не додуматься?

Интересно, Натали в курсе, почему ее мама так не любит столицу? И в курсе ли ее дражайшая матушка, отчего она так упорно стремилась держаться в тени?

Наверное, сам факт, что мы умудрились встретиться, сродни настоящему чуду. Случайное столкновение, случайный поцелуй… хотя, быть может, случайным он был только для меня?

– Мастер Рэйш? – оторвала меня от размышлений фея. – Вы обещали рассказать, почему папа вас так не любит.

– Расскажу, – успокоил я ее. – Только не сегодня. Уже поздно, Натали. Еще раз прошу извинить меня за вторжение. Я лишь хотел выразить вам благодарность за помощь. Привязку к вашей ауре я тоже снял, в ней больше нет необходимости. Ну а теперь мне действительно пора.

«Ты что, дурак?! – вдруг проступила на противоположной стене серебристая надпись. – Целуй ее! Сейчас же! Она последняя из Маори, не забыл?! И нужна нам как воздух!»

– До свидания, Натали, – спрятал усмешку я и коротко поклонился.

Девушка, не видя, как яростно матерится за ее спиной Ал, тепло улыбнулась. Но когда я шагнул на услужливо открывшуюся темную тропу, все-таки меня окликнула:

– Мастер Рэйш… Артур! Скажите, а как вам удалось выжить? – отчаянно волнуясь, спросила она, когда я ненадолго обернулся. – Там, во Тьме? Как вы справились?

Я помолчал, а потом ответил чистую правду:

– Я услышал ваш голос, Натали. И после этого мне захотелось вернуться.





Эпилог





В первохраме меня уже ждали – загадочно улыбающийся настоятель и откровенно насупленный Ал, который бубнил у меня в голове все время, которое понадобилось, чтобы добраться сюда с верхнего слоя.

«Это было глупо! – обвиняюще ткнул в меня серебристым пальцем живой алтарь. – Арт! Как ты посмел оттуда уйти, даже не попытавшись ее обнять?!»

– Спокойно, дружище. Мы теперь знаем, кто такая Маори и как ее найти.

«Ну что тебе стоило ее поцеловать?! Это же было так просто!»

Я покачал головой:

– Быстро такие дела не решаются, брат. Натали мне действительно симпатична. Но ни одна женщина не заслуживает, чтобы ею воспользовались даже ради тех великих целей, о которых ты сейчас подумал. Или ты решил, что мне пора из мага Смерти переквалифицироваться в соблазнителя?

Ал насупился еще больше и демонстративно отвернулся, а я крепко пожал руку отцу Гону.

– Рад тебя видеть, Артур, – тепло поздоровался со мной святой отец. – Как себя чувствуешь в новом качестве?

– Хм. Разве во мне что-то изменилось?

– А ты еще не понял? – еще более загадочно улыбнулся настоятель, после чего я был вынужден серьезно задуматься – к глупым шуткам отец Гон был не склонен, так что если он считал, что со мной что-то не так, к его словам стоило прислушаться.

Пожалуй, мне стало легче после возвращения к жизни. Я вспомнил того себя, каким был до обретения темного дара. Вернул то, от чего в свое время неосмотрительно отказался. Но, кроме этого, пожалуй, ничего серьезного не произошло.

Или я что-то упустил?

– Аура, – сжалился надо мной святой отец, и вот тогда я все-таки припомнил, что Йен на эту тему тоже что-то говорил. – Ал, покажи ему.

Алтарь, все еще неодобрительно булькая, повернулся и снова ткнул в мою сторону пальцем, после чего перед нами поднялась серебристая волна, преобразовавшаяся в большое, в полный рост, идеально ровное зеркало. В нем, как и полагалось, отразились мы с отцом настоятелем. Но когда я изменил фокус линзы в левом глазу, то озадаченно хмыкнул, обнаружив, что теперь наши ауры стали одинаковыми. Серыми. Невзрачными. Совсем незаметными. Так что если бы мы не находились в первохраме, на нижнем слое Тьмы, и если бы рядом не фыркал Ал, то я бы сказал, что вижу перед собой двух совершенно обычных людей.

– Забавно, – протянул я, уже смутно догадываясь, в чем дело.

Отец настоятель улыбнулся в третий раз и хитро мне подмигнул. После чего я вспомнил кое-что еще, поднял руку и, создав на ладони сгусток темного пламени, задумчиво на него уставился.

– Тьма над Тьмой дает свет, святой отец?

– Верно, брат мой, – безо всякого удивления кивнул отец Гон, и в его руке без предупреждения появился точно такой же сгусток, который почти одновременно с моим вдруг окрасился в ослепительно белый цвет. – Рад, что ты все-таки это понял.

Я помолчал, внимательно изучая живой свет в наших ладонях, а потом решил, что, наверное, это правильно. Ведь каждый из нас рождается, неся в своей душе и свет, и тьму, правда, в таких ничтожно малых количествах, что на ауре это не отражается. Но по мере того, как мы меняемся, растем и взрослеем, того и другого с каждым годом становится все больше. Если тьма и свет уравновешены, то и с аурой ничего особенного не происходит. Однако стоит весам качнуться в ту или иную сторону, как она тут же окрашивается, причем чем сильнее наша приверженность к свету или тьме, тем ярче она становится.

Для магов этот процесс разнится лишь в том, что наличие магического дара дает гораздо больше возможностей отступить от границы. Каждый светлый маг так или иначе умеет исцелять, а каждый темный, в свою очередь, по умолчанию способен на убийство. Нет, светлые тоже бывают разными, точно так же, как не все темные становятся преступниками. Но все же возможностей обратиться к светлой стороне своей души у целителя гораздо больше, чем у мага Смерти, который самим фактом своего пребывания во Тьме обязан тому, что в какой-то момент позволил себе стать духовно ущербным.

Я в свое время пережил немало боли и решил, что больше не хочу этого чувствовать. Предпочел убить себя. Ушел во Тьму и уже не стремился оттуда возвращаться. Если бы не мастер Этор, Йен, Триш, Хокк, Мэл… если бы не все те, кто так или иначе помогал мне не скатиться во Тьму окончательно, кто знает, чем бы это закончилось? Но к счастью, мне повезло встретить неравнодушных людей, сумевших восполнить то, что я когда-то утратил. Именно они стали моим якорем. Они меня удержали, когда это было необходимо. И именно им я во всех смыслах был обязан своим возрождением.


Правда, для того чтобы это осознать, мне пришлось сперва расколоть свою душу на части, а затем собрать ее вновь. Лишь оказавшись на самом дне, я ощутил, как же сильно хочу вернуться к Свету. Более того, я нашел в себе силы это сделать. Захотел обрести больше, чем Тьма или Свет по отдельности. Вернулся к началу. К границе. И подумал, что раз даже боги способны при желании и уходить в Свет, и спокойно возвращаться во Тьму, то, вероятно, эта привилегия принадлежит не только им. О чем и попытался намекнуть сегодня Лотию.

Кто бы что ни говорил, а свой путь мы выбираем сами, так что шансы сократить сроки заключения у него имелись. Для этого всего-то надо было впустить в себя капельку Света. Сделать шаг назад, к границе, и вернуться из той беспросветной Тьмы, в которую он погрузился слишком глубоко. Жаль, конечно, что до меня самого это дошло только сегодня, но лучше поздно, чем никогда, верно?

Тем временем отец Гон погасил свой огонек и посмотрел на меня совершенно по-другому. Уже без улыбки, без тени веселья во внезапно потемневших глазах. Но не успел я подумать, что, вероятно, в этот миг на меня смотрел не столько темный жрец, сколько его могущественный покровитель, как отец настоятель наклонил голову и едва слышно выдохнул:

– Владей…

Чем владеть и почему, спросить я уже не успел – мои мысли спутались, на какое-то время я почти перестал осознавать себя самостоятельной личностью. Но вместе с тем в моей памяти возникли картины недавнего прошлого, и я, как наяву, увидел те несколько мгновений, которые прошли между моим последним воспоминанием о Вратах и тем мигом, когда я умер.

На этот раз я видел себя со стороны и вовсе не ощущал себя Артуром Рэйшем. Мое понимание себя стало намного глубже, чем просто человека или мага. Я был… ну, можно сказать, что всем. Застывшим от мимолетной мысли смертным и одновременно богом, которому подвластно не только окружающее пространство, но и все, что в нем когда-либо находилось. Я чувствовал подступающий страх, но при этом излучал непоколебимую уверенность. Видел крошечную часть прежнего себя, которая была готова сражаться до последнего вздоха, и чувствовал несоизмеримую ответственность за то, что происходило вокруг.

А еще я увидел миг, когда огромные Врата выгнулись и с оглушительным звоном разлетелись на куски. То бесконечно долгое мгновение, когда неимоверное количество осколков сплошной лавиной рухнули на наши головы. Я видел, как между мной и ними сплошной стеной встала непроницаемая черная пелена, вся мощь которой сосредоточилась в моих подрагивающих от напряжения руках. И даже сейчас мог с трудом представить, каких усилий Фолу стоило это остановить.

Собственно, все, что я знал, это то, что ради братьев и сестер владыка ночи совершил невозможное, и выставленная им наспех, фактически выращенная из Тьмы… стена приняла на себя тот самый удар, который был страшен даже для богов. И стена устояла. Выдержала. Вобрала в себя неистовый ливень из чужеродной материи, смешанной с людскими воспоминаниями. И лишь в одном месте она оказалась чуточку слабее – в том самом, где сущность темного бога прицепилась к моей.

Тонкая пуповина связавшей нас магии оказалась не готова к такому удару, поэтому ожидаемо хрустнула и оборвалась, обрезанная одним из вонзившихся в нее осколков. Фола после этого буквально выдуло из моего тела. Однако крохотная его часть, тот самый якорь, которым он сумел прицепиться к моей душе, все-таки уцелела. Удар, который разрушил нашу связь, одновременно вколотил оставшуюся от бога частичку еще глубже. Неимоверно тяжелую, острую на гранях, опасную для всего живого. И вот тогда моя душа не выдержала – разлетелась на миллионы частей, как самое обычное зеркало, в которое с силой вбили острие стального ножа.

– Тьма! – выдохнул я, когда отец настоятель отстранился, а я снова осознал себя человеком. – Это что же, во мне теперь?..

– Живет частичка бога, – невозмутимо кивнул жрец. – Все верно, Артур. Фол не стал ее забирать – для тебя это означало бы окончательную и бесповоротную смерть. А поскольку за твоей душой уже давно присматривает одна небезызвестная богиня… полагаю, ты должен и ее поблагодарить за вмешательство.

Я стремительно обернулся к постаменту, с которого на меня с легкой улыбкой взирала прекрасная и недосягаемая Ферза.

– С возвращением, жрец мой, – с тихим смехом дохнул мне в затылок ветерок.

Я медленно опустился на одно колено и, как только из воздуха соткался знакомый силуэт, с почтением склонил голову:

– Я благодарен тебе, прекраснейшая, за заботу.

– Это и в моих интересах, Артур. Не хочешь ли на меня взглянуть? – лукаво поинтересовалась Смерть, и перед моим лицом мелькнул краешек ослепительно белого платья.

Я улыбнулся:

– Нет, моя леди. Я ведь уже сказал, что приму тебя любую.

– Наглец, – так же тихо рассмеялась богиня. – Но я всегда предпочитала дерзких. Поэтому будь дерзким, Артур Рэйш. Стремись туда, где еще никто не бывал. Иди вперед. Учись сам и учи других. Я рада, что обрела такого жреца. И очень надеюсь, что скоро их станет больше.

– Сделаю все, что от меня зависит, прекраснейшая.

– Я в тебя верю, – ласково взъерошила мои волосы богиня и, поцеловав меня в лоб, с легким шелестом исчезла.

Поднявшись с пола, я с благодарностью кивнул той, кому был обязан всем, что имел, и под насмешливым взглядом настоятеля приблизился к постаменту владыки ночи. Знать, что где-то внутри меня осталась крохотная его частица, было необычно. В какой-то мере даже странно. Однако страха перед могущественным богом не возникло. Я никогда его не боялся. Сначала просто служил, теперь безгранично уважал. Поэтому вместо тысяч слов и горячей благодарности за участие в моей судьбе лишь низко, с почтением ему поклонился.

– Владей, – спокойно шепнула мне на ухо Тьма, ненадолго заполнив все вокруг и обняв меня за плечи. И я прикрыл глаза, заново переосмысливая свое положение.

Не знаю, для чего это понадобилось Фолу, но теперь в его владениях я стал по-настоящему своим. Являлся неотъемлемой частью этой Тьмы так же, как она была частью меня. Ее новым хозяином. Братом. А может быть, другом?

– Вот так, – со смешком заключил отец Гон, когда в храме снова посветлело. – Не знаю, что из тебя в итоге получится и каким ты станешь, но полагаю, Фол тебя на это благословил. Не подведи его, Артур.

«А девчонку обязательно приведи в храм, – наконец-то оттаял Ал. – Пора забрать у нее последнюю частичку темного дара и возродить жнецов Смерти как касту».

Я бросил на алтарь скептический взгляд:

– Возрождать, я так полагаю, тоже придется мне?

– Конечно, – рассмеялся отец Гон. – Роберт еще слишком мал. К тому же наследница Маори была предназначена именно для тебя, если, конечно, я правильно расшифровал последнее видение.

– Какое еще видение? – насторожился я, но в этот раз мне даже в его глаза заглядывать не пришлось – Фол сам ответил на мой вопрос. Просто и незатейливо. Поэтому я, не успев толком привыкнуть к одному его дару, тут же получил второй.



Это было (а может, еще только будет?) ранней весной. В ту самую прекрасную пору, когда только-только распускаются цветы, а в садах громко щебечут вернувшиеся с зимовки птицы.

Наполненный домашним уютом особняк. Рабочий кабинет. Большое окно, возле которого стоит красивая женщина и с улыбкой смотрит, как на лужайке перед домом играют дети. Двое мальчишек лет семи, как две капли воды похожие друг на друга. Такие же белокурые и голубоглазые, как она. Оседлав двух здоровенных черных псов, сорванцы с ликующими воплями выхватывают из воздуха по громадной секире, окутываются двумя облачками, из которых прямо на глазах формируются два одинаковых серебристых доспеха, и, ткнув собак в бока голыми пятками, с гиканьем срываются навстречу.

– Стоп! – отчаянно машет руками едва успевший отскочить с дороги Нортидж. – Мастер Лой! Мастер Нел! Так нельзя! Это против правил!

– Р-р-р! – рычат довольные до ужаса собаки.

– Ату! Ату! – одновременно кричат пацаны, лихо размахивая оружием, которое в нужный момент растворяется в воздухе, чтобы никого не поранить, а потом как ни в чем не бывало появляется снова.

Я подхожу к окну и с любопытством смотрю на творящееся внизу безобразие: собаки рычат, дети хохочут, бедняга Нортидж уже не знает, как успокоить неугомонных сорванцов. Чуть поодаль за ними с ностальгией наблюдают Триш и Йен, чьи подросшие девочки как раз помогали Марте с завтраком. Еще чуть дальше о чем-то оживленно беседуют Мэл, резко изменившаяся Хокк и Лив, наконец-то уговоривший ее отрастить волосы и избавиться от жуткого шрама. На другом конце поляны заметно возмужавший Роберт в очередной раз пробует взломать мою защиту. Правда, без особых успехов. И только Мардж флегматично обрезает ветки на заметно подросших кустах, при этом внимательно посматривая по сторонам и следя, чтобы никто из соседей не увидел лишнего.

– Совсем они у нас дикие, – с притворным вздохом роняет женщина, прислонившись плечом к стене. – Не мальчишки, а стихийное бедствие. Наверное, в тебя пошли?