Проект «Процветание»

— Уж не мы ли повлияли на этот уровень, — усмехнулся Дмитрий. — Инвестиции «Процветания» в робототехнику повысились до тридцати пяти процентов. Скоро машины окончательно вытеснят людей. Не хотел бы я, чтобы робот брал у меня анализ крови…

— Вы намекаете на грядущие реформы в сфере здравоохранения? — спросил Бранн. — Я бы на вашем месте так сильно не беспокоился. Людям нужно радоваться, что больше не придется давать взятки. Наконец медицина станет хотя бы на нижних уровнях свободна от коррупции. Роботы одинаково хорошо будут ухаживать за пациентами, ничего не забывая, не путая и не срывая на них плохое настроение. Если вы вспомните, сколько раз вам хамили в поликлиниках, вы поймете, о чем я говорю.

— Тем не менее, в отличие от машин, люди сочувствуют друг другу. Для многих, в особенности для детей и пожилых, это немаловажный фактор. Будь моя воля, я бы повременил с этой реформой. Она всколыхнет новую волну безработицы.

— Государственную программу о повышении квалификации никто не отменял. Пусть переучиваются, благо, за это платят стипендию.

— Эта стипендия ниже прожиточного минимума, — заметил Дмитрий.

— Ничего страшного. Вы тоже жили на самом дне, и это не помешало вам подняться.

— У других нет моих способностей.

— У меня тоже нет. Не забывайте, я такой же, как вы, детдомовский. И жил я куда хуже современных детей. Однажды, быть может, я расскажу вам…

Отпив немного вина, Бранн продолжил уже более ироничным тоном:

— Кстати, недавно смотрел одну любопытную телевизионную программу, где некий Роман Суворов в компании политологов осуждал наш проект за то, что мы якобы разделили общество на избранных и… как же он выразился… второсортных.

— Он недалеко ушел от истины, — ответил Дмитрий. — За последние годы инвесторы «Процветания» все больше богатеют, а их корпорации практически полностью поглотили сегмент среднего бизнеса. Все ресурсы мира по сути разделены между ними.

— Между нами, вы хотели сказать, — мягко поправил его Бранн. — А чем это плохо? Мы делаем великое дело, создаем то, что не могли сделать ни Организация Объединенных Наций, ни бывший Евросоюз, ни остальные. Благодаря нам люди в странах третьего мира наконец-то получили доступ к чистой воде. А вода, как известно, жизнь. Следующим нашим шагом будет искоренить голод. По-настоящему, а не так, как это делали до сих пор.

— Бранн, вы всегда говорили мне, что вас заботит только собственное процветание, — Дмитрий нарочно выделил интонацией слово «собственное». — С чего вдруг в вас пробудился столь ярый филантроп? До этого дня я полагал, что ваш интерес к этому проекту заключается непосредственно в той выгоде, которую он приносит спонсорам.

Губы Бранна тронула холодная улыбка.

— Повторяю, я тоже рос в бедности и на своем опыте знаю, насколько тяжело приходится простым людям. Будь моя воля, все бы жили так, как живу я…

Однако его слова совершенно не вязались с тем тоном, которым он их произносил. Дмитрию на миг почудилось, что он уловил нотки презрения или даже ненависти.

— Допустим, что мы разделим между собой все деньги и ресурсы планеты… Что дальше? — этот вопрос Лесков хотел задать с того момента, когда понял, что означает на самом деле взаимная поддержка спонсоров.

Киву тихо рассмеялся:

— Я не могу отвечать за всех. Но, если вам интересно, что буду делать лично я, то охотно поделюсь с вами своими размышлениями. В первую очередь, в относительно ближайшем будущем я покину Россию. Я больше не чувствую себя здесь в безопасности. Мой дом уже пытались ограбить, у меня угнали две машины, были попытки взломать мой банковский счет. К тому же то покушение оставило свой неприятный след. А Призрака мне так и не сдали…

— Не сдали? Хотите сказать, что есть люди, которые знают о его местонахождении?

— Более того, они с ним нередко видятся, — с этими словами Бранн заметно помрачнел. — Вместо того, чтобы отомстить за меня, спонсоры посчитали, что Призрак будет куда более полезен живым. Он продажный, словно девица из эскорта, и поразительно безжалостный для своего возраста. Этим он их и подкупил.

— Таким образом, он вам больше не угрожает? Во всяком случае, до тех пор, пока кто-то из спонсоров не пожелает вас заказать…

— Можно и так выразиться, — голос Киву по-прежнему звучал недовольно. Дмитрий хорошо знал этот тон: так бывало всегда, когда что-то шло не по плану. Рано или поздно Бранн все равно доберется до ненавистного наемника, вот только ожидание давалось ему с трудом. Мысль о том, что его враг жив и здоров, да еще и находится под покровительством, чертовски бесила его. Успокаивали только размышления о том, что можно сотворить с этим проклятым наемником. Раз Призрак так любил исчезать, Бранн подумывал заживо растворить его в кислоте.

Когда тема наемника себя исчерпала, Дмитрий решил вернуться к разговору о переезде. Ему не нужно было спрашивать, куда собирается переселяться Киву — все и так было очевидно. Австралийцев действительно отправляли в Европу и Штаты именно потому, что спонсоры сами планировали перебраться на «Золотой Континент». В Австралии вовсю сносились высотные дома, которые постепенно сменялись особняками, подобными тем, что украшали собой Рублевку.

Слова Ромы в их последнюю встречу, не стали для Лескова невероятным открытием. О многом он и так догадывался, и ему чертовски не нравилось, что его друг начал копать там, где не следовало. Уже несколько журналистов сложили свои головы, пытаясь вытащить на свет правду, которую так тщательно маскировали спонсоры. В каком-то смысле проект «Процветание» был приторной сказкой, которую тщательно распространяли по миру, стараясь внушить людям, что наконец-то о них кто-то начал заботиться. Все эти проплаченные россказни были таким же дерьмом, что и предвыборные обещания политиков. Главы государств продавались корпорациям так же легко, как шлюхи, дежурившие на трассах. Ромина программа — это была всего лишь детская игра в свободу слова, которую могли прикрыть в любой момент. И Дмитрий опасался, как бы его неравнодушный друг случайно не оказался под прицелом.

Что касается «Золотого Континента», Дмитрий уже и сам подумывал о том, чтобы перебраться туда. В Москве его ничего не держало, а жизнь становилась здесь все более опасной. Не только Бранн подвергся нескольким ограблениям. Полгода назад практически полностью обчистили его собственную квартиру, правда, Дмитрий воспринял это куда более философски, чем Киву. Также у Дмитрия несколько раз угоняли машину, но каждый раз по какой-то причине бросали ее. Перекупщики не хотели брать. А то, что как минимум раз в месяц с автомобиля снимали колеса, можно вообще не рассказывать. Такое происходило повсюду.

— Бранн, быть может, вам уже что-то известно по поводу моей заявки о переселении в Сидней? — спросил Лесков

— Видите ли, — румын несколько замешкался. — Спонсоры считают, что вы сделали еще недостаточно, чтобы претендовать…

— Недостаточно? Я вложил почти двадцать миллионов долларов…

— Люди вкладывают миллиарды, — заметил Киву. — К тому же вы несколько подпортили свою репутацию в глазах спонсоров после того, как заморозили последний транш.

— А разве это не логично? — Лесков вопросительно вскинул бровь. — С прошлого месяца мне внезапно перестали предоставлять полный отчет о том, куда идут мои деньги. Мне прислали сомнительного рода бумажку, якобы поправку к договору, где говорится о том, что организация больше не обязана отчитываться передо мной за каждый доллар.

— Я в курсе, — спокойно ответил Бранн. — Именно поэтому я и пригласил вас на ужин. Спонсоры понимают ваше недовольство, однако вы тоже должны понять их. Вы не входите в число тех, кто голосует за распределение бюджета. И я, кстати, тоже. Поэтому передо мной также никто не собирается отчитываться… Участвуя в этом проекте, я всего лишь покупаю себе право на то, чтобы переселиться в более спокойное место. Дмитрий, я настоятельно вам рекомендую сегодня же разморозить транш и наконец прекратить задавать вопросы. Бросаясь под поезд, вы его не остановите. Прислушайтесь к моему совету.

— А то что?

— Позвольте вам напомнить: вас пригласили стать инвестором лишь потому, что я и еще несколько человек поручились за вас. После той глупости, что вы сделали с Беридзе, общим голосованием было решено уничтожить вас. Потому что вас считают опасным. Вы — не Призрак, которого можно контролировать деньгами. К нищете Вам не привыкать. У Вас нет семьи или любимой женщины, чтобы пригрозить Вам их гибелью. Таким образом ваше имя фигурировало в списке самых опасных людей по мнению организации. Но мне все же удалось переубедить спонсоров. На ваше счастье, иногда я тоже бываю достаточно убедительным. Кстати, когда я настаивал на том, чтобы сдали Призрака, мне любезно напомнили о моей пылкой речи в вашу защиту. В каком-то смысле Вас оставили лишь потому, что вы, как и он, ладья на этой шахматной доске. Вы нужны для тех случаев, когда пешки бессильны.

— Значит, если я захочу покинуть проект…

— Вас немедленно уничтожат, — договорил за него Бранн. В этот миг Киву даже мысленно поаплодировал своему гостю: на лице Дмитрия невозможно было прочесть ни единой эмоции.

«Я хорошо тебя воспитал», — подумал Киву.

Лесков и впрямь научился держать себя в руках. Несмотря на то, что внутри него бушевало пламя бессильной злости, его выражение лица и голос оставались абсолютно спокойными. Дмитрий знал, что тот случай не пройдет для него бесследно, и теперь ему оставалось выбирать: либо платить деньгами, либо собственной жизнью. Лесков выбрал первое.


Извинившись, он извлек из кармана телефон, после чего набрал номер своего финансиста и попросил разморозить транш.

«Умница», — подумал Бранн, довольно улыбнувшись.

Когда Дмитрий положил трубку, Киву устало произнес:

— Еще раз повторяю, перестаньте наконец спрашивать о том, на что не в силах повлиять. Попробуйте жить и наслаждаться жизнью, тем более сейчас, когда у вас такие возможности! Общайтесь с друзьями, путешествуйте, развивайтесь. Найдите себе женщину в конце концов. Я понимаю, что вам нравится статус завидного холостяка России, однако в обществе все же лучше появляться со спутницей нежели одному.

— Не вы ли мне минуту назад сообщили, что спонсоры искали человека, убийством которого можно мне пригрозить?

— Я не говорю вам любить. Любовь имеет свойство делать нас уязвимыми. Я против этого. Но что мешает вам развлекаться? Или, что еще лучше… Боже, как удачно, что вы мне напомнили! Дмитрий, будьте добры, возьмите, пожалуйста, с каминной полки конверт…

Услышав эти слова хваленая выдержка Лескова дала трещину. Его бровь нервно дернулась. Все, что было связано с белыми конвертами на каминной полке Киву, вызывало у Дмитрия стойкое отвращение, и Бранн исправно работал над тем, чтобы это ощущение только усиливалось.

Однако Лесков все же нехотя поднялся с места и, приблизившись к камину, с долей удивления обнаружил на полке конверт бледно-розового цвета.

«Что, белые закончились?» — с мрачной издевкой подумал парень. Взяв в руки конверт, он вернулся за стол как раз в тот момент, когда вошла служанка, желая поинтересоваться, можно ли подавать основное блюдо: говяжий стейк в маринаде из лайма и ананаса. Киву разрешил, после чего вновь обратился к Лескову.

— Посмотрите, что внутри, — любезно предложил он, глядя на настороженное лицо своего собеседника.

Дмитрия несколько упокоил тот факт, что конверт было разрешено вскрыть при наличии в комнате прислуги. Значит, ничего особо ужасного внутри нет. Это было странно и от этого еще более подозрительно.

В конверте оказались две фотографии красивой рыжеволосой девушки двадцати шести лет. Один снимок представлял собой портрет: выразительные зеленые глаза незнакомки с легкой иронией смотрели на Дмитрия, на губах красовалась лукавая улыбка, а ее длинные волосы на этой фотографии казались особенно яркими. Следующее фото демонстрировало эту девушку уже в полный рост. Лесков скользнул взглядом по ее точеной фигурке в обтягивающем белом платье, после чего вопросительно посмотрел на Киву.

— И что это значит? — спросил он.

— Ничего страшного, — успокоил его Бранн, однако тихий смешок, сорвавшийся с губ румына, заставил Дмитрия вновь немного насторожиться. — Я расскажу вам, когда мы закончим с основным блюдом и перейдем к десерту. А то, признаюсь, меня откровенно печалит тот факт, что вы всегда все воспринимаете близко к сердцу, и от этого страдает ваш аппетит.

— Вы очень любезны, — Дмитрий сказал это с долей сарказма, чем немало повеселил Киву.

— Вы даже не представляете, насколько, — румын весело улыбнулся.

— Может, вы проявите еще большую любезность и хотя бы сообщите, кто она? — с деланным безразличием поинтересовался Дима.

К его удивлению, Бранн кивнул:

— Охотно! Эта юная особа является дочерью Сергея Андреевича Хворостова.

— Алюминиевого короля? — Лескову было знакомо скорее прозвище этого мужчины, нежели имя. Парень так и не успел с ним познакомиться: Хворостов скончался четыре года назад при загадочных обстоятельствах.

Бранн снова кивнул.

— И вы только что держали в руках фотографии Алюминиевой королевы, — пояснил он.

— И к чему мне ее фотографии?

— Фотографии ее вам точно ни к чему, — усмехнулся Бранн, отрезая кусочек стейка. — Я узнал, что Оксана Сергеевна развелась со своим супругом и неделю назад вернулась из Майами в Россию.

— Кажется, я начинаю вас понимать, — Дмитрий сделал глоток вина и продолжил, — вы желаете, чтобы она перепродала вам свою компанию, но она не согласилась, и теперь вам потребовались мои услуги?

— Какие услуги от вас требуются я расскажу за десертом. Мой повар приготовил потрясающий шоколадный фондан с домашним мороженым. Вы просто обязаны попробовать…

Это промедление возымело нужный эффект: впервые в жизни Лесков с таким нетерпением ожидал десерта. На самом деле, он уже насытился, но говорить об этом хозяину дома не стал. Теперь время для Дмитрия стало тянуться издевательски медленно. Нежно-розовый конверт лежал на краю стола, заставляя парня то и дело посматривать на него. Дальнейший разговор касался какой-то картины, которую Бранн заприметил на аукционе, и теперь он вслух размышлял над тем, стоит ли ее покупать.

— Это работа современного художника, что совершенно не вяжется с моими правилами, — задумчиво произнес Киву. — И я не знаю, насколько ценной будет эта картина в будущем. Известность ее автора уже практически угасла. Однако мне нравится техника и цветовая палитра. Художник, определенно, вдохновлялся творчеством Ивана Константиновича…

— Что за художник? — Лесков все же решил поинтересоваться для вежливости.

— Судя по информации в СМИ, вы неплохо с ним знакомы.

— Рубецкая вряд ли вдохновляется Айвазовским.

— А Белова Екатерина вполне может позволить себе подобную слабость. Как считаете?

В этот миг взгляд Бранна сделался острым, как игла, словно он пытался проникнуть в мысли Дмитрия. Сейчас он даже жалел, что научил своего гостя сдерживать свои эмоции.

— Я бы на вашем месте руководствовался субъективным восприятием: нравится или нет, — спокойно ответил Лесков. Он понял, что далеко не картина интересует Бранна. Вероятнее всего Киву даже аукцион никакой не посещал: ему было интересно выяснить, какие отношения у Дмитрия с этой художницей на данный момент.

Все последующие попытки разговорить гостя на эту тему, закончились провалом. Лесков отвечал уклончиво или не отвечал вовсе, чем и натолкнул Киву на мысль, что может быть неравнодушен к этой девушке.

Наконец служанка подала десерт, однако Лесков даже не взглянул на кулинарный шедевр. Сейчас он испытующе смотрел на Бранна, с трудом сдерживаясь, чтобы не внушить хозяину дома безудержное желание рассказать о своей задумке касательно девушки на фотографиях. В последнее время Дмитрий вообще только и делал, что использовал свои способности при любой возможности. Он требовал правды от партнеров, коллег по работе, даже от продавцов в магазине, если их поведение казалось ему подозрительным. Единственный случай за прошедший год, когда Лесков был не рад услышанной правде, произошел на одном из корпоративов. Дмитрий почувствовал, что подчиненные то и дело тихонько хихикают и перешептываются, посматривая в его сторону. Таким же образом реагировали и на одного из юристов, молодого, но очень талантливого адвоката. В итоге, улучив момент, Дмитрий решил поинтересоваться у второй «жертвы» столь сомнительного внимания, что происходит в коллективе. Они оба как раз вышли на балкон, чтобы покурить. Разговорившись, Лесков как можно более аккуратно задал интересующий его вопрос, на что собеседник вдруг начал нервничать, краснеть и смущаться. Тогда Дмитрий без особых угрызений совести применил свои способности и к своему ужасу услышал такое пылкое признание в любви, что практически сбежал обратно в зал. А несчастный адвокат, опомнившись, на следующий же день подал заявление об уходе…

— Нет, ну разве можно такого золотого человека, как мой повар, заменять роботом? — с досадой произнес Бранн, попробовав десерт.