Проект Омега
Часть 29 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мне, наконец, приходит в голову, что Англия далеко. И не просто далеко, а за океаном. Значит, лететь туда надо над нескончаемым водным пространством. И посадку в Атлантике сделать негде. Нам прежде доводилось совершать долгие беспосадочные перелеты. Но скажу честно, каждый раз это было смерти подобно. А теперь к тому же с нами Ари, и летун из него, видит Бог, еще тот. Куда ему в трансатлантический перелет с его приставными крыльями.
Летите в Вашингтон. В аэропорту «Вашингтон Даллес» сядете на прямой рейс.
В смысле на самолет?
Именно на самолет. И не в смысле, а в серебристой стальной обшивке.
Интересно, мой Голос хорошо подумал, прежде чем подавать голос? Мы и самолет? Как-то не вяжется. Даже звучит дико. Не про нас.
Плюс, еще надо добавить маленькую неувязочку. А как насчет нашей клаустрофобии?
Обойдется. Не дрейфь.
— Берем направление на Вашингтон, — сообщаю я своей мини-стае. — Там садимся на самолет.
У всех глаза на лоб полезли, а я при этом еще думаю, как нам Ари в самолет провести. С его-то вольверинской рожей.
— Я не ослышалась? Мы на самолете полетим? — переспрашивает Надж дрожащим голосом.
— А свои крылья вам на что? — недовольно бурчит Тотал.
Ему-то что? Чего лезет…
В ответ я только вздыхаю.
64
«Лететь, когда рядом нет Макс, — все равно, что лететь на одном крыле», — мрачно думает Клык. У него перед глазами все время стоит ее лицо. Сердитое, недоумевающее и даже испуганное, хотя она в этом никогда не признается.
Все четырнадцать лет своей жизни он каждый день видел это лицо. Видел его залепленным грязью и запекшейся кровью, все в синяках; злобно оскаленным и от души хохочущим; бодрым и сонным; искренним и правдивым, когда она заливала на полную катушку; озаренным каким-то внутренним светом, когда на него, Клыка, смотрела… И всегда между ними была необъяснимая внутренняя связь.
Но на этот раз она прижала его в угол. Что, она думала, он будет делать? Смирится и примет Ари? Забудет, сколько раз Ари пытался его пришить? И не только его, ее тоже. И всю стаю. Забудет почти стопроцентную вероятность, что Ари, если даже не шпион, то слепой механизм по их отслеживанию, и если не стучит регулярно куда надо, то к нему какой-нибудь чип присобачен? Клык даже не говорит, что этот Ари просто недоделка, наскоро сляпанная и изуродованная вечными усовершенствованиями и вконец изувеченная годами психологических пыток. Настоящая ходячая бомба замедленного действия, которая вот-вот взорвется.
Он, Клык, так ситуацию понимает: если знаешь, что тебе все равно крышка скоро, какая разница, как именно в ящик сыграть? Можно на все законы плевать, кого хочешь грохнуть. Хрен с ним, чего церемониться, коли пара дней — и ты труп бездыханный. Друзья? В баню друзей! Верность? Какая, к черту, верность? Сжигай мосты — и дело с концом!
Вот кого Макс себе в напарники выбрала! Вот кому позволила рядом с младшими находиться!
Клык бы за Макс на край света пошел, где бы этот край света ни был, когда бы ей ни пришло в голову туда отправиться. Если бы ей в горящее жерло вулкана взбрендило сунуться, он бы с ней и туда, не задумываясь, ринулся.
Но с Ари он смириться не может. Только не с ним.
— Клык? — Голос у Газмана подавленный и, как бывает всегда, когда он сильно расстроен, совсем детский. Им всем троим не в кайф от этого разрыва! И, коли им кажется, что каждый из них надвое разодран, это потому, что и вправду, ровно половину от каждого из них оторвали.
Клык поворачивается к Газу и вопросительно поднимает брови.
— Куда мы летим?
— На Западный Берег.
Клык как нарочно выбрал направление, прямо противоположное тому, куда двинулась Макс.
— А что там? — интересуется Игги.
— Ну ты спросил! Не знаешь, что ли: самый большой в мире информационный центр. Место, откуда информация по всей планете распространяется в два счета.
Газман усиленно морщит лоб.
— Что, компьютерное что-то? Башня какая-нибудь или что?
Клык покачал головой:
— Нет, редакция журнала «People».[8]
— Это что, часть нашего плана «сиди и не высовывайся»? — источает сарказм Игги.
— Нет, — Клык чуток меняет угол крыльев, заходя на поворот в двадцать три градуса. — Это часть плана «Труби во все трубы, развивай блог, оповести мир».
— Тогда понятно…
Вот-вот! Надо всегда делать вид, что у тебя есть план. Уж этой науке Макс его хорошо обучила.
65
— Я вас ненавижу, гады! — бесится Игги с перекошенным лицом. — Вы настоящие гады!
Клык скорчил ему рожу, но потом вспомнил и говорит:
— Игги, я скорчил тебе рожу.
— А я пожал плечами, — говорит Газман, откусывая огромный кусок сосиски. — Что ты такое несешь? Совсем сбрендил?
— Опишите мне народ на пляже, — снова заводится Игги. — Мы же в Лос-Анджелесе, городе главного университета для психов. И к тому же на знаменитом пляже «Венеция».[9] А вы, дураки, в карту смотрите.
— А правда, есть такой университет для психов? — Газзи, видимо, загорелся идеей высшего образования.
— Нет, он пошутил, — безжалостно растоптав мечту ребенка об университете, Клык расправил на дощатой скамейке карту и прикидывает возможный маршрут.
До тех пор, пока Игги не пнул хорошенько его в бок.
— Да что ты завелся-то так. Покоя от тебя нет. Видишь, я делом занят.
Но от Игги уже не отделаться. Он возбужденно хватает Клыка за рубаху и нос к носу притягивает его к себе:
— Говорю тебе человеческим языком: опиши. Мне. Людей.
— Точно рехнулся. Здесь людей — миллион. Тебе зачем? У тебя что, встреча здесь с кем-то назначена что ли? Прикажешь искать человека с красной розой в зубах и газетой «Нью-Йорк Таймс»?
— Это пляж «Венеция», здесь дискотеки на роликах. Я чую запах кокосового масла на нежной коже. Я слышу заливистый женский смех. Уверен, тут вокруг толпы пляжных птичек прогуливаются. А ты в карту уткнулся!
Ох! Ребенка бы постеснялся, что ли.
— А что такое «пляжная птичка»? — спрашивает Газман с набитым ртом.
Клык обозревает окрестности.
— Пляжная птичка — важная-вальяжная птичка. Какая разница, главное, чтоб флайбоев не было.
Игги застонал так громко, что народ вокруг заоборачивался. Клык слегка долбанул его ногой, мол, охолонь маленько.
— Плевал я на них. Пусть смотрят, — возмущенно шипит Игги. — «Какая разница» — очень даже простая! Ты их видишь, а я нет. И, видит Бог, на ощупь мне с ними тоже вряд ли удастся познакомиться. Так что сделай мне одолжение.
«Что, интересно, Макс бы сейчас сделала?» — думает Клык. С другой стороны, Игги бы вообще при Макс от таких вопросов воздержался. Тут мы дело имеем с чисто мужской ситуацией.
Вздохнув, Клык поглядел вокруг:
— Ладно, так и быть. Вон там две девчонки. На одной белое бикини. У другой через всю попку написано «Утопия». У обеих длинные волосы, и обе блондинки. Вон там китаянка на роликах и с собакой. Типа борзой. Собака рядом с ней бежит. Ой, чуть прохожего не сбила, я имею в виду, девчонка.
— А что на ней надето?
— Полосатое бикини.
— И наколенники, — уточняет Газ.
Игги присвистнул:
— Кайф! Еще, еще давайте!
«Вот была бы здесь Макс, он бы точно никого со своей сексуальной озабоченностью не доставал, — думает Клык. — Она бы ему такое „еще“ показала, он бы навеки забыл кокосовое масло нюхать».
Но Макс здесь нет. Здесь одни мужики…
— Ммм… Вон там еще одна… Со своим бойфрендом, — продолжает Клык свой красочный репортаж. — Он дает ей мороженое, трубочку. Трубочка течет. Прямо ей на… грудь.
Игги шумно втягивает воздух.
Летите в Вашингтон. В аэропорту «Вашингтон Даллес» сядете на прямой рейс.
В смысле на самолет?
Именно на самолет. И не в смысле, а в серебристой стальной обшивке.
Интересно, мой Голос хорошо подумал, прежде чем подавать голос? Мы и самолет? Как-то не вяжется. Даже звучит дико. Не про нас.
Плюс, еще надо добавить маленькую неувязочку. А как насчет нашей клаустрофобии?
Обойдется. Не дрейфь.
— Берем направление на Вашингтон, — сообщаю я своей мини-стае. — Там садимся на самолет.
У всех глаза на лоб полезли, а я при этом еще думаю, как нам Ари в самолет провести. С его-то вольверинской рожей.
— Я не ослышалась? Мы на самолете полетим? — переспрашивает Надж дрожащим голосом.
— А свои крылья вам на что? — недовольно бурчит Тотал.
Ему-то что? Чего лезет…
В ответ я только вздыхаю.
64
«Лететь, когда рядом нет Макс, — все равно, что лететь на одном крыле», — мрачно думает Клык. У него перед глазами все время стоит ее лицо. Сердитое, недоумевающее и даже испуганное, хотя она в этом никогда не признается.
Все четырнадцать лет своей жизни он каждый день видел это лицо. Видел его залепленным грязью и запекшейся кровью, все в синяках; злобно оскаленным и от души хохочущим; бодрым и сонным; искренним и правдивым, когда она заливала на полную катушку; озаренным каким-то внутренним светом, когда на него, Клыка, смотрела… И всегда между ними была необъяснимая внутренняя связь.
Но на этот раз она прижала его в угол. Что, она думала, он будет делать? Смирится и примет Ари? Забудет, сколько раз Ари пытался его пришить? И не только его, ее тоже. И всю стаю. Забудет почти стопроцентную вероятность, что Ари, если даже не шпион, то слепой механизм по их отслеживанию, и если не стучит регулярно куда надо, то к нему какой-нибудь чип присобачен? Клык даже не говорит, что этот Ари просто недоделка, наскоро сляпанная и изуродованная вечными усовершенствованиями и вконец изувеченная годами психологических пыток. Настоящая ходячая бомба замедленного действия, которая вот-вот взорвется.
Он, Клык, так ситуацию понимает: если знаешь, что тебе все равно крышка скоро, какая разница, как именно в ящик сыграть? Можно на все законы плевать, кого хочешь грохнуть. Хрен с ним, чего церемониться, коли пара дней — и ты труп бездыханный. Друзья? В баню друзей! Верность? Какая, к черту, верность? Сжигай мосты — и дело с концом!
Вот кого Макс себе в напарники выбрала! Вот кому позволила рядом с младшими находиться!
Клык бы за Макс на край света пошел, где бы этот край света ни был, когда бы ей ни пришло в голову туда отправиться. Если бы ей в горящее жерло вулкана взбрендило сунуться, он бы с ней и туда, не задумываясь, ринулся.
Но с Ари он смириться не может. Только не с ним.
— Клык? — Голос у Газмана подавленный и, как бывает всегда, когда он сильно расстроен, совсем детский. Им всем троим не в кайф от этого разрыва! И, коли им кажется, что каждый из них надвое разодран, это потому, что и вправду, ровно половину от каждого из них оторвали.
Клык поворачивается к Газу и вопросительно поднимает брови.
— Куда мы летим?
— На Западный Берег.
Клык как нарочно выбрал направление, прямо противоположное тому, куда двинулась Макс.
— А что там? — интересуется Игги.
— Ну ты спросил! Не знаешь, что ли: самый большой в мире информационный центр. Место, откуда информация по всей планете распространяется в два счета.
Газман усиленно морщит лоб.
— Что, компьютерное что-то? Башня какая-нибудь или что?
Клык покачал головой:
— Нет, редакция журнала «People».[8]
— Это что, часть нашего плана «сиди и не высовывайся»? — источает сарказм Игги.
— Нет, — Клык чуток меняет угол крыльев, заходя на поворот в двадцать три градуса. — Это часть плана «Труби во все трубы, развивай блог, оповести мир».
— Тогда понятно…
Вот-вот! Надо всегда делать вид, что у тебя есть план. Уж этой науке Макс его хорошо обучила.
65
— Я вас ненавижу, гады! — бесится Игги с перекошенным лицом. — Вы настоящие гады!
Клык скорчил ему рожу, но потом вспомнил и говорит:
— Игги, я скорчил тебе рожу.
— А я пожал плечами, — говорит Газман, откусывая огромный кусок сосиски. — Что ты такое несешь? Совсем сбрендил?
— Опишите мне народ на пляже, — снова заводится Игги. — Мы же в Лос-Анджелесе, городе главного университета для психов. И к тому же на знаменитом пляже «Венеция».[9] А вы, дураки, в карту смотрите.
— А правда, есть такой университет для психов? — Газзи, видимо, загорелся идеей высшего образования.
— Нет, он пошутил, — безжалостно растоптав мечту ребенка об университете, Клык расправил на дощатой скамейке карту и прикидывает возможный маршрут.
До тех пор, пока Игги не пнул хорошенько его в бок.
— Да что ты завелся-то так. Покоя от тебя нет. Видишь, я делом занят.
Но от Игги уже не отделаться. Он возбужденно хватает Клыка за рубаху и нос к носу притягивает его к себе:
— Говорю тебе человеческим языком: опиши. Мне. Людей.
— Точно рехнулся. Здесь людей — миллион. Тебе зачем? У тебя что, встреча здесь с кем-то назначена что ли? Прикажешь искать человека с красной розой в зубах и газетой «Нью-Йорк Таймс»?
— Это пляж «Венеция», здесь дискотеки на роликах. Я чую запах кокосового масла на нежной коже. Я слышу заливистый женский смех. Уверен, тут вокруг толпы пляжных птичек прогуливаются. А ты в карту уткнулся!
Ох! Ребенка бы постеснялся, что ли.
— А что такое «пляжная птичка»? — спрашивает Газман с набитым ртом.
Клык обозревает окрестности.
— Пляжная птичка — важная-вальяжная птичка. Какая разница, главное, чтоб флайбоев не было.
Игги застонал так громко, что народ вокруг заоборачивался. Клык слегка долбанул его ногой, мол, охолонь маленько.
— Плевал я на них. Пусть смотрят, — возмущенно шипит Игги. — «Какая разница» — очень даже простая! Ты их видишь, а я нет. И, видит Бог, на ощупь мне с ними тоже вряд ли удастся познакомиться. Так что сделай мне одолжение.
«Что, интересно, Макс бы сейчас сделала?» — думает Клык. С другой стороны, Игги бы вообще при Макс от таких вопросов воздержался. Тут мы дело имеем с чисто мужской ситуацией.
Вздохнув, Клык поглядел вокруг:
— Ладно, так и быть. Вон там две девчонки. На одной белое бикини. У другой через всю попку написано «Утопия». У обеих длинные волосы, и обе блондинки. Вон там китаянка на роликах и с собакой. Типа борзой. Собака рядом с ней бежит. Ой, чуть прохожего не сбила, я имею в виду, девчонка.
— А что на ней надето?
— Полосатое бикини.
— И наколенники, — уточняет Газ.
Игги присвистнул:
— Кайф! Еще, еще давайте!
«Вот была бы здесь Макс, он бы точно никого со своей сексуальной озабоченностью не доставал, — думает Клык. — Она бы ему такое „еще“ показала, он бы навеки забыл кокосовое масло нюхать».
Но Макс здесь нет. Здесь одни мужики…
— Ммм… Вон там еще одна… Со своим бойфрендом, — продолжает Клык свой красочный репортаж. — Он дает ей мороженое, трубочку. Трубочка течет. Прямо ей на… грудь.
Игги шумно втягивает воздух.