Проект «Новая Земля»

– Не волнуйся… Я за него отвечаю.

Караульный кивает, но по-прежнему не спускает с Ориона глаз. Мы поднимаемся на два этажа и попадаем в просторный зал заседаний.

Как только мы входим, воцаряется тишина. Я замечаю, что Орион с беспокойством озирается вокруг. В комнате около сотни детей в возрасте от шести до пятнадцати лет. Они истощены, покрыты грязью и шрамами, а физиономии у них такие, что с непривычки можно и перепугаться. Есть низкорослые, есть верзилы, некоторые мускулисты, но не слишком – жизнь впроголодь не позволяет набрать мышечную массу. В этой пёстрой толпе можно увидеть любой цвет кожи. Единственное сходство – все они вооружены. Высоченный громила отделяется от остальных и приветствует меня, церемонно кланяясь и целуя руку.

– Не валяй дурака, Хазар, – фыркаю я. – Это Орион. Он будет присутствовать на встрече.

– Друзья моих друзей – мои друзья, – изрекает Хазар, протягивая руку моему спутнику.

У меня перестаёт биться сердце. Я напрочь забыла, что Орион – Неприкосновенный! Мысленно я умоляю его ответить на этот дружеский жест. Страшно представить, как Хазар отреагирует в случае отказа. К моему огромному облегчению, Орион спокойно пожимает протянутую ладонь.

Хазар торжественно воздевает к потолку указательный палец. По этому знаку все дети в полнейшей тишине садятся на пол. Я киваю Ориону, чтобы он сделал то же. А сама выхожу в центр зала.

– Сегодня немного позанимаемся историей. Я расскажу вам о Второй мировой войне.

Боковым зрением замечаю, как у Ориона округляются глаза, но не даю себе отвлечься. У меня урок. В течение часа я излагаю исторические факты, потом дети задают вопросы, а я отвечаю. Слушают они очень дисциплинированно, а расспрашивают – с большим интересом. Орион так и сидит с раскрытым ртом.

Когда занятие заканчивается, ученики бесшумно растворяются в темноте, каждый в своём направлении. Некоторые подходят, чтобы поблагодарить меня. Наконец в зале остаёмся только мы втроём: Орион, Хазар и я.

– Впечатляет, – только и может произнести сын самого богатого человека на планете.

– Согласен! – откликается главарь вооружённых подростков.

– Кто все эти дети? – спрашивает Орион.

– Беспризорники, – отвечаю я. – Их родители либо умерли, либо больны, либо слишком бедны, чтобы о них заботиться.

– Или слишком увлекаются картофельным самогоном, – добавляет Хазар.

– Ты их шеф?

– Да, можно сказать и так. Хотя у нас тут демократия. Исис разъяснила нам пользу подобной системы. Так что каждый год мы голосуем, чтобы выбрать нового шефа.

– И сейчас выбрали тебя.

– Случай, – усмехается Хазар[5].

– Откуда у тебя такое имя?

– Хазар? Меня нашли в урне. Случайно. Мне было около месяца. У типа, который рылся там в поисках объедков, не хватило духу оставить меня гнить среди мусора. И он меня подобрал. А через два года помер от свиного гриппа. Мерзкая зараза. Так вот, в возрасте двух лет от роду я остался совершенно один. А соседи у нас, разумеется, были не из тех, кто может усыновить сиротку. Так бы и окочурился. Но один шестилетний пацан решил, что я должен жить. И стал делиться со мной крохами ворованной еды. Он заботился обо мне до моих десяти лет.

– Он здесь, с вами, этот героический мальчик?

– Тоже умер, – отвечает Хазар без эмоций в голосе. – Его убил один псих, у которого он пытался украсть рыбу. В тот день я понял, что должен быть более быстрым или более злым. Чтобы выжить. И мне удалось. Мальчишка, ещё довольно мелкий, один на улице – это было трудно. Люди сейчас с трудом могут прокормить собственных детей. Что уж говорить о таких, как я. Все просто делали вид, что меня нет. Я худел с каждым днём…

– Но ведь эта история кончается хорошо… – не выдерживает Орион.

– Когда сил у меня уже не оставалось, я окончательно понял, что помощи ждать неоткуда. Я украл лодку и уплыл, чтобы затеряться в лабиринте затопленных небоскрёбов. Такая смерть казалась мне более привлекательной, чем загнуться где-нибудь в тёмной подворотне. На ночь я остановился в одном из зданий – бывшем отеле. Обшарил все закутки в поисках провизии. Но другие побывали там раньше меня. Тогда, на пределе отчаянья, я стал нырять – в надежде найти что-нибудь съедобное под водой. И тут мне опять улыбнулась удача. На глубине шести метров я наткнулся на продуктовый склад отеля. Сотни банок с консервами. Случай…

– Настоящее чудо! – говорит Орион, явно захваченный этой историей.

– Точно! И я решил, что мне так везёт неспроста. Для чего-то я нужен. И когда немного подрос, стал опекать других брошенных детей. Я помогаю им выжить. Как мне помогли два моих спасителя.

– А какова роль Исис во всём этом?

Хазар улыбается.

– Исис? Она – наш талисман. Однажды, рыская по окрестностям, девчонка наткнулась на нас. Мы с ней долго спорили, и она убедила меня в необходимости дать брошенным детям образование. Поначалу я сильно сомневался в этой затее, а теперь вижу, что она была права.

– Нам пора возвращаться, – говорю я Ориону.

Мы прощаемся с Хазаром и идём к лодке. Некоторое время мы гребём молча. Я гадаю, почему Орион ничего не говорит, но ни о чём не спрашиваю. Я люблю тишину… Она позволяет разуму бродить неизведанными путями.

– Это невероятно – то, что ты делаешь, – произносит он наконец. – Невероятно и прекрасно.

Я пожимаю плечами.

– Я всегда думала, что, если бы каждый вложил хоть что-нибудь в общее дело, столько проблем решилось бы. Жизнь здесь, Орион, научила меня одной вещи: нет ничего невозможного. Всё сложно. Но всё возможно. Взять, к примеру, историю Хазара.

– А чего, по-твоему, не хватает, чтобы дела пошли лучше?

Я размышляю несколько секунд.


– Что касается климата, то время уже упущено. Мы слишком долго тянули, и теперь планета больна. Но со всем остальным вполне можно справиться… Например, голод…

– NEP регулярно раздаёт продукты…

Я выдавливаю кислую улыбку.

– Ну да… Капля в море. Но хуже всего, что люди полагаются на эти раздачи и не пытаются выживать сами.

– Но как? Почва отравлена кислотными дождями. Заниматься земледелием можно только под куполами.

– Я выращиваю овощи. Достаточно защитить их от ядовитых осадков и регулярно удобрять.

– А где ты добываешь удобрения?

– Аквапоника.

– Аква что?

Я объясняю. Вижу, что Орион сомневается.

– Ну хорошо же, мистер Скептик! Я докажу вам, что это возможно! – говорю я, резко меняя направление.

Пока мы гребём, я думаю, как бы Флинн отнёсся к тому, что я сейчас делаю. Везу Неприкосновенного в наше укрытие, в наш тайный сад. Надо постараться, чтобы мой друг никогда не узнал об этом…

Когда Орион видит мои овощи, его глаза едва не выскакивают из орбит. Он долго стоит перед аквариумом, рассматривая систему очистительных шлангов с таким видом, будто в них скрыта какая-то магия. Трогает кабачки кончиками пальцев и качает головой. Потом подходит ко второму ящику, на который я возлагаю большие надежды.

– А здесь нет аквапоники? – спрашивает он, нагнувшись над чахлыми ростками.

– Нет, это другой метод. В начале третьего тысячелетия один тип по имени Паскаль Нут выдвинул теорию, согласно которой растения могут приспосабливаться естественным образом. Их оставляют расти практически без воды и без какой-либо заботы. Даже сорняки не выдёргивают.

– Но это противоречит всем принципам сельского хозяйства!

– Первый год растение едва выживает. И приносит совсем крошечные плоды. Но в них есть семена. На второй год помидоры уже не такие рахитичные. У меня здесь уже четвёртое поколение. Плоды стали в два раза больше. Думаю, года через три-четыре они уже достигнут нормального размера и их можно будет есть. И всё это почти без поливки и совсем без ухода. Растение понемногу приспосабливается к окружающей среде. Надо всего лишь набраться терпения и доверять природе. Ну и не давать кислотным дождям отравлять побеги.

– Но почему метод твоего Паскаля не получил распространения?

– Крупные сельскохозяйственные корпорации не дали. Паскаля Нута затаскали по судам, он разорился и сломался. Земледелие без пестицидов и прочей дряни – это был бы конец их бизнеса! Так что они выиграли, а планета проиграла.

Орион не возражает. Достаточно взглянуть на вечно серое небо, чтобы убедиться в моей правоте. Когда мы плывём обратно, он сидит погружённый в свои мысли. Я пользуюсь этим, чтобы незаметно рассмотреть его. Чем больше времени я провожу с ним, тем менее противным он кажется. Серый цвет ему к лицу. Он из тех людей, у которых внутренний огонь затмевает несовершенство (или совершенство) внешности.

– А что ещё ты можешь предложить, чтобы избежать голода и связанных с ним бунтов? – наконец спрашивает Орион.

Я вздыхаю.

– Проблема номер один – это работа, – отвечаю я, вспомнив об отце. – Столько людей жаждет её найти. Но с каждым днём роботы всё больше вытесняют нас с производства. Конечно, они работают быстрее. Но отсутствие работы приводит в отчаянье. Если так пойдёт дальше, то революции не избежать, причём довольно скоро. Ну, по крайней мере, можно было бы отправлять в десять раз больше людей на Новую Землю…

Орион не отвечает. Кажется, он о чём-то думает.

Наше приключение близится к концу. Когда я говорю себе, что завтра мы встретимся в классе, он – с одной стороны, я – с другой, разделённые невидимой, но вполне реальной чертой, у меня почему-то сжимается сердце. Я гадаю, испытывает ли Орион нечто подобное. И ещё я думаю, что Ван Дуйк был очень жесток, дав нам шанс провести вместе полдня, чтобы потом неизбежно разделиться снова.

Мы причаливаем. Я провожаю Ориона до Купола. Мы не разговариваем. Молчание могло бы смущать, но рядом с ним мне легко. Наступает момент прощания. Вот теперь нам обоим делается неловко. Мы не можем пожать друг другу руки и уж тем более чмокнуть в щёку.

– Пока, – произношу я.

– Спасибо, – отвечает он. – Спасибо за всё. Я бы хотел провести с тобой больше времени…

Наши взгляды снова встречаются. В конце концов я отворачиваюсь, но чувствую, что он продолжает смотреть на меня.

Дорога домой кажется мне невыносимо длинной. Такое ощущение, будто серость вокруг сгустилась ещё сильнее.





10. Орион




На следующий день



– Ну, хорошо погулял с мисс Зубрилой? – выпалила Миранда, едва усевшись в машину.