Проект «Немезида»
Часть 17 из 83 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я скользнула за угол и заглянула в директорский кабинет.
Дыхание перехватило. Майерс опирался, полулежа, на стол, плечи дрожали. Было ясно, что он плачет.
Я отступила назад, ничего на свете не желая сильнее, чем выйти из этой неловкой ситуации.
Но под ногой скрипнула половица.
Майерс поднял голову. И уставился на меня заплаканными глазами.
На несколько секунд мы застыли, глядя друг на друга. Вдруг зазвонил стационарный телефон, и директор потянулся к трубке так, словно с нетерпением ждал этого звонка.
– Майерс! Да, черт побери, я на месте. Соединяйте!
Когда директор снова взглянул на меня, мне показалось, что он успел забыть о моем присутствии. Проворчав что-то, он протянул руку и захлопнул дверь.
Я вернулась в приемную. Гвоздь снова посмотрел на меня вопросительно, но я отмахнулась, и едва успела плюхнуться на стул, как вернулась миссис Фергюсон. Она принялась выписывать нам пропуска, а я лихорадочно обдумывала случившееся.
Майерс не задержал меня. Отпустит ли он меня, видевшую его в таком состоянии, без объяснений?
Где-то открылась дверь. Сжавшись, я приготовилась к тому, что сейчас с меня сдерут шкуру, но вместо этого услышала, как та, первая дверь опять захлопнулась и тут же открылась другая. На стойке в приемной стоял служебный телефон. Некоторое время на нем мигала лампочка «Линия I», затем мигать перестала, но осталась гореть. Видимо, Майерс задержал один звонок в режиме ожидания, а сам взял трубку где-то в другом месте.
Но где? В конференц-зале? Это казалось единственным разумным предположением.
Я инстинктивно чувствовала опасность. Весь мир вчера, возможно, и был спасен, но директору Майерсу этого было мало. Что же его так мучает? С кем он говорит по телефону?!
– Ни шагу назад, ясно? Пропуска действительны в течение всего пяти минут.
Мы синхронно кивнули. Но выйдя в коридор, я, вместо того, чтобы идти направо, сразу повернула налево, и пробежала вдоль стены ярдов двадцать.
– Мин! Какого…
Я нетерпеливым жестом призвала его к молчанию, а сама внимательно уставилась на очередную дверь. Вела она в конференц-зал.
Окинув взглядом коридор, я приложила ухо к двери.
Гвоздь нервно тер подбородок.
– Ясно. Совсем спятила.
– Ш-ш!
Я слышала голос Майерса, но слов было не разобрать. Послушав так несколько секунд, я сменила тактику – легла на живот, распласталась на полу и, едва не сворачивая ухо в трубочку, приставила его к зазору между дверью и полом. Голос директора звучал отчетливей:
– Все случится очень скоро, – отрывисто говорил Майерс. – Вопрос нескольких дней. Здесь у нас все закончено, говорить больше не о чем. – Наступила короткая пауза, и директор снова заговорил, видимо, перебив своего собеседника. – Нет. Я не стану этого делать. Теперь уже пан или пропал, никуда не денешься. Вот и все, и ничего больше.
Волоски на моих руках поднялись. О чем это они?!
Еще одна пауза, более длинная. И когда Майерс снова заговорил, его голос звучал твердо и даже угрожающе.
– В таком случае позвольте и мне выразиться четко и ясно, генерал. Никто из «Немезиды» на территорию школы допущен не будет. Уотсон поддержит меня в этом. Проект, собственно, почти завершен. Бросить нельзя, все уже приведено в движение. Не выводите меня из себя перед самым концом операции.
И тут другой голос загрохотал надо мной:
– Что вы здесь делаете?!
Я вскочила. К нам направлялась миссис Гарсия с кипой экзаменационных листов в руках.
– Мин Уайлдер! Зачем вы легли на пол?
Гвоздь тоже удостоился ее недовольного взгляда, в ответ на который по-дурацки помахал рукой.
– Извините! – Я поскорее нацепила на спину рюкзак, чуть не грохнувшись снова. – Я уронила подвеску.
– Ну и?
Я шумно сглотнула.
– Что – ну и?
– Нашли ее? – Она говорила со мной, словно с ребенком.
Кивнув как китайский болванчик, я схватила Гвоздя под руку и буквально потащила по коридору.
– О да! Да! Нашла, спасибо! Gracias! То есть, я хотела сказать: извините. За всю эту суету. Lo siento. Adios![24]
Добравшись до своего класса, мы тихонько пробрались внутрь.
– Что ты там делала? – настойчиво спросил Гвоздь, но урок уже начался. Мы вытащили пропуска и помахали ими, но мистер Хейлз просто сделал знак рукой: занимайте, мол, свои места. Выглядел учитель ужасно: на месте лица – небритая маска с красными, как у кролика, глазами. Впрочем, это не мешало ему фонтанировать речами о лорде Альфреде Теннисоне и о восторге, который охватывает каждого человека, спасшегося от смерти.
Я ни на что не обращала внимания. Нетерпеливые взгляды Гвоздя тоже игнорировала. Мысли так и роились.
Немезида.
Снова это слово. После стольких лет.
Инъекции. Анализы. Пробы крови. Поездка в лес.
Никакой утечки пестицидов не было. Ничего похожего.
Но все равно происходит нечто очень серьезное. Настолько серьезное, что даже Молот не смог с этим сравниться.
Майерс сказал, что проект осуществляется прямо сейчас. Здесь. В Файр-Лейк.
И мы в центре событий.
11
У меня есть план.
Я сижу, согнувшись в три погибели, на южном берегу озера – прячусь за одной из хозяйственных построек летнего лагеря. Естественно, о смерти я сегодня думаю с самого момента пробуждения.
С четырнадцатилетием меня.
Все утро я провела, ни на шаг не отходя от мамы. Более того, я заставила ее проводить меня до автобуса, там села рядом с Гвоздем и тайком держала его за руку до самой школы. Зачем я это делала, он не понял, но и вырываться не стал. Три урока спустя я тихонько выскользнула через заднюю дверь.
И вот передо мной летний лагерь Библейского Содружества «На краю звездного неба». Старый, видавший виды учебный объект до следующего месяца закрыт. Раньше я никогда здесь не бывала, но в этом-то все и дело. Не бывала – значит, человеку в черном костюме не придет в голову искать меня здесь.
А если не найдет, то, стало быть, и не убьет. И я даже еще успею на вечеринку.
Я уже устала ломать себе голову, зачем им это понадобилось, но Сара и Джессика настояли на том, чтобы торжества по случаю дня рождения Ноа распространились и на меня. Именинный пирог. Боулинг. Они даже арендовали какое-то помещение для танцев. На праздник собирается весь наш класс, и, как ни странно, – наполовину в мою честь. Во всяком случае, на приглашениях черным по белому значится «Мин Уайлдер». Просто чудо какое-то.
Так вот, я побуду здесь до наступления темноты, а потом помчусь прямо в клуб «Семь-Десять». Этот план сработает. Должен сработать.
Шорох листвы за спиной. Я резко разворачиваюсь назад, все тело напряжено. Из-за деревьев показывается косуля, настороженно смотрит на меня. Затем начинает щипать клевер на лесной опушке.
Прикрываю глаза. Вздыхаю. Начинаю волноваться, что просчиталась, перемудрила. Я ведь могла пойти в закусочную Дейла или в библиотеку. И там, и там всегда полно народу. В публичном месте человека не прикончишь.
Да, но в конце концов, мне все равно пришлось бы оттуда уходить. Меня могла бы разыскать и утащить домой мама. Или Гвоздь. Или директору Майерсу пришла бы в голову мысль устроить облаву на прогульщиков. Нет, наш городок слишком мал, тут не выйдет «затеряться в толпе».
Так, как я придумала, лучше. Никто не знает, где я.
Шум мотора. Шорох шин по гравию. Выглядываю из-за угла своего убежища. Забрызганный грязью внедорожник, выбрасывая из-под колес клубы пыли, едет вдоль озера, подпрыгивая на ухабах.
Внезапно он замедляет ход. Останавливается. Стекла тонированные, так что внутри ничего не видно. Несколько минут мотор продолжает работать на холостом ходу метрах в пяти от моего убежища.
Затем водительская дверь открывается. Из машины выходит человек в черном костюме.
Развернуться и бежать. Бежать!
Через мгновение я уже в лесу и, цепляясь ногтями за выступы, карабкаюсь на гору, словно зверек. План провалился, и запасного нет. Нервы пульсируют и искрят, как порванные электропровода. В мозгу бьется один-единственный вопрос.
Как?!
Как он нашел меня здесь, в никому не известной глухомани?
Тропинки поблизости нет. Домов – тоже. Я и выбрала это место у заброшенного лагеря из-за того, что оно такое уединенное. Но, видимо, именно в этом и заключается ошибка.
Я продираюсь через колючие кедры. Останавливаюсь, чтобы прислушаться.
Недалеко внизу шуршит галька.
Я тяжело переваливаюсь через попавшийся по дороге валун, отбросив всякую осторожность. Эта часть нашего нагорья открыта всем ветрам и хорошо просматривается, а почва под ногами неровная и вся растрескалась. Галька осыпается из-под ног, предательски выдавая мое местоположение.
Не могу успокоиться, взять себя в руки. Думать тоже не могу. Как же не хочется снова умирать!
Дыхание перехватило. Майерс опирался, полулежа, на стол, плечи дрожали. Было ясно, что он плачет.
Я отступила назад, ничего на свете не желая сильнее, чем выйти из этой неловкой ситуации.
Но под ногой скрипнула половица.
Майерс поднял голову. И уставился на меня заплаканными глазами.
На несколько секунд мы застыли, глядя друг на друга. Вдруг зазвонил стационарный телефон, и директор потянулся к трубке так, словно с нетерпением ждал этого звонка.
– Майерс! Да, черт побери, я на месте. Соединяйте!
Когда директор снова взглянул на меня, мне показалось, что он успел забыть о моем присутствии. Проворчав что-то, он протянул руку и захлопнул дверь.
Я вернулась в приемную. Гвоздь снова посмотрел на меня вопросительно, но я отмахнулась, и едва успела плюхнуться на стул, как вернулась миссис Фергюсон. Она принялась выписывать нам пропуска, а я лихорадочно обдумывала случившееся.
Майерс не задержал меня. Отпустит ли он меня, видевшую его в таком состоянии, без объяснений?
Где-то открылась дверь. Сжавшись, я приготовилась к тому, что сейчас с меня сдерут шкуру, но вместо этого услышала, как та, первая дверь опять захлопнулась и тут же открылась другая. На стойке в приемной стоял служебный телефон. Некоторое время на нем мигала лампочка «Линия I», затем мигать перестала, но осталась гореть. Видимо, Майерс задержал один звонок в режиме ожидания, а сам взял трубку где-то в другом месте.
Но где? В конференц-зале? Это казалось единственным разумным предположением.
Я инстинктивно чувствовала опасность. Весь мир вчера, возможно, и был спасен, но директору Майерсу этого было мало. Что же его так мучает? С кем он говорит по телефону?!
– Ни шагу назад, ясно? Пропуска действительны в течение всего пяти минут.
Мы синхронно кивнули. Но выйдя в коридор, я, вместо того, чтобы идти направо, сразу повернула налево, и пробежала вдоль стены ярдов двадцать.
– Мин! Какого…
Я нетерпеливым жестом призвала его к молчанию, а сама внимательно уставилась на очередную дверь. Вела она в конференц-зал.
Окинув взглядом коридор, я приложила ухо к двери.
Гвоздь нервно тер подбородок.
– Ясно. Совсем спятила.
– Ш-ш!
Я слышала голос Майерса, но слов было не разобрать. Послушав так несколько секунд, я сменила тактику – легла на живот, распласталась на полу и, едва не сворачивая ухо в трубочку, приставила его к зазору между дверью и полом. Голос директора звучал отчетливей:
– Все случится очень скоро, – отрывисто говорил Майерс. – Вопрос нескольких дней. Здесь у нас все закончено, говорить больше не о чем. – Наступила короткая пауза, и директор снова заговорил, видимо, перебив своего собеседника. – Нет. Я не стану этого делать. Теперь уже пан или пропал, никуда не денешься. Вот и все, и ничего больше.
Волоски на моих руках поднялись. О чем это они?!
Еще одна пауза, более длинная. И когда Майерс снова заговорил, его голос звучал твердо и даже угрожающе.
– В таком случае позвольте и мне выразиться четко и ясно, генерал. Никто из «Немезиды» на территорию школы допущен не будет. Уотсон поддержит меня в этом. Проект, собственно, почти завершен. Бросить нельзя, все уже приведено в движение. Не выводите меня из себя перед самым концом операции.
И тут другой голос загрохотал надо мной:
– Что вы здесь делаете?!
Я вскочила. К нам направлялась миссис Гарсия с кипой экзаменационных листов в руках.
– Мин Уайлдер! Зачем вы легли на пол?
Гвоздь тоже удостоился ее недовольного взгляда, в ответ на который по-дурацки помахал рукой.
– Извините! – Я поскорее нацепила на спину рюкзак, чуть не грохнувшись снова. – Я уронила подвеску.
– Ну и?
Я шумно сглотнула.
– Что – ну и?
– Нашли ее? – Она говорила со мной, словно с ребенком.
Кивнув как китайский болванчик, я схватила Гвоздя под руку и буквально потащила по коридору.
– О да! Да! Нашла, спасибо! Gracias! То есть, я хотела сказать: извините. За всю эту суету. Lo siento. Adios![24]
Добравшись до своего класса, мы тихонько пробрались внутрь.
– Что ты там делала? – настойчиво спросил Гвоздь, но урок уже начался. Мы вытащили пропуска и помахали ими, но мистер Хейлз просто сделал знак рукой: занимайте, мол, свои места. Выглядел учитель ужасно: на месте лица – небритая маска с красными, как у кролика, глазами. Впрочем, это не мешало ему фонтанировать речами о лорде Альфреде Теннисоне и о восторге, который охватывает каждого человека, спасшегося от смерти.
Я ни на что не обращала внимания. Нетерпеливые взгляды Гвоздя тоже игнорировала. Мысли так и роились.
Немезида.
Снова это слово. После стольких лет.
Инъекции. Анализы. Пробы крови. Поездка в лес.
Никакой утечки пестицидов не было. Ничего похожего.
Но все равно происходит нечто очень серьезное. Настолько серьезное, что даже Молот не смог с этим сравниться.
Майерс сказал, что проект осуществляется прямо сейчас. Здесь. В Файр-Лейк.
И мы в центре событий.
11
У меня есть план.
Я сижу, согнувшись в три погибели, на южном берегу озера – прячусь за одной из хозяйственных построек летнего лагеря. Естественно, о смерти я сегодня думаю с самого момента пробуждения.
С четырнадцатилетием меня.
Все утро я провела, ни на шаг не отходя от мамы. Более того, я заставила ее проводить меня до автобуса, там села рядом с Гвоздем и тайком держала его за руку до самой школы. Зачем я это делала, он не понял, но и вырываться не стал. Три урока спустя я тихонько выскользнула через заднюю дверь.
И вот передо мной летний лагерь Библейского Содружества «На краю звездного неба». Старый, видавший виды учебный объект до следующего месяца закрыт. Раньше я никогда здесь не бывала, но в этом-то все и дело. Не бывала – значит, человеку в черном костюме не придет в голову искать меня здесь.
А если не найдет, то, стало быть, и не убьет. И я даже еще успею на вечеринку.
Я уже устала ломать себе голову, зачем им это понадобилось, но Сара и Джессика настояли на том, чтобы торжества по случаю дня рождения Ноа распространились и на меня. Именинный пирог. Боулинг. Они даже арендовали какое-то помещение для танцев. На праздник собирается весь наш класс, и, как ни странно, – наполовину в мою честь. Во всяком случае, на приглашениях черным по белому значится «Мин Уайлдер». Просто чудо какое-то.
Так вот, я побуду здесь до наступления темноты, а потом помчусь прямо в клуб «Семь-Десять». Этот план сработает. Должен сработать.
Шорох листвы за спиной. Я резко разворачиваюсь назад, все тело напряжено. Из-за деревьев показывается косуля, настороженно смотрит на меня. Затем начинает щипать клевер на лесной опушке.
Прикрываю глаза. Вздыхаю. Начинаю волноваться, что просчиталась, перемудрила. Я ведь могла пойти в закусочную Дейла или в библиотеку. И там, и там всегда полно народу. В публичном месте человека не прикончишь.
Да, но в конце концов, мне все равно пришлось бы оттуда уходить. Меня могла бы разыскать и утащить домой мама. Или Гвоздь. Или директору Майерсу пришла бы в голову мысль устроить облаву на прогульщиков. Нет, наш городок слишком мал, тут не выйдет «затеряться в толпе».
Так, как я придумала, лучше. Никто не знает, где я.
Шум мотора. Шорох шин по гравию. Выглядываю из-за угла своего убежища. Забрызганный грязью внедорожник, выбрасывая из-под колес клубы пыли, едет вдоль озера, подпрыгивая на ухабах.
Внезапно он замедляет ход. Останавливается. Стекла тонированные, так что внутри ничего не видно. Несколько минут мотор продолжает работать на холостом ходу метрах в пяти от моего убежища.
Затем водительская дверь открывается. Из машины выходит человек в черном костюме.
Развернуться и бежать. Бежать!
Через мгновение я уже в лесу и, цепляясь ногтями за выступы, карабкаюсь на гору, словно зверек. План провалился, и запасного нет. Нервы пульсируют и искрят, как порванные электропровода. В мозгу бьется один-единственный вопрос.
Как?!
Как он нашел меня здесь, в никому не известной глухомани?
Тропинки поблизости нет. Домов – тоже. Я и выбрала это место у заброшенного лагеря из-за того, что оно такое уединенное. Но, видимо, именно в этом и заключается ошибка.
Я продираюсь через колючие кедры. Останавливаюсь, чтобы прислушаться.
Недалеко внизу шуршит галька.
Я тяжело переваливаюсь через попавшийся по дороге валун, отбросив всякую осторожность. Эта часть нашего нагорья открыта всем ветрам и хорошо просматривается, а почва под ногами неровная и вся растрескалась. Галька осыпается из-под ног, предательски выдавая мое местоположение.
Не могу успокоиться, взять себя в руки. Думать тоже не могу. Как же не хочется снова умирать!