Проект «Аве Мария»

Рокки скачет по поручням. Видно, что раненые руки сильно болят.

– А как же Земля, вопрос?

– Я отправил жуков с мини-капсулами. Сквозь эридианскую сталь таумеба-82,5 не проникает.

– Хорошо-хорошо! – радуется он. – Обещаю, мой народ хорошо о тебе позаботится. Думаю, они сделают астрофагов, и ты вернешься домой!

– Да, кстати… – говорю я. – Я не вернусь домой. Жуки спасут Землю. Я ее больше не увижу.

Рокки прекращает радостно скакать.

– Почему, вопрос?

– У меня почти не осталось еды. Я довезу тебя до Эрид, а потом умру.

– Ты… ты не можешь умереть! – Голос Рокки падает. – Я не позволю тебе умереть! Мы отправим тебя домой. Эридианцы будут очень благодарны. Ты спасешь нас! Мы сделаем все, чтобы спасти тебя!

– Вы никак не сможете помочь, – грустно отвечаю я. – Еды почти нет. Запасов хватит до Эрид, а потом я продержусь еще пару месяцев. Даже если ваше правительство выдаст мне астрофагов на обратную дорогу, я погибну в пути.

– Бери эридианскую еду. Мы произошли от единого предка. Нам нужны одни и те же белки. Те же химические вещества. Те же углеводы. Должно сработать!

– Нет. Я не могу питаться вашей едой, помнишь?

– Говоришь, она тебе вредна. Мы выясним, в чем дело.

– Она для меня не просто вредна. – Я вскидываю руки. – Она смертельно ядовита! В вашей окружающей среде повсюду тяжелые металлы. И большинство для меня ядовиты. Я мгновенно умру.

– Нет. Ты нельзя умереть, – дрожащим голосом говорит Рокки. – Ты друг!

Я подплываю вплотную к перегородке и мягко говорю:

– Все хорошо. Я уже принял решение. Только так мы сможем спасти оба наших мира.

Рокки отшатывается назад.

– Тогда возвращайся домой! Прямо сейчас. Я остаюсь здесь. Может, Эрид однажды пришлет сюда другой корабль.

– Это смешно. Неужели ты готов рискнуть всей своей цивилизацией, полагаясь только на предположение?

Несколько мгновений Рокки молчит.

– Нет, – наконец, отвечает он.

– Вот. А теперь залезай в свой шар и перебирайся ко мне. Расскажешь, как заделать дыры в ксенонитовых стенках. А потом перетащим твое барахло…

– Подожди! – перебивает меня Рокки. – Тебе нельзя эридианскую еду. Земной еды нет. А как насчет еды с Эдриана?

– Астрофаги? – усмехаюсь я. – Точно не вариант. Они же постоянно раскалены до 96 градусов! Я сгорю заживо. Да и мои пищеварительные ферменты вряд ли справятся с чужеродной клеточной мембраной.

– Не астрофаги. Таумебы. Ешь таумеб!

– Я не смогу… – Я осекаюсь на полуслове. – Стоп!

А правда, съедобны ли для меня таумебы? Это живой организм, где есть ДНК. Есть митохондрия – энергетическая станция клетки. Она запасает энергию в виде глюкозы. В ней тоже протекает цикл Кребса. В отличие от астрофагов, таумебы не раскалены до 96 градусов. Это такая же амеба, просто с другой планеты. И в ней не будет тяжелых металлов, которые есть на Эрид, – в атмосфере Эдриана их вообще нет.

– Я… Я не знаю. Может, и смогу, – неуверенно говорю я.

– У меня в топливных баках двадцать два миллиона килограмм таумеб. Сколько тебе нужно, вопрос?

Я изумленно таращусь на Рокки. Впервые за долгое время во мне зародилась надежда.

– Решено! – Он сворачивает клешню в кулак. – Дай мне кулаком!

– Надо говорить: «Дай кулак!» Понимаешь? – хохочу я, прижимая к стенке свой кулак напротив его.

– Понимаю.





Глава Vℓ





Я глотаю последний кусок ябургера и залпом допиваю витаминизированную газировку. Складываю посуду в раковину и бросаю взгляд на стенные часы. Черт, уже VℓIλλ! Надо спешить!

Первые несколько лет на Эрид моя жизнь висела на волоске. Благодаря таумебам я не умер с голоду, но довел себя до крайнего истощения. Микробы давали калории, но мое питание не отличалось сбалансированностью.

Чего я только не перенес: и цингу[196], и берибери[197], и кучу других недугов. Стоило ли оно того? Не знаю. И, пожалуй, не узнаю никогда. С Землей связаться нельзя. Отсюда до нее шестнадцать световых лет.

Жуки запросто могли сломаться или промазать мимо цели. Мне неизвестно, воплотился ли сценарий, смоделированный климатологами вроде Леклерка. Возможно, проект «Аве Мария» был обречен с самого начала, и Земля превратилась в ледяной шар с миллиардами трупов. И все же я надеюсь на лучшее. А что мне еще остается?

Хотите – верьте, хотите – нет, но эридианцы очень гостеприимны. Правительства как такового у них нет, но все старейшины согласились, что меня любой ценой надо спасать. В конце концов, я сыграл важную роль в спасении их планеты. Да и вообще, я настоящий, живой инопланетянин. Конечно, они постараются сохранить мне жизнь. Ведь я представляю для них огромную научную ценность.

Жилищем мне служит большой купол в одном из эридианских «городов». Впрочем, слово «город» не совсем уместно. Правильнее будет назвать это «агломерацией».

Устроился я с комфортом. Тридцать эридианцев (так мне сказали) снаружи моего купола следят за системой жизнеобеспечения. Купол соседствует с одним из крупнейших научных центров. Лучшие умы Эрид собираются там и издают гудящие звуки – нечто вроде хорового пения и дискуссии одновременно. Правда, все говорят разом и при этом впадают в транс. Гудение загадочным образом помогает приходить к выводам и решать задачи. Оно раскрывает огромный интеллектуальный потенциал, коим не обладает ни один эридианец в отдельности. В процессе гудения эридианцы становятся своего рода нейронами коллективного разума. С той лишь разницей, что они могут подключаться и отключаться, когда пожелают.

Поскольку эридианцы испытывают ко мне особый интерес, почти все ученые Эрид собрались вместе, чтобы «выгудеть», как спасти мою жизнь. Говорят, это был второй по масштабности научный совет за всю историю. (Крупнейший, конечно, созывали, чтобы решить, как бороться с астрофагами.)

Благодаря имевшейся у меня научной литературе эридианцы узнали о моих пищевых потребностях и о том, как синтезировать различные витамины в лаборатории. Решив первую задачу, небольшие группы специалистов стали работать над тем, как улучшить вкус витаминных добавок. Тут уже решал я. Начались многочисленные дегустации. Глюкоза повсеместно встречается и в земном, и в эридианском биоме.

Но самое главное – эридианцы сумели клонировать мою мышечную ткань и наладили ее выращивание в лабораториях. И за это я очень благодарен местным ученым. Когда я только появился, они были крайне далеки от подобных технологий. Впрочем, с тех пор миновало шестнадцать лет – эридианцы быстро учатся.

В любом случае, я, наконец-то, получил возможность питаться мясом. Да, все верно – я ем человеческое мясо. Но это моя собственная плоть, так что не вижу никаких проблем. Если десять лет вы не получали ничего, кроме витаминных коктейлей со странным, сладковатым привкусом, неужели отказались бы от гамбургера? Обожаю ябургеры. Съедаю по одному ежедневно.

Я беру трость и направляюсь к выходу. Я уже не молод, и сильная гравитация Эрид лишь ускоряет дегенеративные изменения в моих костях. Кажется, мне сейчас пятьдесят три года, но я не уверен. Я долго подвергался эффекту замедления времени. Зато могу сказать точно: на Земле со дня моего рождения прошел семьдесят один год.

Выйдя из дома, пересекаю сад. Растений тут нет – я единственное существо на Эрид, способное выживать в земной атмосфере. Мой сад образуют прекрасные камни, которые дарят мне эстетическое удовольствие. Я полюбил возиться в каменном саду, стараясь украсить его как можно лучше. Эридианцы «видят» лишь груду булыжников – я же воспринимаю все цвета горных пород.

На крыше моего купола установлены прожектора, которые изменяют яркость, имитируя смену дня и ночи. Я заявил, что это крайне важно для моего настроения, и мне поверили на слово. И хоть эридианцы освоили межзвездные полеты, но не знали, как делать лампочки – пришлось объяснять.

Я иду по гравийной дорожке к одной из «переговорных комнат», устроенных в стене купола. Эридианцы ценят общение лицом-к-туловищу, примерно, как мы любим говорить лицом к лицу, и переговорные комнаты – отличный компромисс. Моя сторона – под куполом, а за стенкой из сантиметрового ксенонита – помещение с естественной эридианской атмосферой.

Прихрамывая, захожу в переговорную. Это одна из самых маленьких комнат, пригодная лишь для разговора один на один, но она стала для нас излюбленным местом встреч.

Рокки ждет на эридианской стороне.

– Наконец-то! Я жду целых ℓλ минут! Ты чего так долго?!

Конечно, теперь я владею эридианским в совершенстве. А Рокки отлично выучил английский.

– Я уже старенький. Имей совесть! Мне нужно время, чтобы привести себя в порядок утром.

– Ах, да! Тебе еще и есть пришлось, верно? – В голосе Рокки проскальзывает чуть заметная брезгливость.

– Ты же говорил, что в приличном обществе таких тем не касаются.

– Вот в приличном обществе и не касайся, друг мой!

– Выкладывай, что там у тебя? – смеюсь я.

Рокки аж извивается от нетерпения. Давно не видел его таким.

– На Астрономическом совете обсуждали важную новость!

– Насчет Солнца? – У меня перехватывает дыхание. – Это касается Солнца?!

– Да!!! – пищит Рокки. – Твоя звезда полностью восстановила светимость!

У меня сердце екает в груди.

– Ты уверен? На Iℓℓ процентов?

– Да. Данные проанализировал совет из λV астрономов. Все сходится.

Я не в силах пошевелиться. Я едва дышу. Меня трясет, как в ознобе. Все кончено. Мы победили. Такие дела.

Солнце, наше Солнце, вновь обрело былую яркость, как до астрофагов! Объяснение случившемуся только одно: астрофаги исчезли. Или их популяция сократилась до незначительных размеров.

Мы победили. Мы сделали это!

– Эй! У тебя лицо протекает! – замечает Рокки, качнув туловищем. – Черт, давненько ты так не делал! Напомни, что это означает? Ты сейчас радуешься или расстроен? Ведь это может означать и то, и другое, верно?

– Понятное дело, я радуюсь! – всхлипываю я.