Пробуждение

– Только не говорите сейчас, что все в порядке, после того как объявили меня душевнобольным. Почему вы вообще это делаете? Подбираете с улицы незнакомцев, которых разыскивает полиция? Это странно. Лучше обследуйтесь для начала сами. Я устал быть вашей морской свинкой.

Они бросают на меня долгий взгляд, когда я вскакиваю с места. В голове стучит, и сердце бьется так сильно, что болит грудная клетка. Я отворачиваюсь от них и иду к двери.

– Подожди, мальчик. Куда ты хочешь пойти, преследуемый полицией, без копейки в кармане, не зная собственного имени? С нами ты в безопасности, мы хотим только помочь, – слышу голос Эми позади.

О, да. Они, вероятно, запрут меня в клетке и накормят таблетками, которые доктор Франкенштейн только что создал. Никто не останавливает меня, когда я выхожу из гостиной и иду в коридор. Моя куртка с капюшоном висит на крючке рядом с дверью. Рядом с полкой черный кошелек. Я протягиваю руку.

– Ты не должен оказаться один, когда твоя память вернется! – зовет меня Антонио из гостиной. – Диссоциативная фуга основана на крайне неприятных ситуациях, выхода из которых ты не мог найти. Когда уровень стресса становится невыносимо высоким, мозг защищается и происходит частичная потеря памяти.

Уже ясно. Моя рука зависает над кошельком. Я хватаю его и выбегаю прочь. Через несколько улиц, у входа в метро, множество закусочных. Запах свежего хлеба и кофе заставляет мой желудок проснуться. Но сейчас не время. Я протискиваюсь между проходящими мимо мужчинами и женщинами, чьи лица такие же серые, как их деловые костюмы.

Городской колледж стоит напротив ярких колонн перед железнодорожными путями. Ветер дует в мою сторону, и я чувствую морозное покалывание на коже. Когда я прислоняюсь к белоснежной мраморной холодной стене и жду следующего поезда, начинаю осматривать кошелек и нахожу в нем библиотечные карточки, две кредитки, водительские права и удостоверение личности на имя доктора Антонио Фернандеса Моралеса, родился в Медельине, Колумбия. Плюс 150 долларов наличными и несколько визиток от людей, имена которых мне ничего не говорят. Странно рыться в чужом кошельке. Я проворачивал подобное раньше? Воровал? Ты не должен оказаться один, когда память вернется! Живот урчит. Я мог убить кого-то и даже не узнать этого. Что если не только полиция разыскивает меня?

Как только я хочу снова закрыть кошелек, замечаю отсек за кармашком для монет. Изучаю содержимое внутри и натыкаюсь на лист бумаги.

Я осторожно вытаскиваю его и раскрываю. В пожелтевшей газетной вырезке вижу некролог шестнадцатилетнего мальчика по имени Натаниэль Грей. Под годами жизни написано следующее:

Оказавшись в лабиринте грез, ты потерял мою руку, когда искал тропу жизни, а затем нашел путь к смерти.

Я буду помнить о тебе, с каждой улыбкой, которую я дарю тем, кто продолжает твои поиски, до тех пор, пока их глаза не засверкают с надеждой, которую я не смогу зажечь в твоих.

Прости меня. С любовью, твоя сестра Эми.

– Поиски Натаниэля, – шепчу я.

Поезд прибывает, но записка не дает мыслям успокоиться.

И я думаю: Ты совершаешь огромную ошибку прямо сейчас. Эми Грей потеряла младшего брата семнадцать лет назад. Она чувствует себя виноватой, потому что не спасла его.

Когда рядом проносится третий поезд, я складываю газету и кладу ее обратно в кошелек. Затем поворачиваюсь и покидаю станцию метро, чтобы вернуть вещь владельцу.





Эмма

Добро пожаловать




Нью-Йорк.

Любой на моем месте ликовал бы от восторга. Но это просто еще одна причина чувствовать себя виноватой. С того дня в больнице я знала, что следует наконец признаться в этом Фаррану.

Именно потому, что мой отец так много для него значил и после всего произошедшего он все еще доверяет мне и моя сила растет.

Убей!

Оконное стекло охлаждает мой напряженный лоб, в то время как серые тонкие облака медленно расходятся и открывают вид на город. Все месяцы я училась и тренировалась из последних сил, надеясь взять под контроль свои странные чувства.

Ошибка.

Но как я могла догадаться, что мои припадки ужаса и холода от вида Фаррана превращаются в ненависть и гнев только потому, что он с воодушевлением относится к своей смышленой ученице. Тайком наблюдаю за ним. Его руки порхают над клавиатурой ноутбука, а рядом лежат книги и письма. Всего два дня назад с него сняли бинты, но Фион все еще выглядит бледным и избитым.

Я отворачиваюсь к окну. Ниже меня стоят небоскребы, как гигантские статуи, выныривают из моря серых каменных блоков и очерчивают южную границу прямоугольного зеленого клочка, в котором я узнаю Центральный парк.

Я скажу ему, когда мы вернемся. Просто как? «Извини, Фион, но моя темная сторона, которая дала знать о себе после Нового года, жаждет твоей смерти».

Конечно. Это так просто.





* * *


Мы приземляемся в частном аэропорту Тетерборо в Нью-Джерси, примерно в 20 километрах от Нью-Йорка. Когда выходим с двумя телохранителями, темные лимузины подъезжают к тротуару, и трое мужчин в костюмах идут к нам. Двое из них, ровесники Фаррана, обнимают его, словно вернувшегося брата. Неуклюжий молодой блондин церемонно пожимает руку Фаррану и Клэр, снимает очки и поворачивается ко мне.

– Привет, Эмма! Добро пожаловать в Нью-Йорк. Ты не представляешь, как я рад тебя видеть.


Пару секунд таращусь на него с удивлением и замечаю забавное выражение лица Фаррана.

– Мстишь за поражение в прошлом году, Джек?

Его рот изгибается в неестественно широкой улыбке, открывая брекеты на зубах. Изогнутая проволока покрыта белым. Носил ли он их во время церемонии посвящения? Металлические скобки, в которых я ходила несколько лет назад, выглядели как версия для Золушки по сравнению с этой роскошной моделью.

Он ловит мой взгляд, и улыбка исчезает с лица.

– Если последние слухи правдивы, я бы никогда не осмелился на подобное, – говорит он и поворачивает голову к Фаррану.

Мужчины, с которыми он пришел, смеются. Мои щеки становятся горячими. Я не хотела никому рассказывать. Но мой учитель Макмиллан слишком откровенно намекал одноклассникам на случившееся, и всего через несколько дней после начала учебы поползли слухи, что мне удалось победить Фаррана, яростно и быстро. По крайней мере, я думала, что здесь буду в тишине и покое.

– Мы все так счастливы, что Фиону наконец преподали урок! – говорит седовласый мужчина, представившийся как Николас Картер, он дружелюбно подмигивает мне, но его взгляд опасный, как у кобры. – Высокомерие вредно для здоровья.

Я выдавливаю улыбку и вздрагиваю, когда Джек неожиданно поворачивается к директору.

– Ничего, если Эмма поедет со мной?

Что, простите? Нет, мне лучше…

– Конечно. Из того, что я слышал от Ника, никто не сможет позаботиться о ней лучше.

Здорово. Поворачиваюсь к Фаррану. Прежде чем я успеваю возразить, кожа головы начинает жутко чесаться.

«Не будь неблагодарной, Эмма. Дар Джека действительно уникален. Ты пообещала забыть Эйдана и не шарахаться от остальных парней как от потенциальной опасности».

«Да. Я над этим работаю. Как и над многим другим. Но это чертовски сложно. И Джек меня не интересует».

Вздохнув, я оборачиваюсь. Но там, где стоял Джек, пусто, только одинокая взлетно-посадочная полоса и лимузины. И они слишком далеко отсюда, чтобы он успел добраться до машин за такое короткое время. Кроме того, я бы услышала звук его шагов.

– Я знаю, тебе не нужна моя помощь, – звучит его спокойный голос прямо возле меня.

Я вскрикиваю от неожиданности и кручу головой. Клэр смотрит с открытым ртом на пятно справа от меня. Я щурюсь. Видно только легкое мерцание. Едва заметное. И вдруг что-то теплое гладит тыльную сторону моей руки, дотрагивается до пальцев и снова исчезает. Я задыхаюсь и борюсь с желанием снова закричать. Джек может становиться невидимым? В Библии Фаррана нет ни слова о подобном даре. Дуновение ветра щекочет левое ухо.

– Я расскажу в машине, если ты пойдешь со мной, – шепчет он.

Так близко. Но я до сих пор ничего не вижу. Вообще ничего.

Я медленно протягиваю руку и сталкиваюсь с чем-то. Кожа. Посреди воздуха нащупываю оптически несуществующие скулы, вздрагиваю и ловлю мягкие короткие волосы. Ничего себе!





* * *


Шоссе с тремя полосами движения ведет нас мимо автосалонов и огромных супермаркетов. По словам Фаррана, до школы чуть более четверти часа от аэропорта. На вид нашему шоферу лет тридцать, может, больше, у него унылое лицо, похожее на маску.

– Выкладывай! – требую я. – Как превратиться в невидимку?

Прежде чем я успеваю отреагировать, он кладет руку мне на колено. Хочу сбросить ее, но она словно растворяется в воздухе. Там, где запястье Джека должно выглядывать из-под рукава куртки, видно мерцание. Но рука все еще ощущается на колене. Я кусаю нижнюю губу. Думай, Эмц! Это не волшебная уловка. Нечто иное…

– Мне хотелось растоптать тебя, когда ты разгадала головоломку, которую Фарран дал нам в качестве вступительного испытания.

Он состроил такую несчастную гримасу, что мне пришлось улыбнуться. Напряжение между нами постепенно исчезает.

– Тебе не следовало открывать рот так быстро. Я понятия не имела, что Фарран на самом деле хотел услышать. Это была чистая удача.

– Удача. Ага, – он недоверчиво качает головой, – знаешь, я считал, что твой ответ не прокатит, – он ущипнул меня невидимой рукой, – но решение выбрать тебя определенно верное. В одиночку я бы не одолел такого могущественного человека, как он.

– Конечно, нет, – бормочу я, и на его лице мелькает тень, – Фарран – эмпат. Он способен увидеть твою ауру и эмоции.

Чтобы обмануть его, я хватаю невидимую руку, поднимаю ее до уровня глаз и замираю. Пейзаж, который пролетает мимо за окном, немного искажается, как на кинофильмах, которые зависают, тормозят, все еще показывают старую картину, в то время как начинается уже следующий эпизод. Я внезапно вспоминаю, как Дин оказался за побледневшей фигурой Эйдана. Теперь понятно. Он не может сделать это достаточно быстро. Я отпускаю руку.

– Проекции! Ты строишь точные копии предметов, окружающих тебя. Безумие! Это просто невероятно!

– Но я не так невероятен, как ты, – говорит он под впечатлением, – Эмма, только Фарран понял это сразу, когда Николас представил меня ему в онлайн-видеоконференции два года назад. С тех пор я мечтал обучаться у него лично.

Не знаю, что сказать на это.

Рука снова становится видимой, и он протягивает ее мне.

– Мир?