Призраки прошлого

– Она и есть. Только наша, – Сэм в точности повторил его действие, но от кашля удержался – привычный. – Дядя прислал, он этому посвящает все свободное время.

Лисицын едва заметно усмехнулся. В чем-то менталитет русских и американцев очень далек, а в чем-то – один в один. В особенности среди тех, кто живет в глубинке. Выковыряв из золы успевшую пропечься картофелину, катнул ее к Сэму, после чего занялся второй, уже для себя. Огурчики, хрустящие, солененькие, чуть подкопченное сало – все это он нагло реквизировал в посольстве. Как знал. Сейчас они лежали, аккуратно порезанные, на пластиковой тарелке, и Сэм, не пытаясь строить из себя адепта культа здорового питания, тут же отдал должное закуске. Огурчики радостно захрустели на крепких зубах.

– Ой, к вам можно?

Лисицын радушно улыбнулся, не зная, досадовать или наоборот. Вечер ностальгии, похоже, накрылся медным тазом. Но при этом и некоторые неприятные воспоминания, которые хочешь не хочешь, а всплывут, тоже откладывались в долгий ящик. И да, хорошо, что картошки напек с запасом, притом что даже сам не знал, на кой черт он ее взял столько. Не иначе предчувствия сработали.

– Присоединяйтесь, молодежь.

Гости возмущенно зафыркали – ну да, самим себе они наверняка кажутся большими и взрослыми. Особенно учитывая, что и сам Лисицын старше их всего на несколько лет. Вот только на самом деле между ними – пропасть. Кое-кто из этих ребят и девчат с белозубыми улыбками очень скоро поймут его слова и повзрослеют. Те, кто доживут. А в том, что все они смогут выбраться отсюда живыми и, тем более, целыми, Сергей не слишком верил.

Пришлось сходить до машины и тихонько, чтобы не разбудить сладко спящую Машу, притащить свою заначку – бутылку неразбавленного спирта (возил с собой, разумеется, исключительно для медицинских целей, да-да) и закуску. Впрочем, американцы тоже не настолько обнаглели, чтобы прийти без своего. В результате уже через десять минут все были слегка навеселе. Правда, кое-кто из молодых, приняв на грудь, некоторое время хватал ртом воздух, пытаясь сообразить, что же это было. Вот так, выпить американцы любят и умеют, если верить статистике, даже переплевывая в этом русских, но к напиткам такой крепости они непривычны. Хорошо еще, закусывая жирным и соленым, можно пить до бесконечности.

Если честно, на самом-то деле принятая доза была совсем невелика. Первый алкогольный удар выдержали, вторая порция чуть-чуть добавила веселья – и, в принципе, все, спирт закончился. Хватило аккурат, чтобы снять тормоза, как говорил классик, не пьянства ради, а удовольствия для. Кто-то хотел сбегать, не уточняя, правда, куда, но явно имелась заначка. Стало быть, эти американцы в будущем и впрямь имеют шансы стать неплохими солдатами – находчивость как минимум имеется. А вот необходимость усугублять процесс, напротив, отсутствовала, поэтому старшее поколение единодушно высказалось против. И перечить им никто не рискнул.

Да и так сидели неплохо. Разговаривали. Просто так, за жизнь. Лисицын больше слушал, постепенно приходя к выводу, что парней, случись что, будет жаль. Не сброд, который служит ради будущего гражданства или спасаясь от тюрьмы, и вполне нормальные, вменяемые парни. Можно сказать, идейные – в армии, чтобы защищать свою страну. У американцев таких немного. Алкоголь снял тормоза, пошли фотографии девушек… Те двое, что были с ними, подхихикивали, одна строила глазки одновременно Лисицыну и сразу двоим товарищам, вторая больше глядела на небо, чем говорила – видать, алкоголь ударил по мозгам чуть сильнее, чем остальным. Сэм травил скабрезные анекдоты, тупые, американские, и громче всех смеялся… Потом перешли на политику…

– …Сэр, вот вы говорите, что Россия – лучшая в мире страна!

– Я так не говорил, – Лисицын улыбался, глядя на воинственно подпрыгивающего оппонента, невысокого крепыша с до блеска выбритой головой. Помнится, они уже спорили – там, на Кипре. Интересное имя у парня – Шерлок. Сергей уже знал, что родители его без ума от Конан Дойля, и не нашли ничего лучшего, как назвать сына в честь любимого героя книг, фильмов, сериалов и анекдотов. Тому это доставило немало хлопот в школе – народ подхихикивал за спиной. Вот и подался мальчик в армию, чтобы научиться правильно бить лица тем, кто относится к нему и его родителям без должного уважения. Да так в армии и прижился.

– Говорили!

– Нет. Я сказал, что для настоящего русского лучшая страна – Россия, для немца – Германия, для американца – США. Так что не надо передергивать, оставьте это для покера. Итак, где я не прав?

Остальные собравшиеся глядели на Шерлока кто с усмешкой, кто с долей сочувствия. Парень это видел. Его это бесило.

– Я считаю, что лучшая страна – наша! И остальные со мной согласны!

Остальные были согласны, конечно, хотя их, откровенно говоря, никто не спрашивал. Более того, призывающий их в свидетели даже не смотрел на товарищей. Лисицын зевнул:

– Еще проголосовать предложите.

– А почему бы и нет? У нас демократия!

– Во-первых, потому что ты в армии, сынок. А здесь демократия не работает.

– А во-вторых?

– Ты впрямь хочешь это знать? – вежливо поинтересовался Лисицын и, дождавшись утвердительного кивка, зевнул: – Все же на самом деле просто. Вы хотите сказать, что правы, только потому, что вас большинство? Мальчики-девочки, мнение большинства – это здорово, конечно, но даже миллиард мух не убедят меня, что говно – это вкусно.

– Ты хочешь сказать, что наша страна – говно?

– Я этого не говорил, а вот ты именно так подумал. Каждый понимает в меру своей испорченности.

– Да я тебя…

Лисицын поднялся, не особенно спеша, с заметной ленцой. Улыбнулся: настало время урока, дабы утвердить свой авторитет и немного осадить мальчика.

– А давай. Как насчет небольшого спарринга? Сэм, отпустишь подопечного?

– Я не против, – орк с интересом наблюдал за перепалкой и наверняка сразу понял всю подоплеку. – Только без членовредительства.

Лисицын кивнул, сделал несколько шагов в сторону – туда, где начиналась ровная площадка. Шерлок с юношеским задором последовал за ним. Как же, морпех! Круче только обрыв, выше только звезды. Нет, кто бы спорил, этих парней очень неплохо учат, но – и это главное – парень только из учебки. А значит, в голове у него намертво вбитый алгоритм действий. Все остальное придет немного позже, а сейчас все его действия, скорее всего, будут сплошным шаблоном, отойти от которого получится только с опытом. И тот, кто знает, чему и как учат противника, имеет преимущество.

Любое единоборство – это обмен мнениями с помощью жестов. Кое-какие парень и впрямь знал. Удар. Еще удар. Еще… И впрямь шаблон. Остается только подстроиться под движение противника, чуть-чуть перенаправить его движение… Ноги Шерлока взлетают вверх, а сам он рушится на землю. Аккуратно придержать, чтобы падение вышло болезненным, да воздух от удара вылетел из легких, но не более того. А затем подать руку, помогая встать.

– Ну что? Я тебя, я тебя… Ладно, продолжим дискуссию. Итак, насчет говна. Я вообще-то пытаюсь объяснить тебе, что демократия может пойти против здравого смысла, и ты вынужден будешь принять мнение большинства. Даже если ты это большинство не уважаешь. Даже если знаешь, что они и все вместе не стоят твоей подметки. И протестуй, не протестуй…

– Довольно, я понял, – недовольно прохрипел Шерлок. Дыхание его, сбитое во время удара, еще не восстановилось. – Но скажи, что тогда хорошего в вашей стране? У вас там демократией и не пахнет. А значит, нет и свободы.

– Свобода, свобода… Единственное место, где мужчина чувствует себя свободно, это семейные трусы. На самом деле, свободы у нас, может, и поменьше, но и ограничений тоже меньше. Так на так и выходит. Вот ты, если выйдешь на площадь и заорешь… Как там вашего президента зовут? Джордж Буш-третий? Так вот, выйдешь и заорешь «Буш – дурак!», тебе что-то будет?

– Ну, теоретически – нет…

– Ну и у нас любой может выйти на площадь и крикнуть «Буш – дурак!», и ему за это тоже ничего не будет.

Вначале захихикали девушки, до них юмор дошел раньше всех. Через несколько секунд громко, будто лошадь, заржал Сэм. Потом к ним присоединились остальные. Шерлок крепился дольше всех, потом тоже махнул рукой и рассмеялся.

– И все же ты не прав, – справившись с первым приступом хохота, выдал Сэм. – Настоящему мужчине никто не указ.

– Да? А если твоя теща на тебя наорет, ты что делать будешь?


– Ну, так то ж теща…

– Вот. А настоящий мужчина знает, что общего у тещи с пивом. То и другое хорошо холодное, вскрытое и на столе.

На сей раз хохот был таким громким, что из своей машины высунулся проснувшийся Трумэн. Посмотрел, махнул рукой и залез обратно, буркнув лишь:

– Утром чтоб все были готовы к трудовому подвигу.

– А если я буду сексуально утомлен?

– Сэм, заткнись. Если что, другой рукой будешь работать.

Все, включая Сэма, вновь заржали. Да уж, Трумэн за словом в карман не лез. Но разговаривать стали малость тише – так, на всякий случай и во избежание. Стало быть, хмель и впрямь снял тормоза, но не отнял инстинкт самосохранения. Это радовало, адекватность тех, с кем ты общаешься, всегда огромный плюс. И тут влезла одна из девушек, та, которая на звезды смотрела. Помнится, с ней Лисицын тоже спорил. И тоже на Кипре. Как там ее зовут? Нет, в голове имя не задержалась, хотя девчонка ничего, чем-то на Машу похожа. Только постарше, кожа светлее, а так – весьма и весьма. И тоже блондинка.

– А скажите… Я видела, как вы танк гладили. Он вам так нравится?

Глазастая, однако. Это когда они с браконьерами разбирались. Впрочем, вопрос без подвоха, вряд ли девчонка принимала его за сектанта-танкофила.

– Хорошая машинка, надежная, – улыбнулся Лисицын. – Однако же чуточку устаревшая. Хотя до сих пор может кому-нибудь славно испортить жизнь. Но честно скажу, новые могут это сделать лучше.

– И что могут ваши новые танки?

– Ну, например, – с каменно-серьезным выражением лица сказал Сергей, – у них на последних моделях есть встроенный сортир. И добавлена опция «Оскорбить врага из пушки».

Вновь смех, правда, не столь громкий – не все поняли юмор. Девушка улыбнулась:

– Мы постараемся не становиться вашими врагами, сэр.

– Откровенность за откровенность – а с чего вас занесло в армию? Война – не женское дело.

Ух, как она вскинулась, как глазами сверкнула! Прямо хоть картину с нее пиши. «Оскорбленная невинность» называется. Сейчас что-нибудь ляпнет, подумал Сергей и устроился поудобнее, готовясь слушать.

– Вы – шовинист и сексист!

– Даже и не думал.

– Да. Вы считаете, что женщины хуже мужчин.

– Еще одна любительница передергивать. Может, процитируете?

– Война – не женское дело.

– Во-от. Потому что воевать у женщин объективно получается хуже…

– Мы ни в чем не уступаем мужчинам! – выпалила девица намертво заученную фразу и, похоже, сама испугалась, видя улыбку Сергея.

– Ну да. Просто слабее физически. И в туалет чаще бегаете.

– Нет! Попробовали бы вы быть женщиной.

– Не факт, что вы сами это пробовали, мадемуазель, – выдал Лисицын, переждал осторожные (видимо, за такую поддержку сексистских взглядов могли по головке не погладить) смешки и добавил: – И вообще, у нас мужчина – это мужчина, женщина – это женщина. А у вас как-то странно. Если мужчина считает, что он Наполеон – его лечат. А если думает, что он женщина – защищают его права.

Аналогия была очень натянутой, но звучала красиво и неплохо подходила для того, чтобы сбить оппонента с мысли. Но американка не унималась.

– Вы еще скажите, что женщинам легче.

– В чем-то да, – лениво отозвался Сергей. Разговор начал ему надоедать, но бросать на полуслове сейчас значило признать в глазах остальных свое поражение. А это, в свою очередь, могло обернуться не лучшими последствиями.

– Тогда почему нас так мало среди руководителей?

– Не так и мало, это раз. Но в большинстве традиционных отраслей есть объективные причины, не позволяющие вам стать лучшими специалистами, чем мужики.

– Я ж говорю – сексист!

– Ну почему же? Вы феминистка? Это хорошо. Будете иметь равные права с мужчинами. У нас всегда есть вакансии грузчиков.

– Какое это имеет отношение…

– Самое прямое, – перебил ее Лисицын. – Берем… Ну, любое промышленное производство. Как ни крути, мощь страны зависит в первую голову от него. Итак, приходит мужчина и, если хочет стать специалистом, проходит всю цепочку. Работает на складе, может даже грузчиком. Или водителем, причем одно другого не исключает. В цеху. Только потом пересаживается в контору и идет уже по цепочке инженерных должностей. Это если позволяет образование. Если нет, а продвинуться охота, это образование приходится получать без отрыва от производства. Я, конечно, упрощаю, но главное в том, что мужчина, поднявшись наверх, знает весь техпроцесс, пускай не до тонкостей, но все же. А пропустив его через пальцы, он может лучше руководить.

– И что?

– И ничего. Женщине значительная часть моментов попросту закрыта. Мешки она таскать не сможет. Чисто физически. Ремонтировать станки или там быть дальнобойщиком… Ну, может, и справится, но это в разы сложнее, чем мужчине, поэтому вряд ли она на это пойдет. Придется сажать ее сразу в контору – и целый пласт очень важных производственных нюансов пройдет мимо нее. А хуже зная производство, она и руководить будет хуже. Не везде так, разумеется, но очень большой сектор экономики от женщин отрезан просто в силу физиологии, как-то так. И это всего лишь один из нюансов.

– Но почему тогда, даже если женщина на одной должности с мужчиной, ей меньше платят?