Привилегия

красивое, просто чтобы приклеить это на любую стену, которую мы сможем найти, понимаешь?

Лючия успокоилась, и кивнула. Ренцо до

сих пор не понимал, как легко он предлагает эту

информацию о своей жизни и своей сестре, но

теперь она была рассказана. Он не мог забрать свои слова обратно или что-то в этом роде.

Он не был уверен, что хочет этого.

— Она, должно быть, так благодарна за все

это, — заметила Лючия, оглядывая галерею.

— Она перестала говорить «спасибо» несколько месяцев назад.

Лючия приподняла бровь. Ренцо пожал плечами.

— Честно говоря, я сказал ей, что если она

не перестанет меня благодарить, я прекращу давать ей денег.

Это тоже не было ложью.

Лючия вздохнула.

— Это ужасно, Рен.

— Ужасно то, что она думает, будто не

заслуживает этого, Лючия. Или что она здесь

только потому, что я оплачиваю ее проживание и

другие расходы. Правда в том, что она здесь, потому что заслуживает этого, и она очень старалась, чтобы ее заметили. Она получила стипендию — я просто заставил это работать.

И он не хотел, чтобы его за это благодарили, потому что если он не сделает этого для Розы, то кто? Конечно, не их мать, которая половину времени даже не жила в их реальности. И определено не их бесполезный отец.

Тем не менее, это было правдой. Ни один из их родителей никогда не проявлял ни малейшего интереса, признательности или чего-то еще к достижениям Розы. На самом деле, их мать имела наглость спрашивать Ренцо, может ли он платить три тысячи в месяц за Розу, тогда почему он не может найти на неё деньги тоже, время от времени.

А что касается их отца?

Черт, Роза училась в частной школе целый

год до того, как этот мудак даже узнал об этом. Облажался по полной.

— Роза!

Крик Диего довольно быстро вывел Ренцо

из горьких раздумий. Что его вполне устраивало,

потому что он не хотел или не должен был тратить

больше эмоциональной энергии на своих

родителей-бездельников, чем уже тратил на

ежедневную чёртову работу.

Он увидел свою сестру, идущую к ним с широкой улыбкой, и все, что он чувствовал в этот

момент, была гордость. Роза выглядела так, будто была на вершине слова с ее волосами,

уложенными мягкими волнами, ее лицо было

накрашено нейтральными тонами косметики, и

красивое платье, которое делало ее немного

старше своих семнадцати лет.

Словно она выиграла в гребаную лотерею.


Возможно, так оно и было.

— Посмотри на себя, — сказал Ренцо.

Роза уже опустилась на колени, чтобы

обнять Диего, но так же быстро взяла его за руку,

она подняла своего младшего брата и встала

лицом к лицу с Ренцо.

— Что насчет того, как я выгляжу?

Ренцо улыбнулся.

— Ничего — ты выглядишь хорошо.

Счастливой. Есть какие-нибудь новости?

— Ну, я прошла практическую часть,

презентации, и почти уверена, что на устную часть должна ждать подтверждения.

— Ну что, хорошая ночка, тогда?

Роза кивнула.

— Отличная ночь, Рен.

— Хорошо.

У него был миллион и еще одна вещь,

которую он хотел сказать. Например, насколько его

сестра заслужила этого, и что неудивительно, что

она заслужила свои высокие оценки и похвалы

тем, как усердно работала. Он хотел сказать ей,

что каждое произведение искусства, которое он

видел с ее именем на маленькой табличке внизу,

заставляло его испытывать гордость, которую она

никогда не сможет понять. Он был уверен, что она

тоже чувствует эту гордость, но по-другому. В

конце концов, ей это удалось. Он просто наблюдал,

как она извлекает из этого выгоду.

Но это тоже было хорошо.

Улыбка Розы смягчилась, когда Ренцо

замолчал, он был не из разговорчивых. Не тогда,

когда речь шла об эмоциях и прочем дерьме. Не то

чтобы его сестра возражала. Не говоря ни слова,

она подошла — все еще держа Диего — и крепко заключила в объятия Ренцо. Он тоже обнял сестру.

— Спасибо, — прошептала Роза.

— Да, не беспокойся.

Затем, с заговорщицким оттенком в голосе,