Привилегия

Тогда давай придумаем, как это сделать, но

сегодня я занят. Мне нужно забрать Диего, и..

— Кстати, как поживает этот маленький

ублюдок? — спросил его отец.

Ренцо почувствовал боль в груди от этого

вопроса. Она расцвела быстро и резко.

Совершенно неумолимая, обернувшись вокруг его

сердца, чтобы раздавить его, как мертвый груз,

который абсолютно ничего не значил.

Каким легкомысленным и холодным Чарли

мог быть всякий раз, когда решал спросить о

маленьком Диего. Единственный из троих детей

Зуллы, который ему не принадлежал, Чарли любил следить, чтобы никто из них не забывал об этом всякий раз, когда он появлялся показывая свое нежелательное лицо. Обычно он просто напросто игнорировал Диего, что приводило мальчика в замешательство, потому что, хотя Чарли и не был его отцом, Кармен пыталась сказать, что он был им.

Они не знали, кто отец Диего.

— Диего, — тихо сказал Ренцо, — Его

зовут Диего.

— Да, он.

Ренцо так сильно сжал кулаки, что ногти

впились в ладони. Только этот легкий приступ

боли удержал его от того, чтобы перелететь через

тротуар и разбить костяшки пальцев о лицо отца.

— Эй, Рен?

Оклик по имени снова привлек его

внимание к телефону-автомату, где слонялись его

парни. Он вздернул подбородок в знак молчаливого приветствия и благодарности, на что

Перри ответил тем же.

— Уходите, ладно? — отозвался Рен. —

Вместо этого встретимся завтра. Дерьмо поднялось наружу.

Ясно.

Ребята кивнули, подхватили с земли

рюкзаки и направились вниз улицы. Хотя, не без

оглядки. Ренцо действительно не хотел, чтобы люди думали, что у него проблемы, личные

или какие-то другие. Это не тот образ, который он

хотел создать, когда выходил на эти улицы работать.

Люди видели слабость и использовали ее.

Вот как она работает.

— Итак, что....

Ренцо повернулся к отцу прежде, чем тот


успел закончить фразу.

— Какого хуя тебе надо?

Глаза Чарли на мгновение расширились, прежде чем он слегка ухмыльнулся. Возможно,

даже с благодарностью.

Ренцо было все равно. Он покончил с этим человеком и играми, в которые хотел играть Чарли. У него есть дела поважнее и более важные люди, о которых нужно заботиться, вот и все.

— Вообще-то, твоя мать, — пробормотал

Чарли, держа в руке зубочистку.

— Что?

Какого хрена ему нужно от Кармен? Эти

двое никогда не общались и даже не пересекались в одних и тех же кругах наркоманов. В каком-то смысле Ренцо считал, что это хорошо, потому что теперь ему было не о чем беспокоиться.

Как бы.

Чарли вытащил зубочистку изо рта и бросил ее на землю, снова взглянув на сына.

— Твоя мать... она должна людям деньги, Рен.

Не то чтобы он не знал, за что, но все

же спросил:

— За что она должна?

— Возможно, за то дерьмо, что она курит

или колит в свое тело в последнее время, но дело

не в этом. Они пришли ко мне за долгом, потому что знают, что в какой-то момент я заботился о ней. Они знают, что она родила пару детей от меня, поэтому думают, что я все еще...

Его отец сделал жест одной рукой, как бы говоря:

— С вами, присматриваю за всеми вами, если понимаешь, к чему я клоню.

— Тогда, наверное, им не поздоровится, —

сказал Ренцо, решив, что разговор окончен. Он

повернулся на арамейских ботинках и снова

зашагал по тротуару, оставив отца позади. — Удачи тебе в этом, Чарли.

Ренцо, вероятно, не следовало поворачиваться к нему спиной — он, вероятно, не

сделал бы этого в любой другой день, но сегодня

был один из этих дней. Он устал, плохо соображал, и у него были дела поважнее, чем стоять здесь и болтать с таким мудаком, как Чарли.

Не то чтобы его отец попытается врезать ему или что-то в этом роде. Чарли перестал поднимать руку, когда Ренцо исполнилось пятнадцать. У него произошёл чертов скачок роста и он разбил лицо своего отца о кухонный стол после того, как однажды появился, заснув на их диване, а потом назвал Розу шлюхой за то, что она надела юбку, которая ему не понравилась.

Но этот человек достаточно глуп, чтобы

попытаться стать для них нормальным отцом.

— Рен.

Голос отца прервали шаги за секунду до

того, как чья-то рука тяжело опустилась ему на

плечо. Блядь.

Одного прикосновения этого человека — пусть даже не насильственного — было достаточно, чтобы гнев Ренцо поднялся так высоко, как только мог. Не было никого, кто заставлял бы его хотеть выйти из себя и заработать уголовное преступление, как это делал Чарли каждый раз, когда его глупая физиономия появлялась по той или иной причине.

Быстро развернувшись, Ренцо поднял руки и толкнул отца в грудь. Чарли не ожидал такого удара, если судить по тому, как он отступил на несколько шагов, чтобы удержаться на ногах. Ренцо почувствовал некоторое удовлетворение от данного факта.