Приручи меня нежно

Я не верила своим ушам. В его голосе сквозила то ли забота, то ли сочувствие.

— Не уверена! Но ведь другого выхода нет, — болезненно поморщилась, сделав очередной пробный шаг.

Всё ещё удерживаемая за локоть Абрамовым, смогла пройти ничтожно мало, прежде чем остановиться. Понимая, что мне не под силу не то что идти, даже просто стоять было больно, пусть и опираясь на мужскую руку.

— Понятно, — задумчиво протянул начальник.

Он не злился, а скорее наоборот, был встревожен моим состоянием. А следующий его поступок и вовсе меня обескуражил. Подхватил меня на руки и понес, бодро шагая к машине. Я лишь в последнюю секунду успела ухватиться за его плечи. Плотнее прижалась к мужской груди, по-настоящему испугавшись, оказаться на асфальте.

— Что вы делаете? — преодолевая удивление, с трудом выдавила из себя.

— А на что это похоже? — ответил вопросом на вопрос и удобнее перехватил меня под коленями.

— Надеюсь на помощь, — искренне пожалела, что утром решила надеть юбку, а не брючный костюм. Сейчас не пришлось бы краснеть, ощущая сквозь тонкий капрон прикосновения.

— Именно! — согласно кивнул и строго добавил: — Обед отменяется. Нам… то есть вам, надо к врачу.

— Да бросьте… Со мной всё в порядке, — бросила, как ни в чем не бывало, стараясь его отговорить.

А лучше всего, если бы он поставил меня на землю. Неловкость нарастала сильнее боли, но я готова была потерпеть, лишь бы оказаться на ногах, а не в крепких руках начальника.

— Поверьте, я также ответственен за здоровье своих сотрудников, как и требователен к ним, — вернул своему голосу властные нотки. — Когда я вас отпущу, обопритесь на меня, а не на свою ногу.

Я согласно закивала. Дождалась когда Абрамов остановится возле машины и бережно меня отпустит. Придерживая одной рукой за талию, он достал из кармана пиджака ключи. Снял сигнализацию и открыл пассажирскую дверь. Помог мне сесть на сиденье, но не позволил развернуться в салон.

Присев на корточки передо мной, почти невесомо коснулся моей ноги. Скользнул ладонью к травмированной щиколотке, прощупав ту без особого нажима. Но я невольно вздрогнула.

— Больно?

— Да, — почти соврала я. Мне было стыдно признаться, что дрожь во мне вдруг возникла не от болезненности в ноге, а от лёгких прикосновений. От того, что подушечка пальца огладила уже припухшую косточку. А другая рука успела аккуратно снять туфлю, снизив давление на больную стопу.

— Плохи дела, — шумно выдохнул он и сжал пальцами свою переносицу. — Встречу с японскими заказчиками никак не перенести. Значит… наложим лангету и вернёмся в офис.

Я растерянно сверлила взглядом мужскую макушку. Так вовремя вывернутая нога, могла стать для меня отличным поводом не встречаться с японцами. Я могла не ездить к врачу и не занимать собой время Абрамова. А просто отлежаться дома с холодным компрессом на ноге.

Но похоже Егор Алексеевич своих планов никогда не менял…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Просить снисхождения я не стала. Для моего увольнения итак, было много причин, чтобы сейчас начать выпрашивать больничный. Абрамов дал ясно понять, что после больницы мы вернёмся в офис и встретим заказчиков. Я могла уповать лишь на то, что с ними будет личный переводчик и мне не придётся краснеть за своё липовое лингвистическое образование. Да ещё и на виду у посторонних людей. Это бы обернулось настоящей катастрофой. Нет, ни моим личным провалом. Это бы плохо отразилось на фирме Абрамова с точки зрения профессионализма.

Я могла его подвести, но чувствуя за собой вину, так и не сумела подобрать слов для объяснений.

— Не пробовали одевать на работу более удобную обувь? — съязвил начальник, когда мы подъехали к клинике.

Казалось, что он немного расслабился и даже нашёл время для подколок. Хотя изредка поглядывая на меня и замечая, как я морщусь от боли, обеспокоенно сжимал руль.

— С сегодняшнего дня начну, — ответила правдиво, ведь неизвестно насколько серьёзной была моя травма. — Если не буду уволена, — добавила себе под нос очень тихо, с полной уверенностью что расслышать мою ремарку будет невозможно.

Но слух Абрамова оказался даже острее языка, которым он частенько высказывался, задевая меня за живое.

— Простите, я не расслышал, — нарочито наигранно изобразил на лице озадаченность. — Что вы сказали?

Сейчас было самое время признаться во всём, положившись лишь на порядочность Егора Алексеевича, который не станет распространять в своей фирме истинных причин моего ухода.

— Переживаю что останусь без работы из-за… — осеклась, трусливо прикусив язык.

— Из-за чего? — в нетерпении поспешил спросить, сев ко мне вполоборота.

Сверлил взглядом, будто пытался докопаться до моих секретов.

— Из-за того что подвожу вас. Мне жаль что всё так вышло.

Я извинилась вполне искренне, опустив голову, боясь продолжения разговора.

— Ну… за травму, которая произошла на работе, пусть и по вашей неосторожности, я вас не уволю, — строго начал Абрамов. — А вот за срыв обеда…

Боже! Как он в такой момент мог думать о еде? Или это был сарказм? Ведь уголки губ начальника дерзко расплылись в ухмылке, прежде чем он вскользь добавил предупреждение:

— Я найду для вас способ загладить вину!

Опешив от нескромного намёка, хотела было достойно ответить, но Абрамов покинул салон. Обошёл машину, открыл мою дверь и протянул руку. Вложив подрагивающие от возмущения пальцы в протянутую ладонь, замерла. Ощутимое прикосновение стало почти интимным, когда подушечка пальца прошлась по моим костяшками, а после замерла на безымянном пальце. Когда-то там было надето широкое обручальное кольцо с фамильной гравировкой Сабуровых. Некогда плотно сидящий символ любви и верности не оставил ни намёка на моей руке. Ни взглядом, ни наощупь невозможно определить, что я была замужем.


Тогда к чему такое долгое прикосновение? Что оно значило для Абрамова? Какие мысли бродили в его голове, когда он трогал меня непозволительно продолжительно?

— Егор Алексеевич, — тихо позвала, чтобы разорвать неловкость. — Нас ждут.

Кивнув в сторону, побудила его обернуться. Рядом с машиной стояла молоденькая медсестра, ожидая нас с креслом.

Абрамов помог мне пересесть, но не позволил девушке отвезти меня в здание.

— Могли бы сходить на приём в обычную поликлинику, — поразилась расточительности мужчины, который решил привезти меня на осмотр в частную клинику.

— Ну уж нет. Мне бы пришлось всё время носить вас на руках, — прошептал на ухо, низко склонившись ко мне. — Из кабинета на рентген и обратно, — в его голосе не звучало претензии, скорее он снова пытался подшучивать. — Тем более после этого, вам бы пришлось делиться со мной впечатлениями — хорошо ли я умею носить женщин на руках.

— Перестаньте, — перехватив взгляд медсестры, рассматривающей нас во все глаза, я ощутила стыдливость. — Флиртовать.

— Я не флиртую, а просто вежлив, — уверенно заверил он, но мне верилось с трудом. Хотя я и гнала от себя мысли о подобном.

— Не будьте слишком вежливым, я всего лишь ваша секретарша.

— Последнее время у меня такое чувство, что это я ваш личный помощник и носильщик в одном лице.

— Мне жаль, что я стала для вас обузой.

Сглотнув сожаление, затихла. Мне надоело каждый раз извиняться и хотя во многом я была виновата сама, всё больше напрягалась от происходящего.

— Дальше мы сами, — отвоевала свои обязанности медсестра и увезла меня в кабинет.

Вдали от Абрамова за закрытой дверью я наконец-то привела свои мысли в порядок. Отпустила гнетущую тревожность, а после обезболивающего и вовсе почувствовала себя прекрасно.

Егор Алексеевич дожидался меня в коридоре, а после того как заплатил за приём, помог дойти до машины.

— София Александровна, напомните мне, пожалуйста, свой домашний адрес, — галантно распахнул передо мной дверь.

— Но…, — так и оставшись стоять на улице, не могла поверить в то, что он говорил.

— Связкам нужен покой, а вам отдых.

— А как же встреча с японцами? — в недоумении свела брови к переносице.

— Никаких японцев сегодня не будет. И я уже устал ждать вашего раскаяния. Ведь вы не лингвист, верно?





‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍11





Егор



Не знаю, в какой момент мной овладело желание узнать всё о Софии. Но оно стало почти нестерпимым, мешающим мне нормально думать и продуктивно работать. Казалось, что я задался идеей фикс, тратя на неё уйму времени и средств. Но отпустить затею и не выяснять информацию о своей новой секретарши, уже не получалось.

Я искал опровержения на её хвалебно написанное резюме. С первого же дня оно не давало мне покоя. Словно его сшили наскоро и белыми нитками. Я мог лишь догадываться куда корнями уходила эта история. Но в глубине души не переставал надеяться, что послужной список Софии Александровны имел честную базу. Почему-то мне не хотелось верить в то, что она обманщица.

Отыскав несколько полных тёзок Степановой Софии Александровны был удивлён, что ни одна из них не являлась моей секретаршей и никогда не обучалась на факультете лингвистики. А копнув дальше и вовсе почувствовал себя дезориентированным.

Прежнее место работы Софии — была фирма однодневка. Найти откуда вилась верёвочка, больше не представлялось возможным. Я потерял след и всякую веру.

Но больше всего меня подкосила невозмутимость, с которой моя новая секретарша выдавала себя, вероятнее всего, за другого человека. Природное любопытство и чувство справедливости, с которым я хотел разоблачения лжи, взяло верх надо мной. Я устроил Софии проверку. Сообщил о предстоящей встрече с японскими заказчиками и всего лишь на миг наткнулся на растерянность в зелёных глазах девушки.

Упрямо ждал, когда она раскается и наконец-то всё объяснит. Но совесть девушку не замучала. Замучил лишь японский язык, который она старательно пыталась выучить. Так увлекаясь порой, что забывала делать тише, прослушивая аудиоуроки. Целеустремлённость явно была её плюсом, даже на фоне лжи, которую хотелось оправдать.

Чёрт побери! Я не любил, когда меня водили за нос, но почему-то был готов простить Софии враньё, если она прямо сейчас решит рассказать мне правду.

— Вы не лингвист, верно? — повторил вопрос, продолжая сверлить взглядом растерянное лицо девушки.

Не ответив, она устало опустилась на пассажирское сиденье и закрылась от меня ладошками. Вероятнее всего, пряча от меня слёзы. Поникшие плечи вдруг стали подрагивать, словно София боролась с накатывающей истерикой, но уже не могла с ней справиться.

Слёзы тут же возымели надо мной эффект и шумно выдохнув, я решил отложить разговор. Хотя уже смутно понимал каким должен был прозвучать ответ.

Злость очень быстро схлынула и я наклонившись, помог Софии удобно расположиться в салоне машины. Травмированную ногу постарался ей выпрямить, чтобы во время поездки было комфортнее. Легонько подтолкнул, чтобы София спиной откинулась на спинку кресла. Пристегнул всё ещё плачущую девушку и захлопнул дверь.