Принцесса с револьвером
Часть 12 из 13 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Может быть, какой-то хищник? – спросила Мария-Антония.
– Если б это был зверь слабее Грома и Звона, они б им поужинали, – сказал мужчина. – Если сильнее – дали б мне знать, но не лаем. А так… ума не приложу, в чем тут дело. И тихо ведь, ничего не происходит!
– Откуда ты знаешь?
– Да чувствую я, откуда ж еще, – досадливо ответил он, сел рядом с палаткой, привычно подобрав длинные ноги. Он всегда так сидел, говорил, что научился у дикарей, удобно, дескать. – Я ведь сколько лет на Территориях… Не чуял бы, давно б уже сгинул.
– Сколько?
– Что?
– Сколько лет ты здесь? – поинтересовалась девушка. Раньше как-то не приходилось к слову, а ей было интересно, который год миновал ее избавителю. Так не разобрать: волосы светлые, если и есть в них седина, не разглядишь; в уголках глаз морщины, но, скорее всего, это от привычки щуриться на солнце. Вел себя Генри уверенно, но иногда прорывалось что-то такое… совсем мальчишеское. Впрочем, такое и со старыми воинами бывало… – Я спросила что-то не то? Почему ты молчишь?
– Считаю! – весело отозвался Генри. – Ну, смотри, как выходит… Я первый раз сбежал, когда мне двенадцати не исполнилось. Повезло, что жив остался… Дальше – больше. Вот ведь притча! Кажется, вся жизнь тут прошла, а если посчитать, то и двадцати лет не прошло!
Значит, ему около тридцати. Достаточно много, чтобы из головы выветрилась юношеская дурь, и это хорошо. А так – совсем молодой мужчина, в самую силу войдет годам к сорока, не раньше, Мария-Антония знала такой тип. Ее отец был из подобных людей, к своим шестидесяти он не только не растерял силы и остроты ума, а и многим моложе его дал бы фору…
– Я тебе, наверно, стариком кажусь? – спросил вдруг Генри.
– Отчего бы? – удивилась она.
– Ну… – пожал он плечами, удалось разглядеть его жест в неверном свете луны. – Так сказки послушать, легенды всякие… У вас парень лет в четырнадцать женился, детишек вовсю плодил, а к тридцати уже и помирать пора. Так, что ли?
– Как посмотреть, – усмехнулась она и выбралась наружу, не обращая внимания на протестующий возглас Генри, села рядом, обхватив колени руками. – По-твоему выходит, что моему наставнику полагалось уже трижды умереть: ему было за восемьдесят. А отец уж дважды как удостоился могилы…
– А… то есть брешут про то, что в древности жили мало? – спросил Генри с искренним любопытством.
– Тоже, должно быть, смотря кто, – пожала она плечами. – У простых людей век был короче. Тяжелый труд, скудная пища, болезни…
– И никаких придворных магов, – заключил мужчина со смешком.
– И это верно, – кивнула Мария-Антония. – Но все взрослели рано. Ты сказал, что сбежал из дома, когда тебе не было двенадцати. В мое время ты считался бы уже юношей, мог жениться, умел бы сражаться…
– Ага, это если бы я уродился в знатной семейке, – хмыкнул Генри. – А поскольку отчим мой с матушкой – фермеры, ну, крестьяне, по-вашему, пусть и зажиточные, то женить бы меня женили, а вот сражений мне, увы, не видать. Ну разве только в ополчение бы какое-нибудь загнали. С топором или вилами.
– Может, и так, – согласилась девушка и посмотрела в небо, на хоровод разноцветных лун. Сегодня настоящей оказалась нежно-зеленая луна, похожая на лист кувшинки в старом пруду. – Ты вел бы хозяйство… если бы не сбежал из дома искать лучшей доли, и годам к двадцати стал бы зажиточным фермером.
– Я ни черта не смыслю в хозяйстве, – заверил Генри. Солгал, по ее глубокому убеждению. – Коровам хвосты крутить – это не по мне. Точно бы удрал и в наемники подался! Или вообще в армию. Тогда же были армии, да?
– Конечно, – кивнула Мария-Антония и посмотрела еще выше, где звезды складывались в незнакомые созвездия. – Были большие армии, были дружины… Случались и совсем юные полководцы. Мой муж выиграл большое сражение при Чертовой Лощине, когда ему не сравнялось и шестнадцати…
…Генри так увлекся разглядыванием принцессы: как-то странно у нее глаза блестели, ведь не звезды же в них отражаются, верно? – что не сразу понял, о чем она толкует.
– Твой… кто? – произнес он враз севшим голосом. Господи помилуй, это… как понимать?
– Мой муж, – ответила она спокойно, не поворачивая головы. – Филипп, герцог Астийский.
– Подожди, я ничего не понимаю! – Генри переменил позу, чтобы лучше видеть девушку. – Какого черта ты тогда принцесса, если была замужем за герцогом? Почему ты оказалась в родительском замке? Или это вовсе не твои родители? Кто тогда, а?!
«Хоуэллы с меня голову снимут, если окажется, что это вовсе не та принцесса, которая им нужна, а какая-то герцогиня!» – мелькнуло у него в голове.
– И откуда вообще какой-то муж? – выпалил он растерянно. Ни тоув, ни Хоуэлл ни о чем подобном не упоминали. Полно, да знали ли они сами?
– Так ты не знал? – Принцесса покосилась на него немного удивленно.
– Н-нет, – выдавил он. – Я вообще мало что знаю, только то, что Хоуэлл соизволил рассказать, ну, тоув еще. Но они больше эринитом интересовались, а о тебе вообще только легенды остались. И там ни слова нет про мужа! – Он осекся. – И про заклятие ты не захотела рассказывать. Там нечисто что-то, верно? Тебя что, муж должен был разбудить?
– О нет. – Девушка невесело рассмеялась. – Нет. Мой муж не смог бы пробудить меня от колдовского сна. Он… погиб за год до того, как меня настигло заклятие.
– Так… – Генри снял шляпу, взъерошил волосы. – Я уже ничего не понимаю. Вообще ничего. Ты… ты кто на самом деле, а? Ты герцогиня Астийская или принцесса Мария-Антония?
– И то и другое, – спокойно ответила она. – Но я отказалась от титула моего мужа, когда вернулась в родительский дом. Это долгая история.
– А я никуда не спешу, – ответил он. Что-то начинало проясняться. – Все равно не спится…
– Ну что ж… – пожала плечами принцесса. – Вижу, в сказках сохранилась только часть истины. Я действительно не желала рассказывать, но раз уж обмолвилась, что уж теперь! Спрашивай, я отвечу на те вопросы, на которые смогу.
– Ладно… – Генри почесал в затылке, от этого ему лучше думалось. – Давай тогда с самого начала. Расскажи про заклятие! В легендах говорится, что его наложила злая колдунья за то, что ее не позвали на какой-то там праздник. Ну и, как водится, «исполнится принцессе шестнадцать лет, она уколет палец веретеном и умрет». А добрая волшебница снять заклятие не смогла, но исправила: не умрет, а уснет и будет спать сто лет, пока принц не разбудит ее поцелуем. Так, что ли?
– Не совсем, – краешком губ улыбнулась девушка. – Это действительно работа мага, очень хорошего мага, служившего человеку, который зарился на земли моего отца. Я – единственная наследница, больше у моей матери детей быть не могло, так уж вышло, а отец не захотел брать другую жену. Сосед же наш был женат на троюродной племяннице моего отца, и она бы наследовала после меня. Родственников ближе у отца не было…
– Идиотизм, – убежденно сказал Генри, попытавшись разложить сведения в голове по полочкам. – Проще было женить на тебе сына или там еще какого родственника!
– Наверно, об этом наш сосед тоже задумывался, – ответила принцесса. – Но отец всегда был настороже и требовал тщательно проверять родословные всех, кого прочили мне в мужья. И я предвосхищу твой вопрос: попросту убить меня было не так-то легко. У нас в замке имелись сильные маги, меня берегли как зеницу ока. Да и сразу ясно стало бы, кто зачинщик убийства: корысть была только у него!
Генри мог бы описать с десяток способов убийства, при которых никто никогда не догадается, что это именно убийство, а уж тем более не вычислит заказчика. Но тогда, наверно, действовали грубее и проще… Кто их разберет!
– Значит, решили воспользоваться заклятием? – спросил он.
– Верно. Думаю, условие достижения мною шестнадцатилетия было выбрано не случайно, – сказала Мария-Антония задумчиво. – Умри я в детстве, отец мог бы поступиться любовью к моей матери и взять другую жену. Но к моим шестнадцати ему уже перевалило за шестьдесят, и шансов на рождение наследника почти не оставалось… К тому же горе вполне могло убить его.
– Неплохо, – одобрил Генри. – Ну и что дальше? Веретено, как полагается?
– Нет, просто смерть, – спокойно ответила девушка. – Но я ведь сказала, у отца были прекрасные маги, они сумели понять, что надо мною нависла опасность, и смогли разгадать, в чем суть заклятия.
– Но не снять, как я понимаю? – уточнил он.
– Такие вещи невозможно снять, – покачала она головой. – Разве только тот, кто это заклятие составил, может его уничтожить. У остальных не выйдет. Так сказали маги.
Генри промолчал: в законах магии он ровным счетом ничего не смыслил, но, наверно, тем древним мудрецам было виднее?
– Снять заклятие они не сумели, но придумали, как можно его обойти, – добавила принцесса. – Такие вещи составляются тщательнейшим образом, и малейшее отступление от оговоренных условий отменяет действие заклятия, так мне объясняли.
– И… – Генри нахмурился, соображая. – Тебя выдали замуж? До того, как тебе исполнилось шестнадцать?
– Верно, – улыбнулась девушка. Глаза ее перестали блестеть слишком уж сильно, видимо, она взяла себя в руки. – Отец нашел мне достойного мужа, когда мне сравнялось десять лет.
– Сколько?! – Генри уронил шляпу. – Ну, черт побери, у вас и нравы были! Нет, у дикарей девчонок лет в двенадцать-тринадцать легко замуж отдают, но то они, а ты…
– А я принцесса, – серьезно сказала Мария-Антония. – Бывало, еще не родившихся детей связывали брачным обещанием. Но не пугайся так, – добавила она, заметив, видимо, смятение Генри. – Мы с Филиппом стали мужем и женою перед богом и людьми, но я оставалась в отцовском доме, пока не вошла в возраст. Только тогда мужу было позволено забрать меня.
– И… сколько тебе было тогда? – осторожно спросил Генри. Вот тебе и… цветочек!
– Пятнадцать с небольшим, – ответила девушка, и глаза ее снова заблестели.
– Ну так… – Генри снова почесал в затылке. Как бы ее отвлечь? Она себя в руках держать может, но вот сейчас как припомнит муженька, и что тогда? – Он хоть молодой был, твой Филипп?
– Совсем молодой, – отозвалась Мария-Антония. – Старше меня немногим более, чем вдвое.
Монтроз только вздохнул. У древних были какие-то очень уж странные понятия о молодости и всем прочем! Хотя… сейчас что, не бывает, чтобы богатый старикашка, схоронивший трех жен, взял за себя молоденькую красавицу? Положим, тридцать с небольшим – это не старикашка, но все равно – такая разница…
– Он был славным воином, – произнесла девушка задумчиво. – Много лет провел в походах, потому и женился так поздно. За мной давали богатое приданое, род мой был славен, и он не стал колебаться и согласился ждать.
– А про заклятие он знал? – не удержался Генри.
– Знал, – кивнула она. – О таком не умалчивают. Да и он удивился бы, отчего меня прочат ему в жены, хотя его-то род похвастаться особыми богатствами не мог… Он был знаменит другим, – добавила девушка серьезно. – Я не успела как следует узнать его за три года замужества и жалею об этом…
– Ну а как же ты дома оказалась? – спросил мужчина, уже жалея, что затеял этот разговор. Воображение упорно рисовало перед внутренним взором здоровенного хмурого мужика в латах, с изуродованной физиономией, крюком вместо левой руки и здоровенной оглоблей, по недоразумению обозванной мечом, в другой. Примерно так, по мнению Генри, выглядели закаленные в боях древние рыцари.
– Я ведь сказала, что Филипп погиб, – ответила Мария-Антония ровно. – Я не так уж часто видела его: на наши земли пришла война, и он возглавил войско…
– Та самая война? – насторожился Генри. – За веру и все такое?
Девушка молча кивнула. Он хотел было поддеть, мол, что же муженек, если был таким уж прекрасным воином, не расколошматил врага, но сдержался. Еще не хватало восстановить принцессу против себя!
– У Филиппа было не так уж много людей, – сказала она, помолчав. – А наемный отряд продался противнику. Я не узнала мужа, когда его тело привезли домой…
Генри снова заставил себя промолчать.
– Следующим герцогом Астийским стал младший брат Филиппа, – тихо закончила девушка. – Он смирился и принял то, чего требовали церковники. Мне же ничего не оставалось, кроме как вернуться к родителям…
Монтроз быстро скумекал: если герцогом стал братишка ее мужа, значит, наследников у того не было. Ну да немудрено, если муж годами в походах, откуда взяться детишкам? Хоть на том спасибо!
Ну, более-менее ясно. Новый герцог воспользовался удобным случаем, чтобы избавиться от невестки. Ему, наверно, совсем не хотелось конфликтовать с церковниками и окончить жизнь так же, как старший брат, а тут эта… Мария-Антония со своим более чем странным воспитанием. Она бы не смирилась, понял Генри. Взялась бы мстить за мужа, уж неизвестно, как, ну… отец бы помог, в конце концов! Интересно, чем ее так напугали, что она вернулась домой и сидела там тише мыши? Вряд ли расскажет…
– Год я провела в трауре, – закончила свой рассказ девушка, и Генри снова осенило.
– Это, – осторожно коснулся он пальцем короткой косы, – не после болезни остригли, верно? Я сразу подумал: какая такая болезнь, если у вас магов было пруд пруди! Ты обрезала волосы в знак траура?
– Верно. Откуда ты знаешь такие вещи?
– Да тут, в прериях, тоже так делают, – пожал Генри плечами и криво усмехнулся. Ему вот нечего было обрезать, показывая горе после кончины жены. Тогда его ближайшие родственники-делакоты остригли волосы, а ему разве что скальп оставалось с себя снять… Белый, что с него возьмешь! – Ладно, не томи, дальше-то что? Или дай сам догадаюсь… Пока ты была мужней женой, герцогиней, заклятие тебя не трогало, так? А тут все вернулось на исходные позиции, принцесса, не замужем… Так?
– Да, – проронила она. – Наши маги успели понять это вовремя. И… исправили кое-что.
– Да уж… – пробормотал Монтроз. Лишние луны в небе постепенно гасли, занималась заря. – А почему весь замок вместе с тобой отправился почивать? Ну, в сказке-то понятно, а на самом деле?
– Война, – ответила Мария-Антония. – Война у самых наших рубежей…
– Если б это был зверь слабее Грома и Звона, они б им поужинали, – сказал мужчина. – Если сильнее – дали б мне знать, но не лаем. А так… ума не приложу, в чем тут дело. И тихо ведь, ничего не происходит!
– Откуда ты знаешь?
– Да чувствую я, откуда ж еще, – досадливо ответил он, сел рядом с палаткой, привычно подобрав длинные ноги. Он всегда так сидел, говорил, что научился у дикарей, удобно, дескать. – Я ведь сколько лет на Территориях… Не чуял бы, давно б уже сгинул.
– Сколько?
– Что?
– Сколько лет ты здесь? – поинтересовалась девушка. Раньше как-то не приходилось к слову, а ей было интересно, который год миновал ее избавителю. Так не разобрать: волосы светлые, если и есть в них седина, не разглядишь; в уголках глаз морщины, но, скорее всего, это от привычки щуриться на солнце. Вел себя Генри уверенно, но иногда прорывалось что-то такое… совсем мальчишеское. Впрочем, такое и со старыми воинами бывало… – Я спросила что-то не то? Почему ты молчишь?
– Считаю! – весело отозвался Генри. – Ну, смотри, как выходит… Я первый раз сбежал, когда мне двенадцати не исполнилось. Повезло, что жив остался… Дальше – больше. Вот ведь притча! Кажется, вся жизнь тут прошла, а если посчитать, то и двадцати лет не прошло!
Значит, ему около тридцати. Достаточно много, чтобы из головы выветрилась юношеская дурь, и это хорошо. А так – совсем молодой мужчина, в самую силу войдет годам к сорока, не раньше, Мария-Антония знала такой тип. Ее отец был из подобных людей, к своим шестидесяти он не только не растерял силы и остроты ума, а и многим моложе его дал бы фору…
– Я тебе, наверно, стариком кажусь? – спросил вдруг Генри.
– Отчего бы? – удивилась она.
– Ну… – пожал он плечами, удалось разглядеть его жест в неверном свете луны. – Так сказки послушать, легенды всякие… У вас парень лет в четырнадцать женился, детишек вовсю плодил, а к тридцати уже и помирать пора. Так, что ли?
– Как посмотреть, – усмехнулась она и выбралась наружу, не обращая внимания на протестующий возглас Генри, села рядом, обхватив колени руками. – По-твоему выходит, что моему наставнику полагалось уже трижды умереть: ему было за восемьдесят. А отец уж дважды как удостоился могилы…
– А… то есть брешут про то, что в древности жили мало? – спросил Генри с искренним любопытством.
– Тоже, должно быть, смотря кто, – пожала она плечами. – У простых людей век был короче. Тяжелый труд, скудная пища, болезни…
– И никаких придворных магов, – заключил мужчина со смешком.
– И это верно, – кивнула Мария-Антония. – Но все взрослели рано. Ты сказал, что сбежал из дома, когда тебе не было двенадцати. В мое время ты считался бы уже юношей, мог жениться, умел бы сражаться…
– Ага, это если бы я уродился в знатной семейке, – хмыкнул Генри. – А поскольку отчим мой с матушкой – фермеры, ну, крестьяне, по-вашему, пусть и зажиточные, то женить бы меня женили, а вот сражений мне, увы, не видать. Ну разве только в ополчение бы какое-нибудь загнали. С топором или вилами.
– Может, и так, – согласилась девушка и посмотрела в небо, на хоровод разноцветных лун. Сегодня настоящей оказалась нежно-зеленая луна, похожая на лист кувшинки в старом пруду. – Ты вел бы хозяйство… если бы не сбежал из дома искать лучшей доли, и годам к двадцати стал бы зажиточным фермером.
– Я ни черта не смыслю в хозяйстве, – заверил Генри. Солгал, по ее глубокому убеждению. – Коровам хвосты крутить – это не по мне. Точно бы удрал и в наемники подался! Или вообще в армию. Тогда же были армии, да?
– Конечно, – кивнула Мария-Антония и посмотрела еще выше, где звезды складывались в незнакомые созвездия. – Были большие армии, были дружины… Случались и совсем юные полководцы. Мой муж выиграл большое сражение при Чертовой Лощине, когда ему не сравнялось и шестнадцати…
…Генри так увлекся разглядыванием принцессы: как-то странно у нее глаза блестели, ведь не звезды же в них отражаются, верно? – что не сразу понял, о чем она толкует.
– Твой… кто? – произнес он враз севшим голосом. Господи помилуй, это… как понимать?
– Мой муж, – ответила она спокойно, не поворачивая головы. – Филипп, герцог Астийский.
– Подожди, я ничего не понимаю! – Генри переменил позу, чтобы лучше видеть девушку. – Какого черта ты тогда принцесса, если была замужем за герцогом? Почему ты оказалась в родительском замке? Или это вовсе не твои родители? Кто тогда, а?!
«Хоуэллы с меня голову снимут, если окажется, что это вовсе не та принцесса, которая им нужна, а какая-то герцогиня!» – мелькнуло у него в голове.
– И откуда вообще какой-то муж? – выпалил он растерянно. Ни тоув, ни Хоуэлл ни о чем подобном не упоминали. Полно, да знали ли они сами?
– Так ты не знал? – Принцесса покосилась на него немного удивленно.
– Н-нет, – выдавил он. – Я вообще мало что знаю, только то, что Хоуэлл соизволил рассказать, ну, тоув еще. Но они больше эринитом интересовались, а о тебе вообще только легенды остались. И там ни слова нет про мужа! – Он осекся. – И про заклятие ты не захотела рассказывать. Там нечисто что-то, верно? Тебя что, муж должен был разбудить?
– О нет. – Девушка невесело рассмеялась. – Нет. Мой муж не смог бы пробудить меня от колдовского сна. Он… погиб за год до того, как меня настигло заклятие.
– Так… – Генри снял шляпу, взъерошил волосы. – Я уже ничего не понимаю. Вообще ничего. Ты… ты кто на самом деле, а? Ты герцогиня Астийская или принцесса Мария-Антония?
– И то и другое, – спокойно ответила она. – Но я отказалась от титула моего мужа, когда вернулась в родительский дом. Это долгая история.
– А я никуда не спешу, – ответил он. Что-то начинало проясняться. – Все равно не спится…
– Ну что ж… – пожала плечами принцесса. – Вижу, в сказках сохранилась только часть истины. Я действительно не желала рассказывать, но раз уж обмолвилась, что уж теперь! Спрашивай, я отвечу на те вопросы, на которые смогу.
– Ладно… – Генри почесал в затылке, от этого ему лучше думалось. – Давай тогда с самого начала. Расскажи про заклятие! В легендах говорится, что его наложила злая колдунья за то, что ее не позвали на какой-то там праздник. Ну и, как водится, «исполнится принцессе шестнадцать лет, она уколет палец веретеном и умрет». А добрая волшебница снять заклятие не смогла, но исправила: не умрет, а уснет и будет спать сто лет, пока принц не разбудит ее поцелуем. Так, что ли?
– Не совсем, – краешком губ улыбнулась девушка. – Это действительно работа мага, очень хорошего мага, служившего человеку, который зарился на земли моего отца. Я – единственная наследница, больше у моей матери детей быть не могло, так уж вышло, а отец не захотел брать другую жену. Сосед же наш был женат на троюродной племяннице моего отца, и она бы наследовала после меня. Родственников ближе у отца не было…
– Идиотизм, – убежденно сказал Генри, попытавшись разложить сведения в голове по полочкам. – Проще было женить на тебе сына или там еще какого родственника!
– Наверно, об этом наш сосед тоже задумывался, – ответила принцесса. – Но отец всегда был настороже и требовал тщательно проверять родословные всех, кого прочили мне в мужья. И я предвосхищу твой вопрос: попросту убить меня было не так-то легко. У нас в замке имелись сильные маги, меня берегли как зеницу ока. Да и сразу ясно стало бы, кто зачинщик убийства: корысть была только у него!
Генри мог бы описать с десяток способов убийства, при которых никто никогда не догадается, что это именно убийство, а уж тем более не вычислит заказчика. Но тогда, наверно, действовали грубее и проще… Кто их разберет!
– Значит, решили воспользоваться заклятием? – спросил он.
– Верно. Думаю, условие достижения мною шестнадцатилетия было выбрано не случайно, – сказала Мария-Антония задумчиво. – Умри я в детстве, отец мог бы поступиться любовью к моей матери и взять другую жену. Но к моим шестнадцати ему уже перевалило за шестьдесят, и шансов на рождение наследника почти не оставалось… К тому же горе вполне могло убить его.
– Неплохо, – одобрил Генри. – Ну и что дальше? Веретено, как полагается?
– Нет, просто смерть, – спокойно ответила девушка. – Но я ведь сказала, у отца были прекрасные маги, они сумели понять, что надо мною нависла опасность, и смогли разгадать, в чем суть заклятия.
– Но не снять, как я понимаю? – уточнил он.
– Такие вещи невозможно снять, – покачала она головой. – Разве только тот, кто это заклятие составил, может его уничтожить. У остальных не выйдет. Так сказали маги.
Генри промолчал: в законах магии он ровным счетом ничего не смыслил, но, наверно, тем древним мудрецам было виднее?
– Снять заклятие они не сумели, но придумали, как можно его обойти, – добавила принцесса. – Такие вещи составляются тщательнейшим образом, и малейшее отступление от оговоренных условий отменяет действие заклятия, так мне объясняли.
– И… – Генри нахмурился, соображая. – Тебя выдали замуж? До того, как тебе исполнилось шестнадцать?
– Верно, – улыбнулась девушка. Глаза ее перестали блестеть слишком уж сильно, видимо, она взяла себя в руки. – Отец нашел мне достойного мужа, когда мне сравнялось десять лет.
– Сколько?! – Генри уронил шляпу. – Ну, черт побери, у вас и нравы были! Нет, у дикарей девчонок лет в двенадцать-тринадцать легко замуж отдают, но то они, а ты…
– А я принцесса, – серьезно сказала Мария-Антония. – Бывало, еще не родившихся детей связывали брачным обещанием. Но не пугайся так, – добавила она, заметив, видимо, смятение Генри. – Мы с Филиппом стали мужем и женою перед богом и людьми, но я оставалась в отцовском доме, пока не вошла в возраст. Только тогда мужу было позволено забрать меня.
– И… сколько тебе было тогда? – осторожно спросил Генри. Вот тебе и… цветочек!
– Пятнадцать с небольшим, – ответила девушка, и глаза ее снова заблестели.
– Ну так… – Генри снова почесал в затылке. Как бы ее отвлечь? Она себя в руках держать может, но вот сейчас как припомнит муженька, и что тогда? – Он хоть молодой был, твой Филипп?
– Совсем молодой, – отозвалась Мария-Антония. – Старше меня немногим более, чем вдвое.
Монтроз только вздохнул. У древних были какие-то очень уж странные понятия о молодости и всем прочем! Хотя… сейчас что, не бывает, чтобы богатый старикашка, схоронивший трех жен, взял за себя молоденькую красавицу? Положим, тридцать с небольшим – это не старикашка, но все равно – такая разница…
– Он был славным воином, – произнесла девушка задумчиво. – Много лет провел в походах, потому и женился так поздно. За мной давали богатое приданое, род мой был славен, и он не стал колебаться и согласился ждать.
– А про заклятие он знал? – не удержался Генри.
– Знал, – кивнула она. – О таком не умалчивают. Да и он удивился бы, отчего меня прочат ему в жены, хотя его-то род похвастаться особыми богатствами не мог… Он был знаменит другим, – добавила девушка серьезно. – Я не успела как следует узнать его за три года замужества и жалею об этом…
– Ну а как же ты дома оказалась? – спросил мужчина, уже жалея, что затеял этот разговор. Воображение упорно рисовало перед внутренним взором здоровенного хмурого мужика в латах, с изуродованной физиономией, крюком вместо левой руки и здоровенной оглоблей, по недоразумению обозванной мечом, в другой. Примерно так, по мнению Генри, выглядели закаленные в боях древние рыцари.
– Я ведь сказала, что Филипп погиб, – ответила Мария-Антония ровно. – Я не так уж часто видела его: на наши земли пришла война, и он возглавил войско…
– Та самая война? – насторожился Генри. – За веру и все такое?
Девушка молча кивнула. Он хотел было поддеть, мол, что же муженек, если был таким уж прекрасным воином, не расколошматил врага, но сдержался. Еще не хватало восстановить принцессу против себя!
– У Филиппа было не так уж много людей, – сказала она, помолчав. – А наемный отряд продался противнику. Я не узнала мужа, когда его тело привезли домой…
Генри снова заставил себя промолчать.
– Следующим герцогом Астийским стал младший брат Филиппа, – тихо закончила девушка. – Он смирился и принял то, чего требовали церковники. Мне же ничего не оставалось, кроме как вернуться к родителям…
Монтроз быстро скумекал: если герцогом стал братишка ее мужа, значит, наследников у того не было. Ну да немудрено, если муж годами в походах, откуда взяться детишкам? Хоть на том спасибо!
Ну, более-менее ясно. Новый герцог воспользовался удобным случаем, чтобы избавиться от невестки. Ему, наверно, совсем не хотелось конфликтовать с церковниками и окончить жизнь так же, как старший брат, а тут эта… Мария-Антония со своим более чем странным воспитанием. Она бы не смирилась, понял Генри. Взялась бы мстить за мужа, уж неизвестно, как, ну… отец бы помог, в конце концов! Интересно, чем ее так напугали, что она вернулась домой и сидела там тише мыши? Вряд ли расскажет…
– Год я провела в трауре, – закончила свой рассказ девушка, и Генри снова осенило.
– Это, – осторожно коснулся он пальцем короткой косы, – не после болезни остригли, верно? Я сразу подумал: какая такая болезнь, если у вас магов было пруд пруди! Ты обрезала волосы в знак траура?
– Верно. Откуда ты знаешь такие вещи?
– Да тут, в прериях, тоже так делают, – пожал Генри плечами и криво усмехнулся. Ему вот нечего было обрезать, показывая горе после кончины жены. Тогда его ближайшие родственники-делакоты остригли волосы, а ему разве что скальп оставалось с себя снять… Белый, что с него возьмешь! – Ладно, не томи, дальше-то что? Или дай сам догадаюсь… Пока ты была мужней женой, герцогиней, заклятие тебя не трогало, так? А тут все вернулось на исходные позиции, принцесса, не замужем… Так?
– Да, – проронила она. – Наши маги успели понять это вовремя. И… исправили кое-что.
– Да уж… – пробормотал Монтроз. Лишние луны в небе постепенно гасли, занималась заря. – А почему весь замок вместе с тобой отправился почивать? Ну, в сказке-то понятно, а на самом деле?
– Война, – ответила Мария-Антония. – Война у самых наших рубежей…