Принцесса пепла и золы

– Именно так.

– Чего только не узнаешь, когда устраиваешь бал. Я должен был сделать это гораздо раньше.

– Меня уже приглашали в замок, – вырывается у меня, и в тот же миг жалею о произнесенных словах. Он спросит, и я расскажу. Ткну его носом в тот проступок, я себя знаю! Я не смогу заткнуться!

– Когда? По какому случаю?

– Это был твой восьмой день рождения. Ты плакал, потому что торт был не того цвета.

– Я помню, – с извиняющейся улыбкой говорит он. – Боюсь, я не из тех людей, кто может мужественно и дисциплинированно переносить суровую правду жизни. Это никогда не было моей сильной стороной. Но теперь все стало намного лучше. Я больше не плачу, если цвет торта оказывается не таким, каким надо.

– Приятно слышать.

– Вместо этого я сажаю кондитера в темницу.

Я в ужасе смотрю на принца, пока тот не начинает смеяться.

– О, это же чушь, и, конечно, я этого не делаю! – разъясняет он мне. – Ты такая легковерная!

Я обескуражена. Он совсем не обиделся на меня из-за торта! Всю жизнь я презирала его за эту историю, а теперь должна отметить, что он все же обладает достаточной уверенностью в себе и достоинством, чтобы реагировать на мои нападки без грубости и агрессии. Его дружелюбие и доброта ко мне почти смущают.

Очевидно, как раз из-за этого смущения наш разговор прерывается. Мы оба не знаем, о чем говорить дальше. И самое неловкое в том, что, когда нам наконец что-то приходит в голову, мы снова начинаем говорить и делаем это в один голос.

– Как там в Военной академии?

– Кто сшил твое платье?

Мы отвечаем на заданные вопросы, и снова – одновременно.

– Утомительно! И чертовски сложно!

– Не знаю. Я получила его в подарок.

Мы смеемся. Когда и этот танец заканчивается, он нерешительно останавливается передо мной.

– Было бы невежливо просить о третьем танце, – в конце концов произносит он.

– По отношению ко мне?

– Нет. – Он кивает головой в сторону зала. – По отношению ко всем девушкам, которые сегодня, такие красивые и нарядные, ради меня посетили замок.

Он и в самом деле внимательный, наш принц!

– Тогда у меня есть еще один вопрос, – говорю я. – Твой камердинер где-то здесь?

– Который? У меня их несколько.

– Его зовут Яспер, или Каспер, или что-то в этом роде.

Принц удивленно смотрит на меня.

– Такого я не знаю. Его действительно так зовут?

– Да, что-то похожее. Ты должен знать кого-то, кто носит подобное имя!

Я слышала, как принц называл это имя в день репетиции бала, а мой фальшивый камердинер отреагировал на него – неужели я вообразила себе все это?

Принц хмурится:

– Откуда тебе известно это имя?

Вопрос приводит меня в непередаваемое смущение.

– Я… ну… кое-кто с таким именем сказал мне, что работает в замке. Что он слуга.

– Здесь работает очень много слуг. К своему стыду, должен признать, что не знаю каждого из них по имени, поэтому ничем не могу тебе сейчас помочь. Мне очень жаль.

Я чувствую себя ужасно глупо.

– Спасибо, – бурчу я. – Это не столь важно.

Но для меня это важно, очень важно. Вот обманщик! Он не камердинер. Тогда кто, во имя всего святого, он такой?


Некоторое время я бесцельно брожу по залу, позволяю слуге поднести мне бокал игристого вина и стараюсь не разочаровываться. Его здесь нет. Тот, в кого я влюбилась по уши и кто по необъяснимым причинам подарил мне бальное платье и хрустальные туфли, подвел меня. Как такое может быть? Почему он хочет, чтобы я шла на бал, а сам там потом не появляется? Или он здесь и прячется под маскировочным заклинанием?

Я перехожу от одного великолепного подсвечника к другому, надеясь, что мой таинственный знакомый даст о себе знать, но ничего не происходит. Зато среди танцующих гостей я обнаруживаю Хелену. Она тоже замечает меня и приветственно машет рукой. После танца она, немного запыхавшаяся, подходит ко мне.

– Можно? – спрашивает она, заметив в моей руке нетронутый бокал.

– Пожалуйста!

Она хватает мой бокал и одним глотком опустошает его. Не очень-то изысканно. Может, она пропустила урок дворцового этикета мимо ушей? Я усмехаюсь.

– Возможно, я и так уже слишком много выпила, – улыбаясь мне в ответ, говорит она. – Но от этого так весело!

– Не стоит останавливаться из-за меня.

– Ну, вообще-то мне хочется избежать того, чтобы в какой-то момент я забралась на стойку бара с напитками и принялась там танцевать. Останови меня, если я захочу это сделать, ладно?

– Непременно, обещаю тебе.

– Вот спасибо. Кстати, сногсшибательно выглядишь! Знаешь, ты единственная девушка, с которой принц танцевал дважды! Бьюсь об заклад, ты ему нравишься!

– Я напомнила ему об истории на его восьмом дне рождении.

– Что, правда? – Хелена пищит от смеха. – Так ведь можно и запороть хорошую партию! Э-э-э, то есть, я хотела сказать… испортить. Мне нельзя больше пить. Мой выбор слов оставляет желать лучшего.

Но когда очередной слуга проходит мимо нас с подносом, мы обе берем по бокалу игристого вина. Оно щекочет язык и ударяет в голову. Здесь жарко, но это неудивительно, учитывая пламя множества свечей, горящих вокруг меня. Они распространяют магическое свечение, которое преображает всех людей в этом зале. Каждая улыбка, каждое движение, каждый взгляд кажутся волшебно красивыми. Я могла бы часами стоять вот так с краю зала, слушать музыку и теряться взглядом в суете кружащихся пар.

Но внезапно мой покой прерывается, когда светловолосый мужчина с раскрасневшимися щеками спрашивает меня, не соглашусь ли я с ним потанцевать. Я говорю «нет». Предельно вежливо, как мне кажется, однако Хелена качает головой:

– Нельзя так делать!

– Почему же?

– Теперь он посчитает тебя высокомерной. Кроме того, это хорошая возможность с кем-то познакомиться. Я имею в виду, с кем-то подходящим! Вряд ли кто-то из девушек верит, что в конце бала принц попросит ее руки.

– Конечно, нет, мне просто не хочется танцевать.

– Тем лучше, тогда мы сможем постоять здесь вместе, пока меня не пригласят на следующий танец.

И мы стоим, наблюдая за суетой вокруг, спрашиваем друг у друга, нравится ли нам адамастовое вино (особый благородный сорт игристого вина, которого никто из нас двоих ни разу раньше не пробовал); замечаем, что дядя короля уже стар (чтобы услышать, что ему говорят, старику приходится держать у уха довольно большую воронку), и отыскиваем взглядом Помпи, которая рьяно машет нам рукой, но обладает таким количеством партнеров по танцам, что практически не покидает танцпол.

Я же, напротив, в течение нашего разговора отклоняю четыре предложения. Один из джентльменов выражает желание пригласить в качестве запасного варианта Хелену. Когда она возвращается ко мне после танца, с грустным видом сообщает, что отец ее партнера владеет магазином пуговиц.

– И что в этом плохого?

– Плохого – ничего, хорошего – тоже, – отвечает она. – Представь, что он женится на мне, и тогда я бы стала настоящей торговкой, вместо того чтобы носиться по рынку как девочка на побегушках. Но не думаю, что когда-либо смогу до смерти в него влюбиться. Хотя он, на самом деле, очень мил. Так что же мне делать, если он проявит интерес? Дать ему от ворот поворот и, быть может, умереть в бедности и одиночестве? Или решиться ответить согласием и почувствовать, что моя жизнь потеряла одну большую мечту? Что бы сделала ты?

– Что значит в бедности и одиночестве? – вопрошаю я. – Мне не кажется, что быть бедным так уж плохо, покуда я сыта и могу говорить все, что мне вздумается. И, честно говоря, мне никогда не бывает по-настоящему одиноко. Я всегда нахожу что-то, что может мне понравиться.

– Понравиться? – повторяет Хелена. – Клэри, я говорю о страсти!

Как только она это произносит, в моем сознании вспыхивает воспоминание о поцелуе. Не хочу им увлекаться, поэтому максимально прозаично отвечаю:

– Если что-то подобное произойдет со мной, я не стану отказываться. Но могу обойтись и без этого.

– Иногда, – мечтательно произносит Хелена, – мне хочется, чтобы темнокожий незнакомец из отдаленной страны посетил наш рынок и сделал мне совершенно возмутительное предложение стать его третьей женой, предложив взамен целую кучу золота!

– Ну, это…

– А если бы в его дворце на другом конце света я была бы несчастлива, тогда нашелся бы искатель приключений, авантюрист, который освободил бы меня, и мы бежали бы, преодолевая одни джунгли за другими. Мы находили бы древние храмы со спрятанными в них сокровищами и вскоре, конечно же, воспылали к друг другу безумной и страстной любовью!

– Если ты…

– Но потом мы встретили бы того восставшего из мертвых пирата, перед неотразимостью которого никак не смогу устоять, и я оставила бы своего авантюриста, чтобы провести свою жизнь на корабле-призраке, преследуемым людскими охотниками и русалками-нежитью, которые хотят отомстить моему пирату.

– Закончила?

– Нет, я никогда не закончу. Я могу продолжать вечно! И хотя знаю, что ничего такого никогда не произойдет, я не хочу отказываться от этого, выйдя замуж за хорошего человека, который унаследует магазин пуговиц.

– Но ты ведь все равно сможешь сбежать, если вдруг темнокожий незнакомец заглянет в ваш магазин.

– Этого никогда не случится. Слишком уж мещанской покажется ему эта лавка.

– Тогда забудь о магазине пуговиц и выпей еще бокал вина!

Она приносит нам еще два бокала, и пока мы потягиваем вино, я упоминаю, что опоздала, потому что у меня дома случился пожар. От удивления Хелена чуть не валится с ног.