Приключения Электроника

Плакат был во всю стену, но Таратар сразу его не заметил. Плакат гласил: «Проекты вечных двигателей не рассматриваются».

— Вся штука в том, что он работает, — усмехнулся Таратар.

Он вынул из объемистого портфеля коробку, из коробки достал изобретение Сыроежкина. По непонятной причине лампочка все еще светилась.

Физик оторвался от клавиш, внимательно осмотрел изобретение.

— Понятно, — вежливо произнес он. — Школьный прибор. Вертишь за ручку — лампочка горит.

— Правильно, — обрадовался учитель. — Крутишь и горит. Но эта лампочка горит уже три часа.

Теперь усмехнулся сотрудник:

— Не может быть. Сейчас она погаснет. Подождем несколько секунд. Присядьте, пожалуйста.

Они присели возле стола. Физик кивком головы указал на бумаги.

— Проекты вечных двигателей. Бездарная трата свободного времени. Но на каждое письмо надо ответить.

— Сочувствую, — пожалел физика Таратар.

— Ничего, у других бывает и похуже, — неопределенно ответил физик. — Посылки нам, правда, не присылают… Но ваш случай наилегчайший.

Собеседники говорили еще несколько минут о значении открытия электричества, об Эдисоне, о том, что недавно на Марсе зажгли лазером маяк… Научный сотрудник явно нервничал, поглядывая то на часы, то на лампу. Лампочка светилась.

— Простите, в этой вашей штуке нет другого источника электротока? — поинтересовался научный сотрудник.

— Как видите, отсутствует.

— Непонятно… Подождите, пожалуйста. Я скоро вернусь.

Он бережно уложил двигатель, ушел с коробкой. Таратар читал развешанные на стенах фотокопии документов. Это были постановления академий наук разных стран о тех задачах, которые не рассматриваются учеными. Самый первый документ, датированный 1775 годом, был принят Парижской академией: «Отныне и впредь не рассматривать представленных разрешений задач удвоения куба, трисекции угла, квадратуры круга, а также машин, долженствующих осуществить вечное движение…»

Прошли столетия, а сотрудник все еще отвечает на письма неуемных изобретателей…

Вернувшись, физик протянул коробку Таратару:

— Простите, как ваше имя и отчество?

— Семен Николаевич.

— Семен Николаевич, кто вы по профессии?

— Я учитель математики.

— Замечательно! — сказал физик. — Вами очень интересуются двое моих коллег. Они тоже математики. Я вас провожу, если не возражаете… Что касается прибора… Это вы сконструировали?…

— Мой ученик… Сыроежкин.

— Способный парень, — похвалил физик. — Устройство прибора известно давно. Но он действует как-то поновому. Весь секрет, нам кажется, заключен в движущихся частях…

— Так я и предполагал.

— Мы не можем определить, из какого металла они сделаны. Советуем вам показать его в Институте твердых сплавов.

— Я знаю, что в двигателе практически ничтожное трение, — с достоинством ответил Таратар. — Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос: этот двигатель можно назвать вечным?

Физик весело взглянул на учителя:

— Из всех проектов, которые я просмотрел, — наиболее, оригинальное устройство.

— Спасибо. Именно это я и хотел знать, — поблагодарил Таратар.

Физик привел Таратара в комнату, в которой работали два научных сотрудника. Здесь бумаг было значительно больше: пухлые пачки разложены на столах, стульях, стеллажах. Возле стены набитые письмами мешки.

Математики обрадовались, узнав, что их гость учитель, усадили Таратара.

— Видите ли, Семен Николаевич, — сказал один из математиков, — мы находимся в очень тяжелом положении. Дело в том, что в настоящий момент мы фермисты.

— Фермисты? — спросил Таратар.

— Случилось так, — пояснил его коллега, — что математический журнал для школьников «Пи» и еще ряд изданий напечатали статьи о теореме Ферма. И вот… — Математик красноречиво указал на мешки. — Если бы вы, уважаемый Семен Николаевич, согласились с вашими математиками помочь нам ответить на эти письма…


— У меня восьмиклассники, — сказал Таратар.

— Восьмиклассники способны футболом пожертвовать ради теоремы Ферма!..

— Сейчас в школе четвертая четверть, — хмурясь, сказал учитель, — самая ответственная… Но я поговорю о вашем предложении с классом.

— Отныне и впредь!.. — сказал Таратар классу и процитировал, какие задачи не рассматривают уже более двух веков академии наук всех стран. — А вы заставляете старого учителя бегать по институтским кабинетам с «вечным двигателем»!..

Он водрузил на шкаф прибор Сыроежкина. Лампочка горела.

— Кто хочет отвечать на письма фермистов? — продолжал Таратар.

Добровольцев не нашлось.

— Эх вы, гении, — сказал Таратар.

Гении смотрели на учителя с любопытством. Они еще никогда не видели учителя таким возмущенным. Таратар ходил по классу крупными шагами, говорил очень громко, жестикулировал. Ни один гений не решался в эти минуты перечить ему.

— Решение академий — не просто каприз академиков, — гремел Таратар. — Неразрешимость проблем типа вечного двигателя доказана работами математиков девятнадцатого века Абеля и Галуа. И заметьте, как поступают настоящие математики: вместо решения одной маленькой задачи они создают целую теорию, которая содержит ответ на все задачи такого типа… Невозможно — и точка! Чем больше я думаю о груде рукописей, которые мне пришлось видеть, тем яснее понимаю, что их авторов привлекла жажда легкого успеха в математике, а не сама математика. Математика — это упорство, самоотречение, нескончаемый труд.

После этих слов Профессор заерзал на парте и покраснел. А Электроник неожиданно для всех продекламировал:

И корень взяв из нет себя,

Увидел зорко в нем русалку.





— Великолепно! — подхватил Таратар. — Великолепно сказано о мнимых числах. «Нет себя» — то есть минус единица. Квадратный корень из минус единицы. Что это значит для нематематика? Головоломка — и только. А математик Хлебников, автор этих строк, увидел в нем поэзию…

Таратар успокоился и перешел к уроку.

— Запишите задачу, — деловито произнес он. — «Сколько стоит один грамм света при стоимости электроэнергии в 4 копейки за киловатт-час и коэффициенте полезного действия электрического источника света 10 процентов?»

— Десять миллионов рублей, — мгновенно ответил Электроник.

И гении подтвердили:

— Точно: десять миллионов.

— Разве вы решали эту задачу? — подозрительно спросил Таратар.

— Она слишком легкая, — сказал Макар Гусев.

— Ну если и для Гусева легкая, то какую же проблему вы хотите рассмотреть?

Восьмиклассники были единодушны:

— Про искусственное животное! Корову из кастрюли!.. Смирновское изобретение-

Витька Смирнов сиял как именинник.

— Хорошо, — согласился Таратар. — Скажи нам, Смирнов, что ты хотел решить своим опытом?

Смирнов неторопливо встал, ярко-синими глазами посмотрел на учителя.

— Вообще меня интересует проблема происхождения жизни на Земле, — медленно сказал Виктор.

Никто не улыбнулся. В тишине резко прозвучал вопрос Профессора:

— А почему, собственно, корова?

— Конечно, можно вывести кого угодно: обезьяну, курицу, рыбу… — подумав, согласился Виктор. — Если подойти количественно — разница как будто небольшая. Вот вам пример: у человека и у других живых организмов есть белки из ста четырех аминокислот. Они расположены в цепочки в определенном порядке. Если сравнить цепочки, то, упрощенно говоря, человека отличает от обезьяны только одна аминокислота, от курицы — четырнадцать, от рыбы — двадцать две. У меня получилась корова — значит, разница в двенадцать аминокислот. Конечно, все это очень схематично…

Ребята зашумели:

— Здорово!.. Наш Витька — академик! Как ты только сосчитал?…

— Я не считал, а почерпнул в источниках. Сам все разыскал. — Смирнов тяжело вздохнул. — Очень трудно работать без помощи специалистов.

— Интересно знать, — пропищала Кукушкина, — кто из нас с разницей в одну аминокислоту?…

— Между прочим, разница между человеком и дрожжами, — беззлобно отвечал Виктор, — всего сорок три аминокислоты.