Прежде чем ты уйдешь

Если бы он только знал!

– Все отлично, честное слово! Я счастлива, что сижу здесь, с тобой.

– Я тоже. – Он осторожно берет мою руку, такое ощущение, будто через меня пропустили электрический ток. – Итак?

– Итак? – Я пожимаю плечами.

– Что теперь?

Серьезный вопрос. Что теперь? В последнюю встречу мы с Эдом мило болтали о нашей жизни, друзьях, работе. Но сейчас этого явно недостаточно. Слишком уж обыденно. Мне кажется – и эта мысль засела в моем подсознании еще утром, как только я открыла глаза, – что сейчас я получила идеальный шанс попытаться изменить прошлое. Да, до сих пор это не работало, ну и что с того? Кто посмеет утверждать, будто ничего не получится? Кто посмеет утверждать, будто эффекта бабочки больше не существует?

Мои мысли отчаянно мечутся в поисках вариантов. А их множество. Возможно, если я подниму тему потомства и с самого начала дам понять, что я пока не хочу детей (что не совсем так – я не хочу их сейчас, у меня есть другие первоочередные задачи, но, вполне вероятно, когда-нибудь я захочу родить ребеночка), то это как-то изменит ход событий. Возможно, если Эд поверит, что я вовсе не горю желанием заводить ребенка, то в будущем нам будет проще решить такой деликатный вопрос.

Достаточно непростая тема, чтобы поднимать ее на «первом» свидании, но, как мне кажется, я достаточно хорошо знаю Эда, а потому можно попробовать. Игра стоит свеч.

– Давай поговорим. Я имею в виду, серьезно. О нашем будущем, чего мы хотим и чего не хотим. – Эд явно заинтригован, и я продолжаю: – Ведь мы никогда не говорили о том, чего ждем от жизни, так? А я хочу знать.

Его лицо на секунду мрачнеет, но тут же проясняется.

– Ух ты! Ну ладно, о’кей. – Вид у него встревоженный.

– Можно я начну.

– Валяй.

Я делаю глубокий вдох:

– Ладно, в этом, конечно, нет ничего особенного, но мне всегда хотелось поездить по миру, повидать разные места. Но было ужасно страшно, я опасалась, что если прерву учебу в школе, в универе или уволюсь с работы, то не смогу вернуться. Поэтому я нигде не была, кроме Франции, куда мы с семьей ездили в отпуск. И вот теперь мне уже двадцать четыре, вполне зрелый возраст, а я вообще не видела мира. Но очень хочется. – Я поднимаю глаза. – Твоя очередь.

– Ладно. Ну, я немного попутешествовал, это факт, поэтому мои желания чуть-чуть другие. Ты ведь в курсе, что меня вырастила мама, мы, строго говоря, практически всегда были вдвоем. – (Я согласно киваю.) – И это здорово. Просто замечательно. Моя мама – замечательная. Но в квартире всегда было слишком тихо, а я в основном играл в одиночестве, или с кузенами, или с еще более дальними родственниками. И мне всегда хотелось узнать, каково это иметь большую семью, крепкий деревенский дом, полный детей, огромный сад, где можно было бы играть. Согласен, я рисую слишком идиллическую картинку, и все это пустые фантазии, но только не в том, что касается детей. Вот детей мне точно хотелось бы иметь. – Должно быть, я страшно побледнела, потому что Эд, бросив на меня пристальный взгляд, добавляет: – Ты спросила, я ответил.

– Все верно, – выдавливаю я жалкую улыбку.

– А как насчет тебя? Чего именно ты хочешь? Выйти замуж? Обзавестись детьми? Работать?

Вопрос на засыпку. Ответ на него может кардинально изменить мое будущее, но у меня нет времени на обдумывание.

– Ну… – Я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями. Мои слова должны звучать искренне и правдиво. – Боюсь, я и сама не знаю. Мне бы хотелось выйти замуж, а вот насчет детей – я пока не уверена. Конечно, все женщины планируют рано или поздно, а может, прямо сейчас завести детей. Однако когда я представляю себе, как изменится моя жизнь после рождения ребенка, то, честно говоря, начинаю сомневаться. Мне нравится мой нынешний образ жизни, нравится моя работа, да и вообще, насколько тебе известно, я очень амбициозна. Я хочу много работать, сделать карьеру, стать успешной. Конечно, мне всего лишь двадцать четыре, и со стороны может показаться, что я успею еще сто раз передумать, но, по правде говоря, пока я определенно не вижу себя матерью семейства. По-моему, это не то, что мне хочется.

Закончив свой монолог, я устало откидываюсь на спинку стула. Эд смотрит на меня, и выражение лица у него какое-то странное.

– Вау!

– Ты спросил, я ответила, – слабо улыбаюсь я.

– Да, спросил. Но уж больно безапелляционно все это звучит. Слишком уверенно.

– Я и вправду абсолютно уверена. На данный момент. Кто знает, что нас ждет в будущем… – Осознав всю грустную иронию своего заявления, я невольно вздрагиваю. – Но сейчас я думаю вот так.

Повисшая тишина кажется мне настолько гнетущей, что я испытываю явное облегчение, когда официант приносит еду. Некоторое оживление за столом: звон столовых приборов, комментарии насчет внешнего вида поданных блюд, просьбы передать пармезан, перец, налить вина – все это позволяет расслабиться и на время забыть о неприятном разговоре. Я ковыряю свою пасту с морепродуктами, стараясь не встречаться с Эдом глазами, ведь он наверняка догадается, что я лукавлю.

Я понимаю, что своей жестокостью и прямолинейностью разбила его мечты об идеальной семье, которыми он рискнул поделиться. Окажись на его месте кто-либо другой, это не имело бы принципиального значения. После первого свидания еще рано строить планы насчет совместной жизни. Но у нас с Эдом есть общее прошлое – более того, я знаю, что ожидает нас в будущем, – и наша встреча – нечто большее, чем просто первое свидание. Мы притираемся друг к другу, планируя быть вместе.

Остается только надеяться, что изложенные мной тезисы не разрушили эти планы.

– Может, я немного переборщила? Была слишком резкой?

Взгляд Эда остается непроницаемым.

– Нет, не резкой. Ни в коем случае. – Он останавливается, подбирая слова. – Но я очень надеюсь, что наши разные взгляды на жизнь не помешают нам быть вместе. Надеюсь, это не станет дурным предзнаменованием.

У меня екнуло сердце.

– Господи, нет, конечно! Я так не думаю. Я хочу сказать, что в конце концов пары всегда притираются, разве нет? Мы ведь так молоды. У нас впереди еще куча времени, чтобы подумать.

Эд на секунду-другую задерживает на мне взгляд и в конце концов решает сменить тему:

– Ты права. Не стоит начинать с этого наше свидание. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как насчет музыки? Ты по-прежнему фанатка жуткого хеви-метала, от которого балдела во время учебы в универе?

– Жуткого? Ты говоришь прямо как мой папа.

– Это потому, что у твоего папы хороший вкус.

– Это потому, что мой папа вообще не разбирается в музыке. И вообще, мне казалось, тебе нравится моя музыка!


– Только кое-что. Но эти кошачьи вопли! Нет уж, увольте. Хотя если дашь мне послушать «Роллинг стоунз», – ради бога, в любой день.

– Непременно дам, – киваю я. – А кстати, что случилось с твоей группой? Насколько я понимаю, эти лабухи обломали тебя с записью? – Я пытаюсь скрыть усмешку, но, похоже, не слишком удачно.

– Нет, они просто плохо понимают, что теряют, – ухмыляется Эд. – А если честно, Зо, мне нравится играть на гитаре, но группа у нас была дерьмовая. Я сильно сомневаюсь, что музыка – это мое будущее.

– Тогда что твое будущее? Надеюсь, ты не собираешься до конца жизни продавать кулеры для воды?

– Нет, никаких кулеров. Работа торговым агентом разъедает душу. Впрочем, она сослужила мне хорошую службу, ведь я сумел найти тебя.

Его лицо снова становится серьезным, и я ликую в душе.

– Так и есть. Да здравствуют кулеры для воды!

– Пожалуй, за это стоит выпить. За кулеры и всех тех, кто ими пользуется. И за нас, куда бы это нас… – он обводит пространство между нами рукой, – ни завело.

Мы чокаемся и пьем, погруженные каждый в свои мысли.

Когда мы заканчиваем есть, ресторан начинает потихоньку пустеть, но мы остаемся сидеть, держась за руки и хихикая, точно дети. Хозяева ресторана наверняка на нас дико злятся, но мне наплевать. Быть может, это мой последний день с Эдом, и я хочу остановить мгновение.

Но все хорошее когда-нибудь кончается, и мы больше не можем растягивать удовольствие. Остатки десерта лежат на тарелках, растаявшее мороженое и потеки от шоколадного торта, наши бокалы пусты и захватаны жирными пальцами, поскольку мы весь вечер вертели их в руках. И вот уже все гости ушли, остались только уныло слоняющиеся официанты, которым явно не терпится поскорее закрыть заведение, но элементарная вежливость не позволяет им выставить нас вон.

Ужасно жаль расставаться с Эдом, но я не могу пригласить его в нашу квартиру. Джейн наверняка устроит ему допрос с пристрастием, а мне хочется его от этого избавить, по крайней мере на сегодня. И вообще, я категорически не желаю ни с кем его делить. Поэтому я делаю нечто такое, что совершенно не в моем духе.

– Может, все-таки пойдем к тебе?

Я немного пьяная от вина и осознания того, что он мой и любит меня – возможно, пока еще нет, но очень скоро точно полюбит, – и это придает мне смелости.

– Что ж, тогда пошли! – Эд платит по счету и торопливо тащит меня за руку к метро.

Меньше чем через час мы уже в его квартире. Эд наливает нам по бокалу вина. Мне кажется, будто душа, отделившись от тела, парит под потолком и, точно в кино, наблюдает за тем, как разворачиваются события. Эд здесь, он мой, счастье вовсю пенится в груди, взрываясь радостными пузырьками.

С бокалом в руке я присаживаюсь на краешек дивана и жду, когда Эд сядет рядом. Но Эд останавливается и, протянув мне руку, говорит:

– Брось, к чему эти игры? Пошли в постель.

– Надо же, какое романтическое предложение! – улыбаюсь я и, взяв его за руку, встаю с дивана.

– Ну, ты ведь меня знаешь, – пожимает плечами Эд.

Эд притягивает меня к себе, мы падаем на его кровать, наши тела жадно сплетаются. Боже, какое это потрясающее чувство – снова оказаться в его объятиях! Его губы буквально обжигают мою кожу, ведь я так истосковалась по нему. Я с трудом верю, что Эд здесь и все это не сон.

А затем я лечу в бездну, и мне уже все равно, изменит ли наша ночь что-нибудь или нет.

Потом мы молча лежим на кровати, наблюдая за тенью ветвей в оранжевом свете фонаря за окном, и впервые за много месяцев, а может, лет я чувствую себя абсолютно счастливой. Ведь даже в самых смелых фантазиях я не могла представить себе, что снова увижу Эда! И тем не менее я здесь. Я покоюсь в объятиях Эда, наблюдая за тем, как мерно вздымается его грудь, и мало-помалу расслабляюсь. И наконец закрываю глаза.



Очнувшись, я не сразу понимаю, где нахожусь. Честно говоря, я сама точно не знаю, что ожидала увидеть, но, к моему удивлению, я по-прежнему лежу, опустив голову на плечо Эда. Я осторожно сажусь и оглядываюсь по сторонам. Солнце неуверенно пробивается через щели жалюзи, кругом царит полумрак, но даже в этом тусклом свете я вижу, что мы в той же самой комнате, явно на следующее утро после памятного свидания. На полу свалены мои шмотки, рядом – одежда Эда; на столе у окна бокалы с недопитым вином, забытым в пылу страсти. Воспоминания вгоняют меня в краску, я мечтательно улыбаюсь.

Ужасно хочется пить. Я накидываю на себя рубашку Эда и шлепаю на кухню за стаканом воды. И пока живительная влага льется мне в горло, я пытаюсь понять, что здесь происходит. Я оказалась в другой нормальности – по сравнению с моей новой нормальностью – и теперь не знаю, как это интерпретировать. Почему я проснулась на следующий день, а не дни или месяцы спустя?

Кто знает? Однако у меня впереди еще один день с Эдом, поэтому просто грех жаловаться. Я возвращаюсь в спальню и залезаю в постель. Эд беспокойно ворочается, открывает глаза, щурясь на меня в полутьме.

– Ну, с добрым утром тебя. – Дыхание у него несвежее, но я все равно целую его, и он жадно мне отвечает. Окончательно проснувшись, он дарит мне озорную улыбку. – Итак, прошлой ночью было весело.

Подперев подбородок рукой, я бросаю на Эда ласковый взгляд:

– Да уж, с тобой не соскучишься.

Подложив под спину подушку, Эд садится на кровати ко мне лицом:

– Ну и чем ты хочешь заняться?

– Откуда тебе известно, что я сегодня свободна?

Он пожимает плечами, его губы насмешливо изгибаются.

– От верблюда.

Я пихаю Эда локтем в бок, Эд валится на кровать.

– Ой! Больно же! – стонет он, но я не обращаю внимания.