Пресс-тур
Часть 23 из 28 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Спасибо за рассказ. Поправляйтесь.
– Дай покурить на дорожку.
N.B.: пациент скончался через несколько часов после разговора.
* * *
Они пришли, когда их не ждали.
Семеныч знал, что это произойдет, слишком безоблачным островком безопасности выглядел их отель посреди охваченного безумием города. Напиваться на ночь тоже было плохой идеей, но кто он был такой, чтобы запрещать измученным, испуганным людям немного отвлечься от царящих вокруг неразберихи и смерти?
В час-два ночи все разбрелись по своим номерам, а Кира с Ильей, похоже, уединились еще раньше. Молодые, какой с них спрос? Он, Олав и собака остались сторожить отель. Интересно, норвежец когда-нибудь спит? Немного подремлет и сидит потом в лобби, охраняет выход со своим топором, глядя на улицу и временами что-то напевая. Странные они, иностранцы.
Семеныч потрепал за ухом лежащую на полу сонную Амур и в тысячный раз начал обходить первый этаж отеля, ставшего их спасением и тюрьмой. Напротив забаррикадированного мебелью главного входа – обширный холл с диванами, креслами и столами, у дальней стенки – стойка рецепции. Направо от входа – дверь в ресторан и открытую, согласно модным тенденциям, докатившимся до Краснополярска, кухню.
Ресторан представлял собой уязвимое место их обороны – у него были панорамные стекла, практически в пол, которые невозможно было забаррикадировать целиком. Поэтому, когда они не пользовались кухней, они держали ресторан закрытым, а свет там – выключенным. Кроме того, после ночной битвы до их приезда, когда погибли многие постояльцы, весь зал был в крови – потеки и пятна были видны на столах, стенах, полу и даже на потолке.
Кстати, о постояльцах. Если пройти наискосок между рестораном и стойкой рецепции, можно было оказаться в технической зоне с туалетами, черным ходом, через который они обычно проникали в отель после вылазок на улицу, и запертой подсобкой с горой трупов, которые начинала пованивать.
Слева от главного входа, за декоративной стенкой, находилась лаунж-зона с баром. Там они обычно ели, там же и напились этой ночью. Тут тоже присутствовали следы ночных боев, но не такие явные, как в ресторане. Наконец напротив лаунж-зоны располагались лифты и лестница на верхние этажи.
Остальные три этажа гостиницы практически ничем не различались – лестница, лифт, узкий коридор и двери комнат по бокам. На втором этаже – стандартные номера, на третьем можно было найти парочку ВИП-номеров, а на четвертом располагался, среди прочих, президентский номер, что бы это ни значило в условиях четырехзвездочной гостиницы микроскопического северного городка. Да и президент тут ни разу не останавливался, он прилетал лишь однажды и после пятичасового визита в город и на завод с шахтой сел на самолет и отбыл в Москву. Для удобства все остававшиеся в живых гости отеля расположились в комнатах на втором этаже, а третий и четвертый остались безлюдными.
Семеныч остановился у стены лаунж-зоны и рассматривал черно-белые фотографии Краснополярска семидесятых, когда у входа раздался рык Амур, а Олав закричал что-то на норвежском:
– Pul meg i rassen! Din mor!
Семеныч не знал, что это значит, но сомневался, что Олав выражает восхищение красотами русской зимы. Он побежал назад. Амур скалилась на дверь, а норвежец, как викинг, стоял с топором наперевес, готовый драться.
Они пришли, когда их не ждали. Когда все устали, спали или были мертвецки пьяны. Семеныч не знал, почему они пришли именно сейчас, и не по одному, а толпой – пятнадцать-двадцать тварей. Может быть, потому что голод выгнал их на улицу и заставил искать живое мясо. Может быть, потому что они гораздо умнее, чем кажутся, и ждали, когда людей станет мало и все разойдутся. Или потому что впереди толпы шли два чудища, уже мало похожие на обычных людей.
Их головы будто разорвало пополам. Сверху – еще почти человеческие нос, глаза, уши, ничего странного, не считая мертвого взгляда. Ниже, на месте ртов, – словно вывалившиеся из черепа, набухшие кровью десны с двумя рядами длинных и крупных кривых клыков. Но самая ужасная метаморфоза произошла с их руками – кисти человеческих рук отвалились, мясо с костей слезло почти до локтей, а сами окончания костей удлинились, заострились и напоминали теперь мерзкие ножницы или клешни. Толпа выла за дверью и пыталась вломиться внутрь отеля.
– Просыпайтесь! – заорал Семеныч и начал судорожно оглядываться в поисках оружия. И почему он раньше об этом не подумал?!
Он панически соображал, что делать, и продолжал кричать, чтобы разбудить остальных. Твари быстро разбили стекла и пытались разобрать баррикаду. Иван обратил внимание на то, что новые монстры не лезут вперед, а словно командуя штурмом, дают пройти первыми бывшим жителям города.
Олав, выкрикивая проклятия на норвежском, рубил конечности лезущим чудищам, а Семеныч выталкивал их обратно на улицу обнаруженной в холле шваброй. Первой крики шахтера услышала Зульфия, она прибежала и ахнула, увидев картину боя.
– Буди остальных, – приказал ей Иван.
Между тем твари будто поняли, что атака на забаррикадированный главный вход захлебывается. Они отступили от дверей и куда-то исчезли. Олав и Иван с недоумением переглянулись. Пару мгновений спустя они услышали звук бьющегося стекла со стороны ресторана.
«Они додумались разбить слабо защищенные панорамные окна и залезть в отель», – понял Семеныч. Теперь от беснующейся толпы защитников отделяла лишь ненадежная деревянная двустворчатая дверь. Нужно было срочно чем-то ее перекрыть.
* * *
Паша пробуждается от яростного стука в дверь.
– Просыпайся! – кричит Зульфия из коридора.
Он резко подскакивает на постели. Снизу доносятся приглушенные крики, вой и собачий лай. Приходит осознание, что на них напали. Хорошо, что рухнул спать прямо так, в одежде. Павел быстро выбегает за дверь и направляется вниз, чтобы узнать, в чем дело, пока Зульфия пытается достучаться до остальных.
Семеныч с Олавом из последних сил обороняют дверь в ресторан. Амур заходится истошным лаем, скалясь и молотя хвостом. Шахтер и норвежец наспех завалили дверь книжным шкафом и декоративной журнальной стенкой, подперли заграждение спинами, но вся баррикада уже ходит ходуном под ударами с той стороны.
«Что же делать, что делать?!» – проносится в голове у Павла.
Он видит, как в дверь над плечом Семеныча вонзается острая клешня и начинает расковыривать дерево.
– Быстрее! Помогай! – кричит шахтер.
Норвежец пытается ударить по клешне топором, он отламывает кусок кости вместе с куском двери: отверстие становится еще шире, и туда лезут руки воющих тварей.
«Что же делать, что делать?!» – взгляд Павла падает на барную стойку.
Он несется за бар и хватает бутылку дорогого виски. Ударяет горлышком запечатанной бутылки по стойке: куски стекла разлетаются в разные стороны, дорогой напиток выплескивается на высокие стулья, камень столешницы и ковролин. Царапаясь до крови о рваное стекло, Павел проталкивает внутрь бутылки тряпку для протирки бокалов. «А теперь спички. Где спички, когда они нужны? Их же зачем-то всегда суют в счет». Он судорожно обыскивает полки.
– Что ты там возишься? – зло орет Семеныч. Баррикада уже почти пала под натиском толпы.
Павел выбегает в лобби и кричит:
– Кидай зажигалку!
Шахтер недоуменно смотрит на него, потом догадывается, лезет в карман, уворачиваясь от тянущихся рук тварей, и посылает по полу свою «Зиппо».
– А теперь – разойдись! Move away! – Павел поджигает получившийся «коктейль Молотова».
Бутылка летит в пролом двери и вспыхивает, атака прекращается, и слышится вой, будто на охоте подстрелили животное. Паша подбегает к норвежцу и шахтеру. На мгновение кажется, что они задержали тварей, но потом удары в дверь возобновляются. Пламя быстро бежит из ресторана по стенам и ковролину лобби, весь первый этаж занимается огнем. «Кто-то явно экономил на пожароустойчивых материалах», – проносится в голове у Павла.
– Great idea! – иронизирует Олав.
– Надо валить через черный ход, – кричит Семеныч очухавшимся Илье и Кире, которые сонно спускаются с лестницы и еще толком не понимают, что происходит.
Продрав глаза, они начинают бежать вниз, когда дверь разламывается и сквозь огонь в лобби врывается толпа монстров. Один бросается на норвежца, тот отбивается топором, но тут второе чудовище пронзает его острой клешней.
Паша в оцепенении видит, как Кира с Ильей разворачиваются и устремляются наверх, как Иван, отрезанный от остальных несколькими преследователями, бежит к черному ходу, слышит вой Амур, но не видит ее. Он понимает, что оказался в ловушке.
На него несутся несколько инфицированных. Главный вход забаррикадирован, а черный ход отрезан нападающими. Отель в огне. Осталось только выпрыгнуть из окна. Ноги сами начинают уносить его от тварей. Их зубы клацают совсем близко, практически над ухом. Павел бежит так, как никогда не бегал раньше, – через горевшее лобби, вслед за Кирой. Он знает, что секунда промедления будет стоить ему жизни.
* * *
Стук в дверь и крики в коридоре в конце концов разбудили Владимира. Сколько же они вчера выпили? Торшин сонно перевернулся с живота на спину и нащупал свет на прикроватном столике. Что за переполох?
– Вставайте, вставайте, на нас напали! – кричала в коридоре Зульфия.
Опьянение моментально улетучилось. Он схватил трость и подошел к двери, посмотрел в глазок. Вроде пусто. Выглянул в окно – с улицы доносился шум, там явно что-то происходило, но он не смог ничего разглядеть.
Владимир стал судорожно одеваться. Он беззвучно крыл матом себя, профессию журналиста, что занесла его в эту ледяную дыру, пресс-тур, росений, компанию, что его добывала, и пиарщика, который его сюда пригласил.
– Прыгай, прыгай давай! – Он услышал громкий голос Ильи из-за стенки.
Похоже, ситуация стала настолько отчаянной, что люди уже выпрыгивают из окон на улицу. Отличный вариант, только не для него, с его-то тростью, – переломает здоровую ногу. И что теперь делать? Снаружи просигналил автомобиль. Торшин вдруг почувствовал запах горелого. Неужели в отеле начался пожар? Он похромал к двери в коридор и вышел из номера, в нос и глаза сразу ударил едкий дым. Интересно, где кричавшая Зульфия? Насколько мог быстро, он направился к лифту.
Из-за угла в конце коридора вынырнул Павел. Он несся огромными прыжками, преследуемый клубком тварей, которых возглавляло что-то, совсем мало похожее на человека.
– Паша! Помоги! – в страхе крикнул Владимир, разворачиваясь в сторону своей комнаты.
Последнее, что он увидел, как парень, оттолкнув его, промчался мимо, на бегу приложил к стене ключ-карту и забежал в свой номер. А потом что-то острое больно ударило Владимира между лопаток, и наступила тьма.
* * *
Жрать.
Жрать.
Холодно. Много холодно. Снаружи холодно.
Внутри тепло.
Ждать.
Жрать. Размножаться.
Много холодно.
Еда тепло. Пахнет жрать. Внутри тепло опасно. Горячо. Светло.
Внутри еда. Еда жрать. Еда размножаться.
– Дай покурить на дорожку.
N.B.: пациент скончался через несколько часов после разговора.
* * *
Они пришли, когда их не ждали.
Семеныч знал, что это произойдет, слишком безоблачным островком безопасности выглядел их отель посреди охваченного безумием города. Напиваться на ночь тоже было плохой идеей, но кто он был такой, чтобы запрещать измученным, испуганным людям немного отвлечься от царящих вокруг неразберихи и смерти?
В час-два ночи все разбрелись по своим номерам, а Кира с Ильей, похоже, уединились еще раньше. Молодые, какой с них спрос? Он, Олав и собака остались сторожить отель. Интересно, норвежец когда-нибудь спит? Немного подремлет и сидит потом в лобби, охраняет выход со своим топором, глядя на улицу и временами что-то напевая. Странные они, иностранцы.
Семеныч потрепал за ухом лежащую на полу сонную Амур и в тысячный раз начал обходить первый этаж отеля, ставшего их спасением и тюрьмой. Напротив забаррикадированного мебелью главного входа – обширный холл с диванами, креслами и столами, у дальней стенки – стойка рецепции. Направо от входа – дверь в ресторан и открытую, согласно модным тенденциям, докатившимся до Краснополярска, кухню.
Ресторан представлял собой уязвимое место их обороны – у него были панорамные стекла, практически в пол, которые невозможно было забаррикадировать целиком. Поэтому, когда они не пользовались кухней, они держали ресторан закрытым, а свет там – выключенным. Кроме того, после ночной битвы до их приезда, когда погибли многие постояльцы, весь зал был в крови – потеки и пятна были видны на столах, стенах, полу и даже на потолке.
Кстати, о постояльцах. Если пройти наискосок между рестораном и стойкой рецепции, можно было оказаться в технической зоне с туалетами, черным ходом, через который они обычно проникали в отель после вылазок на улицу, и запертой подсобкой с горой трупов, которые начинала пованивать.
Слева от главного входа, за декоративной стенкой, находилась лаунж-зона с баром. Там они обычно ели, там же и напились этой ночью. Тут тоже присутствовали следы ночных боев, но не такие явные, как в ресторане. Наконец напротив лаунж-зоны располагались лифты и лестница на верхние этажи.
Остальные три этажа гостиницы практически ничем не различались – лестница, лифт, узкий коридор и двери комнат по бокам. На втором этаже – стандартные номера, на третьем можно было найти парочку ВИП-номеров, а на четвертом располагался, среди прочих, президентский номер, что бы это ни значило в условиях четырехзвездочной гостиницы микроскопического северного городка. Да и президент тут ни разу не останавливался, он прилетал лишь однажды и после пятичасового визита в город и на завод с шахтой сел на самолет и отбыл в Москву. Для удобства все остававшиеся в живых гости отеля расположились в комнатах на втором этаже, а третий и четвертый остались безлюдными.
Семеныч остановился у стены лаунж-зоны и рассматривал черно-белые фотографии Краснополярска семидесятых, когда у входа раздался рык Амур, а Олав закричал что-то на норвежском:
– Pul meg i rassen! Din mor!
Семеныч не знал, что это значит, но сомневался, что Олав выражает восхищение красотами русской зимы. Он побежал назад. Амур скалилась на дверь, а норвежец, как викинг, стоял с топором наперевес, готовый драться.
Они пришли, когда их не ждали. Когда все устали, спали или были мертвецки пьяны. Семеныч не знал, почему они пришли именно сейчас, и не по одному, а толпой – пятнадцать-двадцать тварей. Может быть, потому что голод выгнал их на улицу и заставил искать живое мясо. Может быть, потому что они гораздо умнее, чем кажутся, и ждали, когда людей станет мало и все разойдутся. Или потому что впереди толпы шли два чудища, уже мало похожие на обычных людей.
Их головы будто разорвало пополам. Сверху – еще почти человеческие нос, глаза, уши, ничего странного, не считая мертвого взгляда. Ниже, на месте ртов, – словно вывалившиеся из черепа, набухшие кровью десны с двумя рядами длинных и крупных кривых клыков. Но самая ужасная метаморфоза произошла с их руками – кисти человеческих рук отвалились, мясо с костей слезло почти до локтей, а сами окончания костей удлинились, заострились и напоминали теперь мерзкие ножницы или клешни. Толпа выла за дверью и пыталась вломиться внутрь отеля.
– Просыпайтесь! – заорал Семеныч и начал судорожно оглядываться в поисках оружия. И почему он раньше об этом не подумал?!
Он панически соображал, что делать, и продолжал кричать, чтобы разбудить остальных. Твари быстро разбили стекла и пытались разобрать баррикаду. Иван обратил внимание на то, что новые монстры не лезут вперед, а словно командуя штурмом, дают пройти первыми бывшим жителям города.
Олав, выкрикивая проклятия на норвежском, рубил конечности лезущим чудищам, а Семеныч выталкивал их обратно на улицу обнаруженной в холле шваброй. Первой крики шахтера услышала Зульфия, она прибежала и ахнула, увидев картину боя.
– Буди остальных, – приказал ей Иван.
Между тем твари будто поняли, что атака на забаррикадированный главный вход захлебывается. Они отступили от дверей и куда-то исчезли. Олав и Иван с недоумением переглянулись. Пару мгновений спустя они услышали звук бьющегося стекла со стороны ресторана.
«Они додумались разбить слабо защищенные панорамные окна и залезть в отель», – понял Семеныч. Теперь от беснующейся толпы защитников отделяла лишь ненадежная деревянная двустворчатая дверь. Нужно было срочно чем-то ее перекрыть.
* * *
Паша пробуждается от яростного стука в дверь.
– Просыпайся! – кричит Зульфия из коридора.
Он резко подскакивает на постели. Снизу доносятся приглушенные крики, вой и собачий лай. Приходит осознание, что на них напали. Хорошо, что рухнул спать прямо так, в одежде. Павел быстро выбегает за дверь и направляется вниз, чтобы узнать, в чем дело, пока Зульфия пытается достучаться до остальных.
Семеныч с Олавом из последних сил обороняют дверь в ресторан. Амур заходится истошным лаем, скалясь и молотя хвостом. Шахтер и норвежец наспех завалили дверь книжным шкафом и декоративной журнальной стенкой, подперли заграждение спинами, но вся баррикада уже ходит ходуном под ударами с той стороны.
«Что же делать, что делать?!» – проносится в голове у Павла.
Он видит, как в дверь над плечом Семеныча вонзается острая клешня и начинает расковыривать дерево.
– Быстрее! Помогай! – кричит шахтер.
Норвежец пытается ударить по клешне топором, он отламывает кусок кости вместе с куском двери: отверстие становится еще шире, и туда лезут руки воющих тварей.
«Что же делать, что делать?!» – взгляд Павла падает на барную стойку.
Он несется за бар и хватает бутылку дорогого виски. Ударяет горлышком запечатанной бутылки по стойке: куски стекла разлетаются в разные стороны, дорогой напиток выплескивается на высокие стулья, камень столешницы и ковролин. Царапаясь до крови о рваное стекло, Павел проталкивает внутрь бутылки тряпку для протирки бокалов. «А теперь спички. Где спички, когда они нужны? Их же зачем-то всегда суют в счет». Он судорожно обыскивает полки.
– Что ты там возишься? – зло орет Семеныч. Баррикада уже почти пала под натиском толпы.
Павел выбегает в лобби и кричит:
– Кидай зажигалку!
Шахтер недоуменно смотрит на него, потом догадывается, лезет в карман, уворачиваясь от тянущихся рук тварей, и посылает по полу свою «Зиппо».
– А теперь – разойдись! Move away! – Павел поджигает получившийся «коктейль Молотова».
Бутылка летит в пролом двери и вспыхивает, атака прекращается, и слышится вой, будто на охоте подстрелили животное. Паша подбегает к норвежцу и шахтеру. На мгновение кажется, что они задержали тварей, но потом удары в дверь возобновляются. Пламя быстро бежит из ресторана по стенам и ковролину лобби, весь первый этаж занимается огнем. «Кто-то явно экономил на пожароустойчивых материалах», – проносится в голове у Павла.
– Great idea! – иронизирует Олав.
– Надо валить через черный ход, – кричит Семеныч очухавшимся Илье и Кире, которые сонно спускаются с лестницы и еще толком не понимают, что происходит.
Продрав глаза, они начинают бежать вниз, когда дверь разламывается и сквозь огонь в лобби врывается толпа монстров. Один бросается на норвежца, тот отбивается топором, но тут второе чудовище пронзает его острой клешней.
Паша в оцепенении видит, как Кира с Ильей разворачиваются и устремляются наверх, как Иван, отрезанный от остальных несколькими преследователями, бежит к черному ходу, слышит вой Амур, но не видит ее. Он понимает, что оказался в ловушке.
На него несутся несколько инфицированных. Главный вход забаррикадирован, а черный ход отрезан нападающими. Отель в огне. Осталось только выпрыгнуть из окна. Ноги сами начинают уносить его от тварей. Их зубы клацают совсем близко, практически над ухом. Павел бежит так, как никогда не бегал раньше, – через горевшее лобби, вслед за Кирой. Он знает, что секунда промедления будет стоить ему жизни.
* * *
Стук в дверь и крики в коридоре в конце концов разбудили Владимира. Сколько же они вчера выпили? Торшин сонно перевернулся с живота на спину и нащупал свет на прикроватном столике. Что за переполох?
– Вставайте, вставайте, на нас напали! – кричала в коридоре Зульфия.
Опьянение моментально улетучилось. Он схватил трость и подошел к двери, посмотрел в глазок. Вроде пусто. Выглянул в окно – с улицы доносился шум, там явно что-то происходило, но он не смог ничего разглядеть.
Владимир стал судорожно одеваться. Он беззвучно крыл матом себя, профессию журналиста, что занесла его в эту ледяную дыру, пресс-тур, росений, компанию, что его добывала, и пиарщика, который его сюда пригласил.
– Прыгай, прыгай давай! – Он услышал громкий голос Ильи из-за стенки.
Похоже, ситуация стала настолько отчаянной, что люди уже выпрыгивают из окон на улицу. Отличный вариант, только не для него, с его-то тростью, – переломает здоровую ногу. И что теперь делать? Снаружи просигналил автомобиль. Торшин вдруг почувствовал запах горелого. Неужели в отеле начался пожар? Он похромал к двери в коридор и вышел из номера, в нос и глаза сразу ударил едкий дым. Интересно, где кричавшая Зульфия? Насколько мог быстро, он направился к лифту.
Из-за угла в конце коридора вынырнул Павел. Он несся огромными прыжками, преследуемый клубком тварей, которых возглавляло что-то, совсем мало похожее на человека.
– Паша! Помоги! – в страхе крикнул Владимир, разворачиваясь в сторону своей комнаты.
Последнее, что он увидел, как парень, оттолкнув его, промчался мимо, на бегу приложил к стене ключ-карту и забежал в свой номер. А потом что-то острое больно ударило Владимира между лопаток, и наступила тьма.
* * *
Жрать.
Жрать.
Холодно. Много холодно. Снаружи холодно.
Внутри тепло.
Ждать.
Жрать. Размножаться.
Много холодно.
Еда тепло. Пахнет жрать. Внутри тепло опасно. Горячо. Светло.
Внутри еда. Еда жрать. Еда размножаться.