Пресс-тур

Она почувствовала, что теперь, после этой бешеной гонки, она наконец-то поверила в реальность происходящего, и ее крепкая скорлупка, сдерживавшая все эти годы атаки внешнего мира, треснула. Герман снова почувствовала себя маленькой девочкой, только приехавшей в Россию и в первый раз вошедшей в новый класс.

Кира уронила голову на грудь и заплакала. Она долго сидела, потупив глаза в носы ботинок, а слезы все лились и лились на куртку, и стекали дальше на штаны и холодный каменный пол с лужей растаявшего снега. На какое-то время она не заметила, как уснула.

Проснулась, подскочив, от какого-то звука. Было непонятно, откуда он донесся – снаружи или изнутри. Она оглянулась, напрягла слух: удары по двери вроде прекратились. Кира на цыпочках подкралась к входу и прислушалась. Снаружи выла вьюга, но, казалось, что преследователи ушли. Она помедлила и нерешительно потянула за засов – и в этот же миг в дверь яростно ударили с новой силой. Еще немного, и она открыла бы ее навстречу смерти.

Кира в панике задвинула засов обратно и начала наматывать круги по почти погрузившейся во тьму церкви, здесь продолжали гореть всего несколько свечей. Она быстро, пока они не погасли, зажгла одну от другой с десяток новых и снова принялась изучать помещение.

«Иконостас, в нем царские врата. Туда нам нельзя – грех, это для батюшки». – Она внезапно вспомнила, как ходила на службу вместе с мамой еще в Казахстане.

«Церковь же новая, – осенило Киру. – Наверняка за иконостасом есть еще один выход, по правилам пожарной безопасности». Несмотря на атеизм, ей все равно было как-то неловко подниматься на амвон и открывать расписные ставни дверей.

За ними стоял густой мрак. Кира сделала шаг вперед и внезапно остановилась. Глаза уже адаптировались к темноте, и она разглядела стоящую к ней спиной фигуру в рясе.

– Я… я не знала, что здесь кто-то есть, простите, батюшка, – испуганно промямлила она.

Священник продолжал стоять к ней спиной.

– На нас кто-то напал, в дверь ломятся, помогите, прошу… вас?

Он как-то странно дернулся и начал разворачиваться. Кира все поняла еще до того, как разглядела мертвенно-серое лицо. Она попятилась, потеряла равновесие, забыв про ступеньки амвона, и с размаху ударилась спиной об пол. Тело, не забывшее про прежнее падение, застонало.

Мозг действовал быстрее. Упав, Кира уже опять вскочила, ведь, оказавшийся высоким, молодой священник бросился к ней с криком из царских врат. Девушка побежала от него, понимая, что деваться ей некуда, кроме как попытаться совершить обманный маневр и самой забежать за врата. Она понеслась к большому подсвечнику и, крутанувшись на месте, резко толкнула его в преследовавшего ее священнослужителя.

Тот запнулся, потерял равновесие и врезался в стену, обрушив икону и разбив висящую лампаду: масло разлилось по рясе. Священник упал и в мгновение ока с воем загорелся от тлеющей свечи, выпавшей из подсвечника. Кира бегом вернулась за иконостас и начала судорожно, будто слепая, шарить руками по стенам в поисках выхода. Совсем рядом раздавались злые и яростные крики и подвывания, она старалась о них не думать. Ее рука легла на ручку двери: подергала – проклятье, заперто!

– ХА-А-А, – раздалось за спиной.

Кира зажмурилась. Ее рука скользнула ниже и нащупала ключ. Когда она начала его поворачивать, сзади обдал жар: ее схватили за плечи. Из последних сил девушка открыла дверь на улицу – в лицо мгновенно ударили тусклый свет, холод и снег. На мгновение затормозивший от резкой перемены обстановки преследователь слегка ослабил хватку, и ей удалось вырваться.

Кира устремилась в ночь.





* * *


Они прихватили из пиццерии все, что попалось под руку: несколько пачек чипсов, три замороженных хот-дога, шесть бутылок воды, початую бутылку водки – и вышли через черный ход. Перед тем как открыть дверь, Алексей долго прислушивался к происходящему снаружи. Паша стоял рядом, наготове. Потом он приоткрыл щелочку и выглянул на улицу – никого. Открыл пошире – по-прежнему никого. Сделал шаг за порог, приготовившись к нападению, – и облегченно вздохнул, когда понял, что они здесь одни.

Вьюга почти прекратилась, и тучи рассеялись. Они стояли на узкой подъездной дороге, усыпанной снегом. Сразу напротив них, метрах в пятидесяти, начинался дремучий лес. Здесь, на изнанке центральной площади города, почти не было искусственного освещения – лишь далеко справа поблескивали окна домов. Алексей поднял голову и посмотрел на звезды, он давно не видел такого чистого неба: наверху светили мириады далеких огней. Как тогда, в армии. В те единичные хорошие дни в армии.

– Знаешь, Паша, мне бы очень понравилось в твоем туре, если бы не все это.

– Да, велкам-фуршет не задался, – отозвался Владимир.

Алексей беззлобно хмыкнул. В такой ситуации, перед лицом смерти, его давнишняя обида как-то отошла на второй план. К тому же они теперь оба были «инвалидами» – у него адски болело вывихнутое плечо, левая рука совсем не слушалась, а его бывший напарник хромал, поминутно проваливаясь вместе с тростью в снег. Алексей поддерживал его здоровой рукой, тот больше не сопротивлялся.

– Нам нужно идти. Боюсь, придется обогнуть дом и двигаться через площадь. Я совсем не представляю себе дорогу «огородами», а от площади – примерно представляю. Да и мало ли что тут, в снегу, нас ждет? – сказал пиарщик.

– Может быть, на машине поедем? – предложил Владимир.

– Я пока заводить буду, привлеку внимание этих тварей. Рискованно. А если не заведу, бежать будет некуда, сожрут нас в красной женской малолитражке.

Так они и пошли. Парень, пригнувшись, пробегал несколько десятков метров, осматривался, потом давал им знак, они ковыляли вперед. Володя тяжело пыхтел, временами брался рукой за грудь – в такие моменты Алексею приходилось останавливаться и дожидаться, пока он передохнет. Было жутко. То и дело Смирнов ожидал услышать нечеловеческие звуки, издаваемые бледными жителями города, потерявшими рассудок.

В голове крутились мысли: «Я не знаю, как заразилась Олеся. А вдруг это по воздуху передается? А вдруг это в крупицах снега, вдруг они УЖЕ больны? Вдруг я сейчас вцеплюсь в глотку Владимиру? Ну хоть поквитаюсь с ним за статью». Алексей усмехнулся про себя. Он вспомнил, как они работали с Владимиром в «Роспроме». Ведь все было иначе. Тогда он симпатизировал начинающему журналисту, вчерашнему стажеру, вздумавшему играть по новым правилам подачи контента; продвигал его внутри редакции. Какой же все-таки говенный поступок Торшин совершил с тем материалом!

Они прошли мимо жилого дома, Паша попытался открыть двери подъездов, но те не подавались. В окне третьего этажа горел свет: положив передние лапы на подоконник, за стеклом пролаял бойцовский пес. Они немного подождали, но хозяева не появились. Попытались вычислить, в какой квартире горит свет, и позвонить по домофону – ответа не последовало.

Половина редких фонарей на площади была разбита. И только когда Алексей проходил мимо припаркованного джипа, он заметил, что стекло со стороны переднего пассажирского сиденья рассыпалось на осколки и лицом на бардачке лежит изуродованный труп. Смирнов быстро отвернулся и поторопил пыхтящего сзади Владимира.

Снова повалил снег, видимость ухудшилась.

Похромали мимо ДК. Афиши на стенах рекламировали россыпь новогодних фильмов совместного российско-американского производства. Алексею совсем не нравилось новое кино, невероятно коммерчески успешное во всех странах. На его взгляд, оно впитало худшее, что было в Голливуде и в отечественном кинематографе. Дверь оказалась открытой настежь, внутри гулял ветер. Мужчины не знали, что может скрывать черный проем, поэтому поторопились пройти мимо.

Внезапно Павел сделал знак затаиться. Он долго испуганно осматривался, а потом прокрался назад к Алексею с Владимиром.

– Там тело лежит, на углу у поворота. Не шевелится. Вроде никого больше нет.

– Ну что, Торшин, готов быстро бегать?

– Ой, иди в жопу. И что делать?


– Ну давайте за ним понаблюдаем. Если не шевелится, пойдем дальше, не тут же стоять. Сейчас из ДК еще кто-нибудь выбежит, – скороговоркой прошептал Алексей.

Павел осторожно прошел вперед и некоторое время наблюдал за угольным силуэтом на снегу. Алексей же с опаской смотрел на распахнутые двери ДК, морально готовясь защищаться или бежать. Наконец Орлов показал, что можно двигаться дальше.

Когда они достигли угла, с замиранием сердца обогнули труп и свернули на улицу, шедшую от площади куда-то в сторону далеких огней, Алексей подумал, что впервые в этой поездке им повезло. Впереди, по левую руку, светился зеленый крест городской больницы. Далее, немного вниз по улице, справа, стояла четырехэтажка с вывеской «Отель. Red North Inn 4*».





* * *


Илья очнулся, застонал, резко привстал на локтях, вскрикнул от боли и огляделся. Удостоверившись, что дверь по-прежнему заблокирована и он один в палате, упал обратно на подушку и ощупал под одеялом перевязанный бок. Совсем голый, из одежды одни семейники и носки. От прикосновения сразу скривился – пуля прошла навылет и не задела важных органов, но боль была ноющая, волнами расползалась по телу, а любое движение левой рукой или левой ногой вызывало целый букет ощущений – от неприятного покалывания до мучительной рези. Илья нашарил на столике телефон – батарейка почти села, сеть не ловит, четыре утра.

В больнице стояла оглушающая тишина. Он надеялся, что теперь это убралось куда подальше, ведь отключился он под крики врачей и пациентов.

Семь часов назад он увидел, как из рук его приятеля падает граната, и прыгнул за первый попавшийся стол. Его оглушило, накрыло обломками потолка, волосы и брови опалило пламенем начавшегося пожара. Все в студии, кроме ведущей, были мертвы или без сознания, она же лежала на полу, пытаясь вытащить ногу из-под осветительного оборудования, и что-то кричала. Илья безразлично проковылял мимо, переступив через разорванный труп Дениса.

Тем же путем, что они шли сюда, через коридоры и проходные, Демьянов кое-как спасся из горящего здания. Он еще не отошел от шока, но понимал, что весь его план накрылся. Ему надо было выбираться из города, но с такой дырой в боку он истечет кровью. Машина все так же стояла у шлагбаума, охранники были в отключке.

Шесть с половиной часов назад он приехал в больницу № 1 и заявил, что на него в мастерской напал грабитель. К нему отнеслись с подозрением: разбойник с пистолетом в Краснополярске был сродни чупакабре. Попытались позвонить в полицию, но связь уже не работала, видимо, пожар вывел из строя все оборудование. Так что его осмотрели, что-то вкололи, отчего он стал вырубаться, и отвезли в операционную. Хирург обработал рану, перевязал, и пострадавшего перевели в палату.

Он то терял сознание, то приходил в себя. В очередной раз открыв глаза, услышал душераздирающие крики из коридора. Кроме него, в комнате никого не было, поэтому он добрел до двери и вяло посмотрел в небольшую прорезь – и тут увидел это, проследовавшее мимо под сопровождение воплей. Осознав, что скоро опять отключится и останется беззащитным в не запирающейся изнутри палате, он стал судорожно оглядываться. Одна из кроватей была на колесиках. Почти теряя сознание, Илья придвинул ее вплотную к двери, после чего рухнул на свою койку.

Может, все произошедшее было галлюцинацией, вызванной болевым шоком? Но почему к нему до сих пор никто не попытался войти? Сдерживаясь, чтобы не закричать от боли, он сполз с кровати и, будто заново учась ходить, медленно приблизился к двери. Как ни крутил головой, через маленькое стеклянное окошко увидел лишь стену напротив с покосившимся плакатом о пользе правильного питания.

Фиолетовый больничный халат висел на стуле рядом с койкой, его штаны и ботинки обнаружились в шкафу, продырявленная кофта и куртка, в которой были ключи от машины, куда-то исчезли. Кошелька и паспорта тоже не нашлось. Рюкзак с остальными вещами он забыл в машине. Сдерживая боль, Илья оделся, тихо отодвинул кровать и выглянул наружу.

Не галлюцинация. Настоящая бойня. Битое стекло. Перевернутые кулеры, скамейки и урны с вывалившимся мусором. Разводы и брызги крови на стенах. Потерянный при бегстве кроссовок посреди прохода. Илья захлопнул дверь и перевел дух. Надо было отсюда убираться домой, к матери, удостовериться, что все в порядке. А потом выяснить, что происходит, и бежать из города любым способом.

Он снова выглянул в коридор и осмотрелся. Никого. Метрах в двадцати горела кнопка лифта. На цыпочках Демьянов медленно двинулся к нему. Пятнадцать метров. Десять метров. Дверь в комнату слева открыта, торчат чьи-то лежащие на полу ноги в больничных тапочках. Пять метров. Хрусть! Он взглянул под ноги и понял, что наступил на разбитое стекло.

В другом конце коридора что-то зашумело. Илья кинулся к лифту и ударил по кнопке вызова. Первый этаж. Второй. Шум в коридоре приближался. Что же так долго?! Давай! Давай! Второй этаж. Давай! Третий. Раздался звуковой сигнал, и двери лифта начали медленно открываться. Илья залетел в кабину и зажал кнопки первого этажа и закрытия дверей. Давай! Давай! Когда створки наконец-то закрылись и лифт пополз вниз, сверху что-то сильно ударило во внешние двери шахты, так, что даже свет в кабине на мгновение пропал.

Лифт привез Демьянова к центральному холлу больницы. Илья снова огляделся, прислушался, убедился, что он тут один, и, внимательно смотря под ноги, пошел по указателям в сторону гардероба.

Регистратура, окошко аптеки, вот и гардероб. Там висело много верхней одежды, видимо, многие не вернулись сегодня домой. Подумав, Илья выбрал чей-то пуховик: великоват, но сойдет, все же лучше, чем в минус тридцать ходить по улице в одном больничном халате. Внезапно сзади, со стороны выхода, послышались звуки. Демьянов мигом нырнул за стойку. Звук открывающейся двери. Звук шагов. Постукивание. Тяжелое дыхание. Тишина.

Илья немного подождал, потом слегка приподнялся и выглянул из-за столешницы. Испуганно озираясь, в холле стояли трое обычных, живых, людей – парень примерно лет тридцати и двое мужчин постарше, один – с тростью.





* * *


Горящий священник с лающими криками вылез вслед за Кирой, но вскоре отстал. Его шатало, он махал руками и крутился на месте, и хотя густой мокрый снег скоро затушил огонь, батюшка, видимо, совсем потерял ориентацию и увяз в сугробах.

Девушка в панике устремилась в сторону леса, надеясь найти укрытие, спрятаться там ненадолго и обдумать, что делать дальше, но вскоре столкнулась с неожиданной преградой – снег на поляне между домами и деревьями доходил ей уже до пояса и становился с каждым шагом все глубже. В конце концов она споткнулась обо что-то твердое и упала. Любопытство пересилило страх неизведанного, и она разгребла сугроб. Какой-то камень. На нем фото… Чуть видная надпись: «Заслуженный летчик СССР… 1978…» Кира стояла посреди занесенного снегом кладбища.

Ее передернуло. Пришлось разворачиваться и, стараясь не наступать на припорошенные могилы, в обход барахтающегося преследователя возвращаться к домам. Судя по всему, она была уже на самой окраине города: правее церкви она видела силуэты только трех хрущевок, выстроившихся в ряд, а дальше начиналась темень.

Герман двигалась неспешно, прислушиваясь и оглядываясь на каждом шагу, но, к счастью, ей никто не встретился. Дошла до торца ближайшего дома, обогнула его, вышла на свет. Так и есть – окраина городка. Маленькая, плохо освещенная улица, голые кривые деревья, пара брошенных у тротуара машин, по три-четыре хрущевки с каждой стороны дороги. Те, что поближе к площади, отремонтированы, а что подальше, выглядят совсем как африканские лачуги. Сзади церковь и площадь, откуда она прибежала. Туда идти было страшно, вдруг эти двое поджидают.

Указатель гласил, что Кира находилась на улице Летчиков, ведшей к площади Ленина. В конце дороги виднелся постамент со старым пропеллерным самолетом, видимо, памятник в честь Великой Отечественной. У монумента что-то шевелилось.

Кира решила не испытывать судьбу и принялась звонить в домофоны и проверять двери в подъездах. Вскоре ей повезло – третий по счету домофон не работал, и она просто повернула ручку. Снова кромешный мрак и разбитое стекло ламп под ногами. Она включила фонарик в телефоне и медленно начала изучать подъезд. Это была обычная советская хрущевка, немного подремонтированная, девушке довелось побывать в похожей, когда однажды Герман оказалась в гостях у знакомой из Подмосковья. Отвратительно зеленые стены, кондовые серые перила, всего три этажа, без лифта. Сверху неразборчиво доносился какой-то шум. Она начала поочередно обходить квартиры на первом этаже – осторожно стучала в двери, боясь привлечь внимание того, что наверху, звонила, но все было тщетно.

Стараясь не производить лишнего шума, Кира поднялась на второй этаж. Посередине пролета сверху отчетливо донеслось знакомое ВУ-У-У. Посветила фонариком, на втором этаже вроде бы было пусто. Бежать сил уже не было, она решила проверить хотя бы второй этаж перед отступлением назад, на улицу. ВУ-У-У… ХА-А-А. Она дергала двери и звонила в них все быстрее. На лестнице послышался топот. Неожиданно дверь квартиры № 6 подалась. Кира протиснулась внутрь и затворила ее.

Она даже не удивилась: хоть глаз выколи, а еще пахло затхлостью. Герман поводила фонариком. Узкий коридор, кухня и две комнаты. В гостиной включен телевизор – было слышно шипение, а на старом советском комоде, видимом из прихожей, отражался белый шум.

Герман нащупала у двери выключатель и зажгла свет. Из комнаты с телевизором тотчас послышались медленные шаги. У Киры перехватило дыхание. Стук – шарканье. Стук – шарканье. В другой комнате кто-то начал с рычанием ломиться в закрытую дверь, которая ходила ходуном, но держалась: судя по звукам, это было небольшое животное или ребенок. Стук – шарканье. Стук – шарканье.

Герман прикинула свои шансы. Наверняка на лестничной клетке ее уже поджидали. Кира ринулась на кухню, включила свет и оглянулась в поисках подходящего оружия. Стук – шарканье. Она схватила скалку и нож.

Стук – шарканье. В коридоре появилась старушка на ходунках: с серым лицом, издает нечленораздельные звуки и мерзкое бульканье, приближается к Кире.

– Не подходи! – взвизгнула девушка и выставила нож, но это не произвело на бабку ни малейшего впечатления.

Старуха приближалась. Потом остановилась напротив Герман и неуклюже попыталась схватить ее дрожащей рукой, на которой был виден маленький след от укуса. ВУУУ. Изо рта бабки повеяло смрадом. Кира отмахнулась ножом, полоснув ее наугад, из рук старухи полилась кровь, но та лишь клацнула вставной челюстью, уставилась на девушку пустыми глазами и продолжала к ней тянуться. Кира отбросила нож и с размаху заехала ей по голове скалкой. Та упала, а потом медленно поползла по полу, пытаясь ухватить ее за ногу.