Прекрасные

Я злюсь, что она впустую потратила мое время. И когда я думаю о том, что встречу кого-то еще… Чего ради? И не слишком ли поздно? Не слишком ли я закрыт и не слишком ли я скучный или…

Я и сейчас не мог закончить эту фразу.

Я не был уверен, что это Пиппа заставила меня признать то, что я никогда не говорил вслух, но мне это не понравилось. Следующие две недели должны были больше походить на пьяный отрыв, а не на самоанализ и душевные поиски.

Я скинул одеяло, уселся и потянулся за телефоном, который заряжался на тумбочке. Пролистал, не читая, почту, что для меня нехарактерно, я открыл последнее сообщение от Уилла, в котором он спрашивал, присоединюсь ли я к нему на утренней пробежке.

«Я проснулся. Ты готов?» – написал я ему и бросил телефон на кровать.

Я мысленно пробежался по расписанию, которое Зигги распечатала для каждого из нас: поздний завтрак, свободное время на осмотр окрестностей, возможная экскурсия на пивоварню и ужин здесь же, в отеле.

Ответ Уилла пришел, пока я был в ванной, короткое «Нет» и молчание.

Я набрал его, и после четырех гудков и звуков, свидетельствующих о том, что телефон уронили по крайней мере дважды, он ответил.

– Ты так же ужасен, как и твоя сестра, – пробормотал он, судя по всему, зарывшись лицом в подушку.

– Но это ты предложил побегать сегодня утром, помнишь?

– Еще нет и… – он снова повозился с телефоном, – семи.

– И что? Мы всегда в это время бегаем.

– Дженсен, ты вообще обратил внимание, в какой комнате сейчас находишься?

Я огляделся. Белые панели на стенах, большая кровать под лоскутным покрывалом ручной работы, кирпичный камин.

– Ну да.

– Мы в отпуске. Даже завтрак начинается в десять. Спать в такое время – естественно.

– Мог бы и вчера вечером это сказать, – сказал я, открывая меню обслуживания в номерах.

– Я так налакался, что уговаривал официанта вместе открыть винодельню, – ответил он. – Думаю, вчера ко мне прислушиваться не стоило.

– Ладно, – со вздохом сказал я. – У меня есть над чем поработать. Так что звони, когда встанешь, и пойдем вместе завтракать.

– Ой, нет, никакой работы, – в трубке послышался шорох простыней и матраса. – Черт возьми, нет. Ни за что не позволю тебе сидеть там за ноутбуком. Твоя сестра меня четвертует.

Так, значит, Уилл тоже был вовлечен в программу опеки над Дженсеном.

Я скрипнул зубами.

– Хорошо, – согласился я. – Никакой работы. Тогда побегу один, и встретимся с тобой позже.

– Нет, ты прав. Давай встретимся через пятнадцать минут в лобби. Заметано?

– Заметано.





* * *


Мой номер располагался в торце дома и окнами выходил на газон и крытый переход, который отделял главное здание от большого строения, напоминающего сарай. Небо было еще темным, но было достаточно светло, чтобы я увидел крытую медью беседку и патио, где, по информации в брошюре Зиггс о нашем путешествии, большую часть вечеров подавали ужин рядом с открытым огнем.

Внизу, где горел камин и куда из кухни просачивались запахи готовящегося завтрака, было куда оживленнее.

Уилл уже ждал меня, о чем-то беседуя с менеджером отеля у входа.

Увидев меня, он помахал и попрощался с менеджером.

– Доброе утро, – сказал он.

– Доброе. Зиггс еще спит?

– Без задних ног, – ответил он с веселой улыбкой, разгадывать которую я даже не буду пытаться. Начав надевать перчатки, он слегка фыркнул. – Смотрю, ты забрал свою толстовку.

Я взглянул на свою толстовку университета Джона Хопкинса, которую раньше часто носила моя сестра. Местами она выцвела, местами протерлась. Манжеты истрепались, а о дин рукав треснул по шву, но это была одна из моих любимых вещей. Зигги частенько заявлялась ко мне и, с тех пор как вытянулась и могла дотянуться до дверцы шкафа, таскала мою одежду. И единственное, почему толстовка вернулась ко мне, – Зигги как-то переодевалась у меня и о ставила ее на полу.

– Кажется, ты наезжаешь на мою толстовку, Уильям. Это ведь классика, между прочим. Твоя жена это понимает, поэтому и носила ее чаще, чем я.


– Нет, просто Ханна, как и ты, до странного сентиментальна. Вы двое – единственные мои знакомые, которые могут выбросить старую посуду Тапперваре, лишь бы ее не мыть, но при этом лет двадцать будете хранить свитшот.

Он был прав.

Мы пересекли лобби, не дав ароматам свежесваренного кофе и жареного бекона заставить нас бросить затею с совместной зарядкой, и выскользнули через заднюю дверь.

Нас тут же обдало холодом. Уилл натянул шапку на уши и оглядел двор.

– А место-то красивое, – заметил он.

Я проследил за его взглядом. Вдалеке на заборе повис туман, деревья в ярких осенних нарядах пестрели на фоне бесцветного неба. За нашими спинами стояла гостиница, белая вагонка сайдинга с бледно-голубой отделкой и медного цвета башенкой, сверкающей, словно новенькая одноцентовая монета.

Я согласно кивнул.

В кармане кофты Уилла зажужжал телефон, и, достав его, он сухо засмеялся.

– Беннетт прислал сообщение в общий чат:«Хлои принесла мне завтрак в постель. Потом по прошествии двух часов так и не попросила меня починить измельчитель отходов. Что, жены всегда ведут себя так… по-доброму? Поясните, кто-нибудь».

Я засмеялся и покачал головой.

– Как думаешь, он действительно сбит с толку или придуривается?

Уилл засунул телефон обратно в карман и застегнул его на молнию.

– Думаю, первое. И сдабривает происходящее юмором. Просто она и правда совершенно изменилась. У них двоих была особая энергетика в отношениях, а сейчас, когда Хлои стало целых полторы, он выбит из колеи.

– Хотел бы ты оказаться в Нью-Йорке, чтобы лично все это увидеть?

– Вообще-то, да, – ответил он, делая наклоны в стороны, чтобы размять спину. – Это реально странное зрелище. Но увлекательное.

Какое-то время мы молча разминались, делая так уже сотни раз – четырехглавые мышцы, потом икры, подколенные сухожилия и ягодицы, а вокруг нас эхом отражались звуки утра. На соседнем поле лошади щипали траву, где-то тяжело стучал молоток, но в основном было по-прежнему тихо и спокойно, пока мы шли к дорожке.

Я запустил таймер на часах, и мы побежали по грунтовой тропинке в сторону дороги. Наши ноги ритмично ударяли по мостовой; я ровно дышал и смотрел прямо перед собой.

– Как работа? – спросил я. Уилл был инвестором, а Макс его партнером. И вместе они владели венчурной компанией «Стелла&Самнер». Макс вел дела в Нью-Йорке, а Уилл теперь дома, в Бостоне.

– Очень даже, – ответил он. – Я нашел небольшую австралийскую фармацевтическую компанию, серьезно продвинувшуюся в борьбе с раком. В следующем месяце я полечу к ним на переговоры. А! Еще Макс переделал мой кабинет в мини-мастерскую для Аннабель, чтобы ей было чем заняться, когда он берет ее с собой на работу, так что как только он будет в отъезде, я займусь ремонтом.

– Ремонтом?

– Ага. Диско-шар, диван с розовым леопардовым мехом. Посередине шест.

– Вы оба с придурью.

Он засмеялся.

– В прошлый свой приезд в Нью-Йорк я целую неделю проработал на ресепшн и делил компьютер с его мамой. Так что это поможет сравнять счет.

– А к тому моменту брови Беннетта уже отросли, после того как один из вас пытался сравнять счет? – поинтересовался я. – Напомни мне держаться от Нью-Йорка подальше.

– Только одна, не обе, – уточнил Уилл. – Ну а ты как? Наслаждаешься отпуском?

– И да, и нет, – признался я. – Я и сам понимаю, что он мне был необходим, но и не беспокоиться о том, как там дела, тоже не могу.

– Потому что ты помешан на контроле, – с ухмылкой заметил он. – У вас, Бергстромов, это семейное. Думаю, вас всех надо протестировать, чтобы найти этот ген.

– На самом деле, я просто хорошо делаю свою работу, – поправил его я, а потом тихо добавил: – Ну и разве что самую малость готов подтвердить твой намек.

Уилл рассмеялся, и мы повернули налево на Южную Джеймспорт Авеню – сельскую двухполосную дорогу, с деревьями по обеим сторонам и временами случайно затесавшимся сюда домом.

Мы молча бежали бок о бок в ровном темпе. Но бег больше не успокаивал меня. Мысли были в беспорядке, а в животе извивалось беспокойство.

– Что скажешь про Найла и Руби? – спустя несколько минут спросил Уилл.

– Они замечательные, – сказал я, радуясь любому разговору, который отвлечет меня от собственных мыслей. – Найл чем-то так похож на Макса и при этом вроде совсем не похож?

– Ага, именно это я и подумал, когда встречался с ними в Нью-Йорке, – ответил Уилл. – Руби благотворно на него влияет, поскольку сейчас он выглядит более расслабленным. И счастливым. Хотя должен признаться, меня так и тянет представить, как Найл работал вместе с Руби и Пиппой. Они как близнецы в плане энтузиазма. Это должно быть что-то!

– Удивительно, что они вообще умудрялись работать.

– Ну, и должен еще заметить, – хитро добавил он, – что наблюдать за вами с Пиппой сплошное удовольствие.

От упоминания имени Пиппы у меня сдавило желудок.