Предчувствие чуда

Марине вспомнилось, как летом по понедельникам он появлялся на работе с обгоревшим лицом и облезшим носом – последствия семейных озерных заплывов на каноэ.

– Ты что, никогда не слышал о солнцезащитном креме? – ругала его Марина. – Тогда хотя бы шляпу надевай.

– От мужчин факт существования солнцезащитного крема скрывают, – отшучивался Андерс.

В те дни он не носил галстук, ворот рубашки был распахнут, и Марина старалась не глядеть на красную, воспаленную шею. Какой умник придумал послать Андерса на экватор? Даже у нее в Манаусе кожа потемнела. Солнце делало свое дело, и ни шляпа, ни крем уже не спасали.

Бесцельно свернув на очередную улицу – впрочем, все ее предыдущие повороты цели тоже не имели, – Марина оказалась перед универмагом Родриго. На этот раз никто не толпился у входа, не заглядывал внутрь. При свете дня магазинчик не обладал такой притягательной силой, как ночью. Улица тоже пустовала – ни пешеходов, ни машин. Зайдя внутрь, просто поздороваться и купить бутылочку воды, Марина увидела только молодую пару лет двадцати пяти. Длинноногая и загорелая девушка в открытом красном платье без рукавов, привстав на цыпочки, пыталась что-то достать со стеллажа. Ее золотистые волосы словно освещали торговый зал – Родриго явно не был склонен жечь электричество в любое время суток. Парень в майке и мешковатых шортах, ростом чуть выше своей спутницы, безразлично наблюдал за ее попытками дотянуться до полки. Его русые волосы были взлохмачены, а на лице, пожалуй слишком миловидном для мужчины, красовалась не то борода, не то многодневная щетина. Оба покупателя не заметили Марину, и та с интересом разглядывала парочку, отчасти потому, что уж больно необычные это были типажи для Манауса, отчасти потому, что не сомневалась – перед ней Бовендеры.

Марина представляла их другими – почти своими ровесниками, не такими стройными, не такими вызывающе привлекательными. Теперь она понимала, что просто поленилась напрячь воображение. Лодыжку парня обвивала татуировка – виноградная лоза, а на лодыжке девушки поблескивала тонкая золотая цепочка. Бовендеров Марине описали одним-единственным словом – богема. И эти двое были единственными представителями богемы, встретившимися ей в Манаусе за три дня.

Из двери, видневшейся за прилавком, в зал вошел Родриго и что-то сказал по-португальски. Девушка запротестовала и снова беспомощно потянулась к верхней полке, а ее спутник скрестил на груди руки. Что она так хотела достать – проволочные мочалки? Родриго повернулся за стремянкой и увидел стоящую у входа Марину. Мгновенно вспомнив ночную гостью и ее расспросы, он радостно приступил к церемонии представления.

– Ola![9] Доктор Сингх! – воскликнул Родриго, а когда молодая пара повернулась посмотреть, с кем это он здоровается, простер к ним руки: – Бовендеры!

Бовендеры шагнули к Марине, сияя улыбками. Светской смекалки этим людям было явно не занимать. Даже если прежде они старательно избегали доктора Сингх, то теперь и виду не подавали. Казалось, встреча с Мариной в этом магазине была самым желанным событием в жизни четы Бовендер и они не в обиде на нее за небольшое опоздание.

– Барбара Бовендер, – представилась блондинка, протянув руку и обнажив в улыбке крупные, белые, чуть неровные зубы.

– Джеки, – сказал ее спутник.

Марина пожала руку и ему. Для англичан Бовендеры были чересчур загорелые. Выговор походил на австралийский, хотя трудно было сказать наверняка.

Родриго что-то сообщил Барбаре. Она слегка прищурилась, словно с трудом вспоминала английские значения португальских слов и составляла их в предложение.

– Nos?[10]

– Доктор Свенсон, – пояснил Родриго.

– Ну, конечно, – почти что с облегчением вздохнула Барбара, – вы ищете доктора Свенсон.

– А вот нас никто не ищет, – заметил Джеки.

– Потому что никто не знает, где мы, – засмеялась Барбара. – Впрочем, мы не прячемся.

Марина попыталась как-то увязать в уме Бовендеров с доктором Свенсон. Попробовала представить всех троих в одной комнате. Не получилось.

– Я оставляла для вас письма.

– Для нас? – удивился Джеки. – В квартире?

– В доме, где находится квартира доктора Свен-сон. Я оставляла их у консьержа.

Тем временем Родриго установил стремянку, забрался на нее и достал с верхней полки коробку с антистатическими салфетками. Расположение товаров на стеллажах наглядно отображало картину покупательских предпочтений. Судя по тому, что антистатические салфетки угнездились прямо под потолком, спросом в Манаусе они не пользовались ни у кого, кроме Барбары Бовендер.

– Вся почта попадает в ящик, – сказал Джеки. – Анника просматривает ее, когда наведывается в город.

– Или не просматривает, – добавила Барбара. – Она не очень любит почту. Я ей говорила – давайте займусь письмами, буду их забирать и сортировать, но Анника сказала – не стоит беспокоиться. Думаю, что ей просто наплевать на письма.

Джеки повернулся к жене. Хотя – была ли она его женой? Бовендеры могли оказаться братом и сестрой или кузеном и кузиной. Они были поразительно похожи.

– Ей и без писем дел хватает.

Барбара покачала головой, полуприкрыв глаза, словно вспоминая все бесчисленные заботы доктора Свенсон:

– Да, верно.

– А у нас свой почтовый ящик, – сказал Джеки. – Когда мы переедем в другой город, почту нам перешлют на новый адрес.

– Вы уезжаете? – спросила Марина.

– Ну, рано или поздно уедем. – Барбара перевела взгляд на Родриго, который успел достать с полки упаковку салфеток. – Мы все время переезжаем. А здесь совсем загостились.

Марина надеялась, что Барбара имеет в виду не Манаус. Сама она не знала, как сможет прожить здесь хотя бы неделю.

– Где? В Бразилии?

– Нет, здесь. – Джеки повел рукой, словно хотел сказать, что все это время они сидели в магазине Родриго.

Барбара вдруг нахмурила брови и повернулась к Марине:

– Вы знакомы с Анникой?

Марина колебалась лишь секунду, молодые люди ничего не заметили.


– Знакома.

– Ну, тогда вы все знаете. Ее работа настолько важная…

Джеки прервал ее:

– И она так хорошо к нам отнеслась, просто чудо…

– Думаю, проку ей от нас немного, – сказала Бар-бара. – Ведь мы не ученые. Но если она считает, что мы ей помогаем, если мы можем ее как-то отблагодарить, мы можем еще тут побыть. Не проблема. Во всяком случае, для меня – я могу делать свою работу где угодно. Вот Джеки сложнее.

– Чем вы занимаетесь? – спросила Марина, надеясь услышать ответ от обоих Бовендеров.

– Я писатель, – ответила Барбара.

Джеки провел пятерней по волосам.

– Я серфер.

Да уж, серферу в Манаусе сложнее. Марина подумала о черных водах Рио-Негро, что сливаются с белыми водами Салимойнс и становятся Амазонкой. Она уже хотела спросить Джеки, как можно зарабатывать серфингом и как он справляется в условиях отсутствия вакансий, но тут в магазин зашел второй из двух ее манаусских знакомых – Милтон. Увидев Марину и Бовендеров вместе, он очень обрадовался. Свой строгий костюм таксист оставил дома и был одет по погоде – в легкий хлопок. И штаны, и рубашка были аккуратно выглажены.

– Превосходно! – воскликнул Милтон. – Вы нашли друг друга и без меня.

Марина протянула ему руку. Специалист по решению проблем был сейчас особенно кстати.

– А я вышла прогуляться.

– Не лучшее время для прогулок, но вот как все хорошо получилось, – заметил Милтон. – У меня прямо гора с плеч. Я ведь говорил им, чтобы зашли к вам в отель.

Джеки отошел в сторону и принялся вертеть в руках коробку теннисных мячей – пусть она была одна на весь магазин, у Родриго, похоже, имелись товары на все случаи жизни, – а Барбара бросила на Милтона такой суровый взгляд, что тот вздрогнул.

– Извиняюсь, – пробормотал он, не очень понимая, в чем провинился.

Барбара вздохнула. Спереди к ее платью прицепился жук – небольшой, черный, с жестким панцирем и шипастыми лапками. Барбара попыталась его смахнуть, но насекомое держалось крепко. Тогда девушка сбила его на пол щелчком.

– Вы простите нас, – сказала она Марине. – Мы всячески стараемся помогать Аннике прятаться от прессы, от других медиков и фармакологических компаний, мечтающих украсть ее работу. Ведь никогда не знаешь, чего ждать от человека, что бы он там ни говорил.

– Мне ужасно жаль, – сказал Милтон.

– Журналисты тоже к ней приезжают? – удивилась Марина.

– Наверняка будут приезжать, если пронюхают про ее исследования. Да и крутились тут уже, до нашего приезда. Но важнее всего, чтобы люди ее не отвлекали. Даже с самыми благими намерениями. – Барба-ра пыталась говорить строго, но ей не хватало опыта.

– Доктор Сингх работает в «Фогеле», – вмешался Милтон, пытаясь загладить свою оплошность. – Там же, где и доктор Свенсон. Ее послали сюда, чтобы… – Он посмотрел на Марину и запнулся.

Та не говорила ему о цели своего приезда.

– «Фогель»… – Барбара посмотрела на Марину. – Извините, но я как раз об этом и говорю. «Фогель» хуже всех. Их интересует только одно – как продвигаются исследования. Скажите на милость, как Анника может заниматься делом, если ее постоянно дергают?! Ведь речь идет о науке. Об открытии, которое, быть может, перевернет мир. Аннике нельзя отвлекаться от исследований ради всяких бюрократов. Вам известно, что вы не первая, кого «Фогель» прислал сюда в этом году?

– Известно.

Найди тогда Марина в себе хоть каплю сочувствия к девушке, она остановила бы ее. Но сочувствия не нашлось ни капли. Вернулся Джеки с теннисными мячами. Может, где-то в Манаусе был корт?

– Вы знакомы с доктором Экманом?

– Мы вместе работали.

Барбара пожала красивыми, сияющими от загара плечами.

– Ну, если он ваш друг, извините. Он, спору нет, был очень милый, но ужасно нам докучал. Вечно тут болтался, задавал нелепые вопросы, увязывался за мной. Мешал мне писать. Даже не могу представить, каково пришлось Аннике.

– Он брал меня с собой смотреть птиц, – сказал Джеки.

– Я втолковывала ему, что у Анники нет времени, но он отказывался уезжать, пока не встретится с ней. Наконец она приехала и забрала его с собой. Насколько мне известно, он все еще там.

– Нет, – ответила Марина. – Или, вернее, да. Он умер.

Конечно, вины девушки тут не было, совсем не было, но Марина почувствовала, как ее печаль переходит в гнев.

Джеки положил теннисные мячи на полку и взял Барбару за руку – то ли сочувствуя своей спутнице, то ли присоединяясь к ее скорби. Кровь отлила у Бар-бары от лица, от шеи – даже золотистый загар, казалось, померк на ее плечах.

– Доктор Свенсон похоронила его там же, на месте. Об этом она сообщила нам в письме. О его смерти она пишет очень скупо, но, как вы говорите, ей некогда, она занята исследованиями. Жена доктора Экмана попросила меня поехать сюда, в Манаус, и по возможности выяснить, что случилось. Она хочет понять, что ей сказать детям.

Тут в магазин вошли три женщины, одна с ребенком, а через минуту появились еще двое. Похоже, все они были знакомы между собой. Мать передала ребенка своей спутнице, а сама стала выбирать растительное масло.